В этой теме нет ответов

[Sigmalion]

Холод, мрак, крысы… Чего же ещё было ожидать от тюремной камеры в городе Брешти? Худощавый парень в лохмотьях грустно вздохнул. Его поймали за руку в тот момент, когда он вытащил из сумы скупого купца Семидуба отрез бесценного шёлка. Поймали и бросили в камеру, ожидать суда. Камера была пуста, но в противоположном конце камеры лежало тряпьё и стояла грязная глиняная миска. Тут явно кто-то обитал… Грохот шагов прервал его размышления. Тюремщик отпер дверь большим ржавым ключом и двое стражников кинули кого-то в камеру. Дверь с лязгом захлопнулась и стражники ушли. Парень подполз к лежащему без движения мужчине и потрогал того за плечо. Пленник зашевелился и с трудом сел. Лицо его было измождённым, но глаза горели ярко и живо. Он окинул нового обитателя придирчивым взглядом: - Добро пожаловать, малыш! Раз ты попал сюда, тебя не ждёт ничего хорошего. Что бы ты ни натворил, обратной дороги нет! Новый постоялец камеры молча разглядывал мужчину и всё больше изумлялся – пленник, принесённый стражниками в беспамятстве, явно пришёл в себя. Глаза горели, движения были уверенными и полными сил. Внезапно (так, что опытный воришка успел лишь дёрнуться) он протянул руку и крепко сжал плечо парня: - Неплохая реакция! Из тебя вышел бы отличный воин, будь мы на свободе! Кремень, - представился он, – а как тебя кличут? - Ласка, господин! – невольно вырвалось у парня, который не уважал саму матушку-смерть. Что-то было в его новом знакомом, скрывалось за грубоватой внешностью, крайней изможденностью и слоем грязи. Может быть, острый и пронзительный взгляд, сквозившая в каждом движении сила, непотопляемая уверенность… - А ну-ка, Ласка, поведай, как тебя угораздило загреметь сюда? И без утайки! Отмолчаться было невозможно, и парень заговорил: - От голода, господин. Попытался обчистить суму купца Семидуба, но меня поймал за руку стражник. - Семидуба попытался обчистить? Не слишком ли сложная цель? Он, как-никак, ходит тестем у самого Великого Князя. - Я знаю, господин. Но он разорил мою семью. Это было делом чести! - Чести, говоришь… И не по зубам добыча оказалась. Семидуб хоть и свинья, но не сало, отнюдь. Клыки этот матёрый секач ещё сохранил. Не ты один на нём споткнулся, не ты один… - и пленник надолго замолчал. А воришка, осмелев, спросил в ответ: - Ну а ты, господин, в чём провинился? Узник вскинул голову. Глаза его горели, около губ пролегли суровые складки: - Тебя когда-нибудь предавали? Лучший друг, которому доверяешь больше, чем себе? - Нет, господин. Я не доверял никому. В профессии вора доверие – непозволительная роскошь. Есть лишь выгода и общие дела. - А я доверял. Ему одному. Считал, что он лучший друг отца. Я ошибался. Меня предали, подставили и оклеветали… - О чём вы, господин? – голос молодого вора был непонимающим. - О, извини. Рана ещё слишком свежа. - Тогда тебе нужно выговориться, господин. Нельзя держать всё в себе. Станет легче. - Ты прав, парень. Ты чертовски верно говоришь. Из слушателей тут лишь ты и крысы. Лучше, чем ничего. Слушайте. Он глубоко вздохнул и начал: «…Всё началось 10 лет назад. В жуткий год Потопа, когда море зашло очень далеко. В тот год торговый караван с огромной партией товаров, которые вёз мой отец, попал в половодье в устье реки Лисовица южнее нашего родового замка, Лисова. Он вёз очень ценный груз из Смерхольма в Хорстен. И, естественно, воспользовался бы переправой выше по течению, но там засели свадийцы. В то время мы, кстати, носа из замка не высовывали – везде шастали эти ублюдки. Поэтому отец отправился северным путём, через устье – и попал в половодье. Не выжил никто… Велика была наша скорбь и безмерна грусть. Мать сгорела буквально за полгода. Мой старший брат погиб с отцом, а мне тогда было пятнадцать и я не любил ни торговлю, ни воинские потехи, а дела замка и окрестных земель повергали меня в уныние. Более "надёжных" рук нельзя было найти. А если учесть, что в половодье погибли все посевы… Тяжёлые настали времена. Кредиторы наседали, требуя возвращения долга. Посевы погибли и нам грозил голод. Товаров нет и торговать некому – едва хватало дружинников для отражения набегов. А мне в то время не хотелось ничего – я дни напролёт торчал в кузнице. Да и до сих пор это для меня – самая великая радость и единственная отрада сердца. И пойти бы нам по миру, коли не моя тринадцатилетняя сестрёнка, которая взяла на себя всё хозяйство. Но долги-то никуда не исчезли… И пришёл бы нам конец, ибо купцы северян на пару с нашими собственными соотечественниками требовали возмещения убытков, да ещё с процентами. А отдавать нечем. И в один "прекрасный" день явились дружинники Великого Князя с требованием отдавать долги. Я в запальчивости юношеской готов был закрыть ворота, что привело бы лишь к штурму и гибели всех обитателей замка. Но спас нас лучший друг отца – купец Семидуб, бывший отцовский гридень. Он обязался выплатить все долги и всё уладить – с условием, что все наши владения отойдут ему. "Всё будет в порядке, друг мой. Вы будете продолжать жить здесь, как и прежде. Просто моя бескорыстная помощь выглядела бы странно. Это лишь формальность," – заявил он с мерзкой ухмылочкой. Так и случилось. Кредиторы отстали, все проблемы решились сами собой. А я так ничего и не понял, был рад лишь, что никто не тревожит меня за наковальней. Наивный… Всё прояснилось в день двухлетней годовщины гибели отца. Моя уже достаточно взрослая сестра заявила, что выходит замуж за Семидуба. Мне это не понравилось, но… кто меня спросил. Никаких прав я не имел и был всего лишь кузнецом. Сыграли свадьбу, большую и пышную. А вскоре купец отправил меня подальше, "учиться", как он заявил. Далеко отсюда, на границу Родоков и Кергитского Ханства. Там, за два года, я в совершенстве овладел всеми воинскими премудростями. Управлял конём не хуже степняка, владел прямым клинком, саблей и копьём. Даже из лука научился стрелять. Со мной сотворили чудо – вдохнули в сильные руки кузнеца умение. Очень радостный я возвращался домой… …Чтобы, оказавшись у свадийцев (с которыми уже пару лет был мир), в Альтенбурге, попасть под обвинение в убийстве отца. И свадийские дружинники повезли меня в Брешти, на родину. На суд… Но по дороге на нас напали. Это были кергитские дезертиры во главе с моим старых приятелем, ханом Тохмышем. Они освободили меня и увезли подальше. Но за пределы родного мне Вейгирса выбраться не получилось, ибо на нас объявили охоту. Укрылись мы в лесах и нас не нашли лишь благодаря тому, что родные земли я знал отлично. Да и кергиты, как выяснилось, в результате своих набегов в вейгирских лесах ориентируются получше нас самих. Четыре года… Вот сколько я провёл, разбойничая на родине вместе со своим другом. Временами я осторожно наведывался в родной Лисов, к Семидубу и Золотинке, милой сестре. Она стала неописуемо красивой. Они утешали меня, говорили, что делают всё возможное, чтобы меня оправдать. О, как же я был слеп! Но по прошествии четырёх лет меня и правда оправдали и обязали, "во искупление грехов, верно и преданно служить родине". Что я и сделал. За год дослужился от предводителя небольшой дружины до воеводы. И сдержал чудовищное наступление свадийских рыцарей. А последнее сражение… с его окончания прошёл всего лишь месяц. Из которого две недели я сижу здесь. Видимо, за то, что одержал победу. Меня обвинили в том, что я нарочно подставил под удар необученное ополчение. А что было делать? Ведь основная армия осталась в районе Огроджинца, поджидая войско Свадийцев. А я прибыл в Брешти по первому зову Великого Князя, имея с собой лишь небольшую дружину. Именно с нею, а также с небольшим городским гарнизоном и ополчением, мне пришлось сражаться со свадийцами, которые обошли войско по землям северян, предоставивших врагу проход и предавших союз! Тяжкая же была битва. Их лучники засыпали ряды наших пехотинцев стрелами, несколькими залпами выбив примерно треть. А рыцарская конница ударила в центр наших рядов, воспользовавшись тем, что копейщиков почти не осталось. Они буквально разметали ряды моих войск, сея смерть. И практически продавили центр, хотя фланги держались. Остатки же их конницы обошли с тыла наши ряды и ударили в спину. И, если бы не моя дружина в резерве, нам бы пришёл конец. Они атаковали врага в критический момент, но погибли почти все. Ужасающая, кровавая победа, унёсшая уйму жизней! Но это была победа! Моему ликованию не было предела! Свадийцы оказались разгромлены, а я прибыл к Великому Князю с докладом. Где меня и арестовали, обвинив в том, что я, сговорившись со свадийцами, помог им подобраться к столице. И, если бы не мудрость великокняжеского советника, посоветовавшего вызвать меня и нарушить злобный план, город был бы захвачен. А храбрые воины погибли, победив врага, и не дали свершиться моему коварному плану. И теперь я, убийца собственного отца, Светлого Князя Радослава, и предатель собственной родины, буду казнён за ужасающие преступления. И я вижу этого самого советника – Семидуба – и наконец-то понимаю (но поздно, слишком поздно!), кто же погубил отца! В тот момент я мог лишь обессилено прохрипеть: "Предатель!! Как ты мог? " До сих пор стоит перед глазами ехидное лицо Семидуба, погубившего всю нашу семью и захватившего подлостью земли, которыми мой род владел столетиями, и звучат в ушах его слова: "Я же говорил, Великий Князь, что он подл. Так он ещё и лицемер!.."»

Сообщение отредактировал Sigmalion: 01 декабря 2009 - 15:33