Сообщений в теме: 74

[radjab]

 Специально восстановил старый пароль, дабы выразить респект автору.Половина современной литературы хуже написана.

[Kempfer]

Если так, то продолжу. Жду отзывов и критики. 3-я глава на этой неделе.Я в самом деле хорошо пишу? Если так, то хоть подбадривайте, что ли... Критикуйте. Чтобы чувствовал, что не два-три человека читают...

Сообщение отредактировал Kempfer: 14 апреля 2011 - 21:27

[Feinar]

КАМРАД! Нет слов! ТАЛАНТИЩЕ!

[cel48]

Если так, то продолжу. Жду отзывов и критики. 3-я глава на этой неделе.Я в самом деле хорошо пишу? Если так, то хоть подбадривайте, что ли... Критикуйте. Чтобы чувствовал, что не два-три человека читают...

Парень! У тебя просто-талант-бесспорно. Читают твои произведения не двое калек-уж поверь, просто много людей не зарегано. С нетерпением ждём продолжения. Признаться...я и сам подумывал написать пару рассказов и повестей, но после твоих произведений-даже браться не стану. Мне до тебя-как до китая-раком (извините за выражение).В общем-молодца, так держать!!!

• 0

• Наверх

[Kempfer]

Спасибо! Не вру - не рассчитывал, что понравиться. Просто начал проходить - и загорелся.



Ситуация перед третьей главой:

корпус Виндека отошел к Болгасграду, где впервые увидел войска кислевитов. Эренградский мост отрыт, и через него перешли не только Дручии, но и часть правого фланга орды Нургла. Возле Смаллхофа базируется войско Вольфганга, пока решает, что делать. За ним - возле Ферлангена - собранное ополчение Остланда.

Прошу прощения - только сейчас заметил, что писал Саалкалтен всесто Салкалтен, есть, вроде бы название Ферлаген вместо Ферланген.

Все таки снятие скриншотов -великое дело.

Даже если пишу хорошо - неужто нет поводов для критики? Критикуйте, друзья, иначе возгоржусь!

Прошу сообщить, что происходит в этих ходах на Юге - в Стирланде, Аверланде и т.д. Особенно интересует что там с вторжением орков происходит.

Сообщение отредактировал Kempfer: 14 апреля 2011 - 23:13

[Merch_Lis]

Класс, но имхо, выражение вроде "Хана" или "дать прикурить" лишнее. А так просто шикарно!

Это была первая критика)) Больше ни к чему не придерешься.

• 0

Spiritus super incarnum.

http://virink.com/Lisander6203 - моя галерея. Редко, но обновляется.

• Наверх

[KissMeDolly]

Браво,отлично написано! Читал с неподдельным удовольствием.Но всё же скринов не хватает - хотя бы парочку к каждой главе,с расстановкой войск на тактической карте и общей ситуацией на стратегической.И ещё: К столице Стирланда, Вуртбаду,приблежается орда нежити......Воин-священник Лютер,ставший командиром 800 пограничных отрядов Стирланда,после героической смерти принца Генри вместе со своими "воронами",удерживает подступы к городу.Цель - удержать нежить,пока в столицу не прибудут дополнительные отряды.А на территори Рейкланда Император Карл-Франц уничтожает остатки многотысячной армии орков,которые чуть было не захватили Замок Рейксгвардии.

[Abadon]

Хорошо написанно

Прошу сообщить, что происходит в этих ходах на Юге - в Стирланде, Аверланде и т.д. Особенно интересует что там с вторжением орков происходит.

В Аверланде ничего интересного на данный момент, кроме скриптовой атаки двух стеков орков на столицу где-то на 8-10 ходу. Если не трогать Сильванию, то там вообще скучно.Возможно для составления полной картины помогут отчёты в теме "Новый набор тестеров" - некоторые написанны довольно подробно.Ну или открыть консоль и прописать там toggle_fow для открытия карты.

Сообщение отредактировал Abadon: 16 апреля 2011 - 20:55

• 0

Проблема этого мира в том, что глупцы и фанатики слишком уверены в себе, а умные люди полны сомнений. (Бертран Рассел)

• Наверх

[Kempfer]

Глава 3. Наступление «стратегической обороны».

Осень. Окрестности Смаллхофа.

Хармон требовал решительных атак, но командиры частей отговаривались, предупреждая, что будут высокие потери.
Д. Рольф “Кровавая дорога в Тунис”

Утро выдалось холодное и сырое, как накануне красный закат и предвещал. Пожилой, кряжистый староста с утра только хмурился и кряхтел – боялся, что выпавший мороз, предрекаемый приметами, может погубить его огород. Был он среди прочих колонистов, переведенных на новые земли еще с весны, человек зажиточный, даже дом крыт не соломой, а дранкой, рядом с домом разбит сад… В саду, за длинным столом, сколоченным из неструганных досок и расположился Военный Совет Группы Армий «Лес». Совещание пока не начиналось – прихлебывая местную водку, военная аристократия Остланда ждала, пока просветлеет. Рядом суетились местные детишки, растапливая жаровню и робко крутясь около стоящего в пирамидах оружия, разложенных доспехов, всхрапывающих, после холодной ночи, лошадей, укрытых разнообразными попонами…

Утром, едва рассвело, расторопный оруженосец только успел подать Вольфгангу верхнюю одежду, как в ворота усадьбы постучали. Стук был сильным, но мирным. Раньше, к воротам высыпала бы все мужчины семьи старосты, с древокольем и топорами, но пребывание в сердце целой армии несколько отучило здешний народ дергаться по первому подозрительному поводу. Да и после проведенной весной чистки Леса теней здесь стало поспокойнее… Староста с удивительным проворством и не менее удивительной любезностью склонился въехавшим во двор всадником, монахом, в дорожном плаще и широкополой шляпе. Спешившись, монах снял ее… — и гости старосты тоже преклонили колена, кто быстрей, кто медленнее. В воротах стоял сам почтенный Людовик, священник Сигмара, недавно прибывший в Остланд с позарез нужными подкреплениями. Своей небольшой поджарой фигурой и ощетинившимся седой щитиной морщинистым лицом, сигмарит весьма походил на терьера, но сейчас Вольфганг был рад видеть его сильнее, нежели даже свою молодую и горячо любимую жену. И дело было отнюдь не в приведенных отрядах элитных бойцов, но и потому, что наследнику Остланда был позарез нужен сам священник, с его огромным моральным и военным авторитетом…

Из всех классических вопросов, волновавших человечество в течении всей его истории, той осенью для Остланда наиболее актуальным являлся вопрос: «Что делать?». За происходящими событиями и сменой ситуации как в локальных масштабах, так и в глобальных, уследить было просто невозможно. Высадка дручиев, ожидаемая, учитываемая во всех планах, но как всегда неожиданная, повергла всех в шок. Второй шок, уже более радостный был, когда Салкалтен, уже втихомолку был занесен в разряд ожидаемых потерь, уцелел. Вельф был вынужден, внутренне матерясь, принести формальную присягу на верность – тем и ограничилось. Сигмар знает, о чем думал вражеский командир, возможно, понял, что неудачно выбрал место для высадки прямо на заваленное трупами хаоситов побережье – заподозрил ловушку? – но Темные Эльфы не стали штурмовать городок, и быстро ушли на Северо-Восток, оставив после себя только эхо недавнего ужаса.

На Севере Виндек оседлав Эренградский мост прикрыл Остланд с Севера. В Вольфенсбурге уже готовились подкрепления для отправки к мосту, но опять-таки неожиданно, шпионы Хюммеля вскрыли целую Орду Хаоса, идущую на Юг под штандартами Нургла. Подкрепления достались армии Вольфганга, к Виндеку ушли крохи.

Вольфганг в очередной раз поразился прозорливости отца. Графа Валмира все соседи считали тупым рубакой, только и думающем о сражениях и личной славе. Мало кто подозревал в нем хитрого, изощренного стратега со стальной волей и поистине бычьим упорством. И тогда он не зря указывал на Ванденгар и необходимость его захвата. Как доносила разведка, поборники Нургла не стали повторять ошибок своих чемпионов Тзинча, и не стали ломиться через мост. Вместо этого они, сделав крюк, вышли к верховьям Линска и форсировали реку на широком фронте. И через «Ванденгартский коридор» они могли выйти сразу и к Вольфенсбургу и Ферлангену… Если только их не остановить заранее. А вот с этим у Вольфганга были сложности – причем с той стороны, с которой он не ожидал.

…Когда непрерывно следующие за дручиями разведчики доложили их примерное направление, то Хюммель покинул ставку и лично поехал предупреждать корпус Виндека о грозящей им опасности. Спасение опытных солдат и офицеров было сочтено столь важным, что втайне Виндеку предписывалось бросить все лишнее, включая раненых, беженцев, лишнее вооружение… все, что могло помешать выходу из намечающегося окружения. Столь важные распоряжения не мог быть передан простым курьером, который, как предположил Вольфганг, мог быть просто послан куда подальше местным командованием. На случай, если Виндек и его подчиненные все же откажутся выполнять этот приказ, Хюммелю были переданы другие – но устные. Гранд-шпион свалил в штабе целую груду бумаг с донесениями разведки, и умчался, оставив молодого наследника графства перед лицом неожиданной оппозиции…

– Итак, – голос у Людовика был каким-то хрипло-взлаивающим, что усиливало впечатление о схожести его с терьером. – Я понял суть ваших споров.

Он ткнул пальцем в Вольфганга.
– Вы считаете, что необходимо немедленно атаковать войска Хаоса, пока они не вошли в Остланд.

Он почесал шею, и чуть ниже подбородка Вольфганг заметил темную черту – по-видимому, шрам от давнего ранения, объясняющий манеру речи священника.

– Вы утверждаете, что нечего ждать того, пока враги начнут наступать сами. Что пассивное ожидание подкреплений и определение главного удара хаоситов приведут только к одному результату – последовательному перемалыванию резервов и оставлению главных земель Остланда. Что выход в этой ситуации только один – резкими наступательными выпадами предотвратить реализацию планов противника. – Людовик говорил резкими отрывистыми фразами – и это отнюдь не походило на чтение проповедей. Скорее, создавалось впечатление, что говорит бывший армейский офицер, не менее, чем выпускник Имперской Военной Академии. А может так и было – прошлым священника мало кто интересовался – все были рады видеть его в настоящее время…

– Вы же, - палец обратился к кузену Вольфганга, Хуго фон Раукову и командующему тяжелой пехотой Фридриху Штеффену, – утверждаете обратное. Что наступать опасно и бессмысленно. Что это приведет только к большим потерям. Что необходимо отступить к Фернангену и Вольфенсбургу, укрыться за стенами и дать бой, опираясь на их укрепления. Что армия и само командование не имеет опыта наступательных операций. Что опыт эренградского корпуса показывает преимущество обороны над наступлением.

Он замолчал и откашлялся. Остальные присутствующие только кивали, дивясь, как в нескольких словах сигмарит ловко подытожил итоги их многодневных споров. Вольфганг с горечью вспомнил, как его неприятно поразило неприятие его планов остальными ключевыми армейскими командирами, не исключая ближайших родственников. Среди аргументов против наступления были и наступающие с сенью холода – дескать, солдаты замерзнут и потеряют боеспособность в полевых сражениях. Тогда он вспылил и едко сравнил их с крысами, желающими отсидеться в теплой норке, чем вызвал нешуточный скандал. К счастью, реальная опасность от хаоситов не способствовало ссорам и разжиганию вражды. Но и принятию единого решения также не способствовало.

Положение Вольфганга, как чуть ли не единственного сторонника наступательных действий, осложняло и то, что отец и дядя находились в Вольфенсбурге, формируя новые и пополняя избитые части, и договариваясь с представителями местного дворянства об организации им частей ополчения за их счет; Хюммель уехал к Виндеку, Мандорф лихорадочно выбивал денежные займы откуда только можно, спасая расстроенные постоянной войной финансы графства…

Тут еще северные границы пересекли контингенты нордландских войск, под командованием наследника Нордланда Чарльза, Маркуша Каролинга и Готфрида Штеффена, дав еще один аргумент в пользу оборонительной стратегии – Фридрих Штеффен, даже не списавшись со своим дальним родичем Готфридом, объявил о возможности совместных действий с ними против хаоситов… и этим буквально спас Вольфганга. Патриотически настроенные офицеры увидели в соседях возможных претендентов на часть территории Остланда, под флагом военной помощи оккупирующих его исконные земли. Оппозиция раскололась… и позволила Вольфгангу балансировать в непрерывных спорах до сегодняшнего дня. Но больше ждать нельзя. Дать противнику еще один-два дня… и подобно многочисленной и всепожирающей саранче силы Хаоса захлестнут графство, принудят к «сидению» в городах, окружат полевые части, и… собственно, ничего больше и не нужно будет делать. Отрезанные от людских ресурсов, изолированные войска будут подобны срезанным цветкам, обреченным на гибель…

Вольфганг признавал, что у обороны есть определенные преимущества. Но был и уверен в том, что сейчас оборонительная стратегия непригодна. Но убедить в этом штаб не смог. Оставалось надеяться только на Людовика. Наследник был более чем уверен, что боевой священник, не ставший отсиживаться ни в окружении Верховного Теогониста, ни за стенами Вольфенсбурга, воспротивится пассивной обороне и пламенными словами и примерами из истории убедит, что надо атаковать… Неужели, он ошибся в оценке сигмарита?

– Вы все являетесь опытными офицерами, – после недолгого молчания продолжил Людовик, – я же – скромный служитель Сигмара, никогда не командовавший армиями. Странно было бы чтобы вам указывал кто-то, не обладающий равным опытом и авторитетом…

У наследника едва не сорвалось с языка ругательство. Священник явно скромничал! Теогонист бы не отправил в Остланд человека без опыта и сильной воли! Все знали, что говорили соседи про остландеров и фон Рауков – что они, как псы сожрут любого, кто покажет слабину, если только не встретят равного по силе мускулов и остроте зубов! Говорилось это за глаза, конечно, иначе б говоривший лишился бы своих зубов, как минимум… Людовик, тем более, по отзывам из столицы графства, проявил не меньше упорства, чем граф Валмир, желавший задержать его для переговоров с дворянами, чтобы выехать в полевую армию. Наконец, полный порядок среди его подчиненных и огромное уважение, которое личный состав оказывал своему командиру, доказывали, что в военном деле он разбирается не хуже, чем нормальный корпусный командир. Что же он сейчас прибедняется?!

Вольфганг заметил довольное переглядывание Штеффена и Хуго.
«Ну, погоди, братец… – пронеслось у него в голове. – Ты у меня еще попляшешь!».

Н начал было снова перебирать в голове аргументы в пользу своей точки зрения, когда Людовик, выждав паузу, произнес:
– Но и вы, как я вижу, не можете прийти к нужному мнению. Споры перед лицом врага подрывают веру в победу, питающую каждого доброго сигмарита. Без веры в победу нет самой веры. А как сказал преподобный Бернард Краугер: – тот кто теряет веру, теряет все. Я призываю вас прибегнуть к суждению Сигмара, чтобы найти истинный путь среди множества иллюзий, навеянных Хаосом.

Теперь уже Вольфганг недоуменно переглянулся с кузеном.
«Священник спятил?» – это читалось на лицах всех присутствующих. Но задать вертевшиеся на языках вопросы никто не успел.

Оглядевшись, священник окликнул проходившего мимо мушкетера:
– Эй, сынок! Подойди сюда.

Углядев – кто сидит за столом в саду, мушкетер опешил и поспешил подойти. Был он молод, рыж и веснушчат. Непослушные волосы торчали в разные стороны, как он не старался их пригладить перед начальством, светлые глаза беспокойно бегали из стороны в сторону – парень явно ожидал взбучки, только не понимал – за что? Несмотря на помятую и залатанную форму, явно перешитую с кого-то более крупного, и грязные сапоги, мушкет его блестел чистотой, да и затаенного страха, что проверят сумку и обнаружат нехватку боеприпасов, на лице не читалось.

– Как тебя зовут? – обратился к нему священник.

– Ради Ягер! – гаркнул солдат. – «Огненные взводы» Ферлангена, легио VII!

– Воевал? – продолжился доброжелательный допрос.

– Так точно! В этих местах, - он мотнул головой в сторону Смаллхофа. – Потом осаждал Ванденгарт!

– Хорошо. – Священник кивнул. – Послушай меня, Ради Ягер. До поступления в армию ты был крестьянином?

Тот кивнул, окончательно перестав что-то понимать. Это же чувство испытывали остальные невольные зрители этого странного опроса.
– Когда ты был крестьянином, – взгляд сигмарита стал неожиданно жестким, да и голос отвердел, как будто он, наконец, подобрался к сути, – случалось ли тебе сталкиваться со зверолюдами, нападающими на наши поселения?

Ягер молча кивнул.

– И когда ты видел приближение этих тварей, что ты, твои родичи и соседи делали? Хватали первое что попадалось под руку и мчались на них, или же укрывались в домах, укрепляли двери, закрывали окна, и ждали, пока они уйдут? Скажи нам, Ради Ягер, из седьмого «огненного взвода» Ферлангена.

Светлые лихие глаза Ягера смотрели прямо и открыто в темные, глубокие глаза сигмарита, спрятанные за широкими седыми бровями.
– Мы от них не прятались никогда. – Сказал он и крепче перехватил мушкет. – Видели и били. В домах сидеть глупо – сам усидишь, а соседей прикончат… Это… – он замялся, подыскивая нужное слово, – неправильно. Дерьмово!

Последнее слово он произнес с большим удовольствием, как будто нашел нужное определение предложенной ему сигмаритом ситуации.
– Можешь идти. – Священник дождался, пока недоумевающий, но обрадованной отсутствием неприятностей, солдат отойдет подальше и повернулся к остандским офицерам, уже понявшим, что перед ними только что произошло. Суждение Сигмара! Они слышали об этом в первый раз, но протестовать было глупо – самые последние упрямцы могли спорить с людьми, но не со знамениями. Особенно в такой простой форме, понятной каждому.

«– Тебя назвали дерьмом, братец. – Молча позлорадствовал Вольфганг. – Интересно, как тебе это понравилось?»
Хуго, да и не только он, выглядел сильно озадаченным – как будто столкнулся с той силой, которую не понимал. Вольфганг про себя ликовал, оставаясь внешне бесстрастным.

– Вы все слышали, – тихо сказал Людовик. – Сигмар, в лице этого солдата, ясно дал понять, как надо действовать, чтобы не только победить, но и не вызвать среди наших воинов недовольства отступлением и оставлением нашей земли. Если мы уйдем за стены городов, то услышим еще и не такие ругательства – и не в спину, а в лицо. Надо наступать.

– Спасибо за поддержку, святой отец. – После окончания совета, отдав нужные распоряжения и полный шевеления перед маршем лагерь, Вольфганг подошел к священнику. – Даже не знаю, как я справился бы без этого «суждения»… Теперь же, когда вы показали нам волю Сигмара, я спокоен.

Людовик покосился на него.
– Некоторое время назад, – начал он, – я тогда еще не имеющий духовный сан, воевал под знаменем Аверланда с орками. Однажды нас сильно прижали… Положение было необыкновенно трудным. Варбосс Орков был отнюдь не дурак… Орки, вводя в бой все новые силы, распространялись в охват правого фланга армии. Сообразно с этим удлинялся и наш фронт. Силы противника значительно превосходили нас, почти втрое, и обороняться при таких условиях было невозможно. Я решил атаковать.

Вольфганг молчал, невольно представляя что происходило тогда. Он только слышал о тех боях – возле перевала Черного огня, ставших последними для Мариуса Лейтдорфа, Графа-Избирателя Аверланда.

– Я вызвал своих трех командиров полков и, показав на поле боя, сказал: – Наше положение пиковое. Ничего нам не остается, как атаковать. Все три командира согласились со мной. Я тут же отдал приказ наступать… – Людовик снова почесал шрам на горле. – В тот день мы трижды переходили в наступление, и тремя атаками приковали к нам несколько огромных банд зеленокожих и задерживали их обходное движение. Так мы продержались до удара войск императора…

Священник улыбнулся, ощерив крупные желтоватые зубы.
– С тех пор, я всегда предпочитаю хорошую атаку ожиданию атаки противника – кем бы тот не был!

Вольфганг медленно кивнул, о чем-то раздумывая и что-то понимая… Потом, решившись, спросил прямо:
– А если бы тот солдат сказал бы, что тогда селяне предпочитали отсиживаться в домах?

Священник хищно рассмеялся – как довольная собака:
– Да никогда? Что я – остландеров не знаю?! Таких задир еще поискать! – Потом, уже серьезно, он добавил: – Ну а сказал бы – так я бы напомнил и про низкий потолок в избе, и про малый размах удара среди стен…

– То есть, – закончил Вольфганг, – подвели бы его к нужному вам выводу. И как это сочетается с «Суждением Сигмара»?

– Так ведь не пришлось же. – Священник пожал плечами, сожалея о непонимании собеседником очевидных вещей. – «Суждение» случилось и без моих наводок. Возблагодарим Сигмара!

– Возблагодарим. – Кивнул наследник. – кстати, а что это за испытание такое? Я, признаюсь честно, не слишком знаком с подобными знамениями и их толкованием…

Сигмарит зевнул:
– Я тоже.

– Что?! Вы это… выдумали?

– Только не говорите Теогонисту. Я слишком стар для тех епитимий, которые накладываются за подобные прегрешения. – Людовик снял притороченный к луке седла боевой молот и вскинул его на плечо. Потом хлопнул лошадку по крупу, загоняя ее на двор. – Эй, хозяин! Принимай скотину. Я привык драться пешим.

Вольфганг сначала стоял потрясенный святотатством священника, потом ухмыльнулся:
– И как это сочетается с честностью, прямотой и благочестием – такие штуки, а святой отец?!

– Каждый понимает знамения Сигмара в меру своего благочестия… – Ханжески поднял глаза ввысь сигмарит. Потом ухмыльнулся в ответ: – Этот грех я отмолю в боях!

И вскинул молот вверх. Как бы в ответ, с неба посыпались первые за осень снежинки.


Через десять дней. Верховья реки Линск. Кислевские земли. Сражение на «Кровавой равнине».

На жажду крови твой летел клинок,
Ты молод был, играл с судьбою как мог.
Ну а теперь тревожа пыль и прах
Идешь на Запад лишь усталость в глазах.

Tairus - Герой Войны

Солдаты шли вперед, вытянув острия, к колышушейся, вязкой массе хаоситского строя. Многие падали – подрубленные летящими навстречу топорами; матерясь и вертясь, выдирая из плоти завязшие лезвия или с воем сдирая огненную смесь… В утренних сумерках, строй остландеров осветил веер светящихся точек – залп мушкетов разрезал вражескую цепь, раскаленные точки гасли в телах мародеров, плющились о доспехи элитных бойцов Нургла, или же продирались за них, через щели между пластинами или раковины в металле самих лат, и тогда хаоситы падали в снег.

А потом на цепь наступающих обрушилась артиллерия Хаоса и холодное морозное утро превратилось в ледяное преддверие Адского пламени.

«Потом недоброжелатели говорили об осеннем наступлении войск Остланда различную чушь, что по скорости расходования собственных солдат Вольфганг не имел себе равных, за что и заработал славу великого полководца. Дескать, он был настолько честолюбив, что разгрома одной армии противника ему было недостаточно, и он атаковал сразу две, предварив, таким образом, для поборников Нургла «чудо» – прорыв к Вольфенсбургу. Утверждалось, что его войска в ходе победного контрнаступления были почти полностью истреблены…

Отчасти, эти утверждения будут правдой, но только отчасти! Действительно, в ходе осенних боев в верховьях Линска, Остланд понес самые большие потери с начала войны за весьма короткий промежуток времени. Но, по всей видимости, эти потери были предрешены еще до начала самих сражений…»

Иоганнес Виндек «Люди и судьбы».

«Сейчас на фронте создалась весьма благоприятная ситуация для нашей атаки. Орда Нургла разделилась, и я собираюсь этим воспользоваться. Сейчас перед нами расположились колонны Отельхильдиса Сковгарда и Хорсы Лехтонен. Они наступают практически параллельно и идут практически вплотную. За ними, немного отстав, идут войска Эрариха Стуэра и Адальвульфа Квелига. Всего – 6-7 тысяч хаоситов – человек и разных тварей. Около трех тысяч отделилось и идут у руслу Линска, пока что с непонятными целями. Я даже раз этому – там они могут столкнуться с норлингами, и у тех будет возможность доказать свою лояльность нашему графству.

Я намереваюсь нанести удар по самой большой группировке сил противника и, если не удастся разгромить ее, то, как минимум я заставлю хаоситов отбивать наши атаки, а не усиливать удар по сходящимся направлениям на замыкание кольца вокруг Остланда, где-нибудь у Вольфенсбурга.

Вместе с тем, отец, хотел бы написать об ополчении, собранном дворянством под впечатлением наступления орков, нежити и Хаоса – это преступление! Почти две тысячи человек – в легком снаряжении, по образцу легковооруженных Вольных Рот и егерских стрелковых частей! Читая рапорты Виндека о боях у моста и представляя, что произойдет при столкновении этого войска с тяжеловооруженными воинами Хаоса, мне становится дурно. Необходимо отказаться от использования подобных соединений и обратить самое пристальное внимание на улучшение оборонительного снаряжения нашей армии».

Из письма наследника Вольфганга графу Валмиру. Датируется двумя днями ранее «Кровавого Поля».

– Вперед! – Черный сгусток рыцарского отряда прорезал сумерки, с грохотом и криками врубившись в спины рогатого полка мародеров, отсвечивающего белизной тела такие же темные доспехи, наплечники, шлема…

– Бегут! Дальше! – рыцари Быка полетели дальше, впиваясь, как бронированная пиявка, в любую часть врага, осмелившуюся показать им неприкрытые спину или бок. Налететь, вырубить кого только можно, ощутить, буквально кожей – дрогнут ли хаоситы или же упрутся… И в обоих случаях – скомандовать выход из боя. Не потому, что ты боишься потерять много элитных кавалеристов, а потому, что сейчас важно истрепать как можно больше вражеских отрядов, запутать, вынудить преследовать тебя по всему полю – только бы не дать ударить всем месте по выгибающейся линии копейщиков и алебардщиков, мечников и егерей, сигмаритов и гвардейцев… А где-то рядом, но слишком далеко, чтобы увидеть и помочь, билась и умирала пехота дворянского ополчения, своей смертью покупая им драгоценное время, не пуская вторую колонну хаоситов на подмогу первой, которую били и трепали солдаты и рыцари Вольфганга.
Двадцатипятилетний командующий сморгнул каплю пота, некстати попавшую в глаз. А потом подумал – сначала о том, удастся ли ему выполнить задуманное. А потом – не сделал ли он ошибку, отослав кузена перед боем…


– Ты не пойдешь.
– Пойду! И ты не сможешь мне приказать!
– Могу. Но не стану. Мог же я своей волей приказать вам тогда заткнуться и следовать моим приказам?
– А отчего не приказал?!
– Потому что хотел вашего понимания и единодушия.
– Это ты сейчас так говоришь. Нашел отговорку. Я же скажу – ты мог приказать. И сейчас можешь. Но ты боялся нашего неподчинения, трусил, что мы не пойдем за тобой, ты уронишь свой авторитет... Скажешь, не так?
– Возможно. Но я также не стану приказывать тебе направиться в Бохсенфельс и таким образом избежать боя. Я прошу тебя, как твой брат и наследник графства. Стой! Помолчи. Пойми – это не месть за прошлое. Напротив – я оказываю тебе полное доверие. Фактически – вручаю свою жизнь в твои руки.
– Это как же?
– Смотри – Орда Нургла разделилась. Вниз по реке идут колонны Ариогеса Токмара и Бернгарда Варга. Какая крепость первой их встретит?
– Бохсенфельс…
– Ты сам говорил об укреплениях, помнишь? О возможности городских боев, которые ограничивают использование громоздких орудий, и дают нам преимущество…
– Помню…
– Задержав врага у стен Бохсенфельса, ты не дашь ему прорваться вглубь нашей территории, и заодно прикроешь мой тыл, когда я буду атаковать вот здесь – на равнине. Понимаешь теперь? Учти – если ты хочешь стать следующим графом, тебе стоит только…
– Брат!
– Шучу. Будешь в Бохсенфельсе, передай мой привет прекрасной Алейдес фон Кессель.
– Что…
– Все. Отправляйся немедленно. С собой прихвати Штеффена – его «мечи», думаю, будут не лишними. Ты. Все. Понял?
– Все…

От картины боя веяло каким-то запредельным, древним ужасом – тем более, что солдаты встретили не обычного противника. Остландеры гибли под огнем, вжимающим их в снег, если не от огня, так от ударов огромных мечей, топоров, шипов на вражеских доспехах… Хаоситы методично добивают всех, кто шевелится. Тот, кто потерял сознание или притворился мертвым, достается холоду.

Ради Ягер чувствовал себя очень плохо. Его рот был полон горьковато-кислыми песчинками пороха от скусанных патронов, в глазах множилось число целей, в ушах звенел, перекрывающий шум боя, рев неистовствующих сигмаритов:

– И приходят они к сомневающимся и заполняют пустоты сомнения! Взгляд их – гибель, голос их – искушение. И люди пойдут за ними, и станут ими, и не бывать им больше людьми... Они идут на нас, точно прилив, точно волна тьмы…

Это уж точно – волна. Огненный взвод, оправдывая название, вновь осветил все вокруг вспышками. А потом центр не выдержал, точнее – был продавлен и, закованная с головы до ног в доспехи, группа пеших рыцарей Нургла прорвалась к стрелкам…

– Кругом! – отчаянно крикнул сержант, но было поздно – в роты лучников и арбалетчиков уже влетали новые воины Хаоса, превращая некогда стройный фронт остландеров в два изолированных острова. Мушкетеры прибились к тевтогенской гвардии и монахам, дали еще залп, а потом пришлось отбиваться прикладами и голыми руками. Ягер свалил одного мародера, другого, потом получил удар по виску и свалился без памяти. Он уже не видел, как хаоситы перерезав мушкетеров, вынуждены были попятится от контратаки сигмаритов, а потом – обратиться в бегство, когда невесть откуда вынырнули конные пистольеры, дали залп и сразу же ударили в палаши…

Вольфганг посмотрел на поле: освещенное тусклым солнцем, слабым светом пожаров, изуродованное черными пятнами разрывов, оно было мертво. Только изредка кое-где слышался стон. Это была словно порванная струна – тот, похожий на хлопок, переход от боя к последующей тишине. От постоянно угрожающего поражения – к безоговорочной победе. Он победил. Они победили. И с черных плащей рыцарей, с вытканным белым быком и золотой цепью, на землю, быстро застывая, стекала кровь…

В тот день они выиграли, пожалуй, исключительно благодаря отвлекающему удару ополченческих Вольных рот и егерей – да бесшабашной лихости пистольерской бригады Котвица. По рекомендации Виндека, он получил в подчинение целую соединение из трех эскадронов, и выполнил приказ Вольфганга – «расстроить тылы противника», наилучшим образом. Он не только задержал вторую армию хаоситов, но выбил у них самых тяжеловооруженных воинов огнем из пистолетов, а затем, бросаясь в рукопашную, обращал в бегство легковооруженных мародеров, рубил прислугу Адских Пушек, сбивал атаки яростными фланговыми наскоками…

Когда вторая армия хаоситов (Сковгарда? Лехтонена? Кто разберет…) все таки подошла и присоединилась к бою, она была уже на последнем издыхании и вскоре побежала. Как бы в насмешку, оба Чемпиона Нургла совсем не славной смертью круша врагов – одного пристрелили вместе с остатками свиты пистольеры, второго убили телохранители командира ополченцев генерала Лютора Гауссера – единственные тяжеловооруженные воины среди ополченцев…

– Радуйтесь! – Штеффен, стоял кособочась – берег сломанные ребра. – Вот она – ваша стратегия! Наступление во всей красе… Как вы сказали перед боем? Мы за ценой не постоим? Да, тогда людей воодушевило… Только сейчас-то пафоса никого нет! Есть выжженные деревни. Поля, усеянные трупами… Бессмысленные переходы, холод, усталость и голод. Все то, что люди не захотят и не будут желать помнить, потому что вспоминать такое – почти оскорбительно. Сумасшествие! Будут помнить славные победы и горевать над павшими, а вас назовут героем. Чувствуете себя героем, милорд? Сейчас чувствуете? Или будете так о себе думать потом, когда все закончится?!

Он явно был не в себе. Отказавшись последовать за Хуго, меченосец пошел в бой, и вернулся из него весь избитый. Раны не давали ему кричать, да если бы и мог – вряд ли бы заглушил стоны и крики раненых – лежавших на земле, на каких-то тряпках или прямо на снегу, ожидающих своей очереди к лекарям, резавшим, кромсавшим, вытаскивающим, штопающим покореженные человеческие тела.

Вольфганг не заметил, как подошел Людовик – весь заляпанный кровью сигмарит и его братия помогала лекарям.
– Она смотрит на нас изумрудными холодными глазами - и нам страшно. – Тихо сказал он. – Это пройдет.

– Она?

– Жизнь. Которую мы выбираем. Этот мир сводит нас с ума только потому, что существует. Но мы выбираем жизнь.

– Не понимаю вас, святой отец. – Вольфганг действительно не понимал. – А вот Штеффена понимаю. И мне плевать на его слова. Я изначально не видел в войне ничего героического. В войне нет никаких привычных определений, точек опоры, кроме последней и единственной – смерти. Выйти живым из такого боя – словно выйти из мира мертвых. Вот видите этого солдата?

Вольфганг указал на шатающуюся фигуру, ковыляющую неподалеку.

– Узнаете? Нет?

– Нет.

– А я узнаю. Мне сообщили, что мушкетеры погибли полностью. Похоже, один все-таки выжил. Я начинаю верить в то, что Сигмар действительно дал нам тогда знак. И сейчас дает. Советую впредь осторожнее обращаться со знамениями и суждениями святых… Никогда не знаешь, какое окажется истинным. Но, думаю, это знамение, – Вольфганг спокойно смотрел на приближающегося солдата, – мы растолковали правильно. Доказательством тому служит этот обледенелый, раненый, но несомненно живой Ради Ягер – тот, благодаря которому это наступление состоялось. Настоящий герой!

Мало кто узнал в вышедшем с поля израненном и обмороженном мушкетере Ради Ягере живого. Выжившие смотрели на него, безмолвного, страшного и шуршащего ледяной коркой, в немом ужасе. А потом, после испытания смертью, к нему пришло испытание болью. Мир мертвых надолго вцепился в слабую человечью плоть, и до конца жизни к нему в кошмарах являлся старый маленький и морщинистый лекарь с бритвой в сморщенной лапке, ласково говорящий кому-то: «Давайте-ка, я вам обрежу пальчики».

Людовик долго стоял у топчана, куда уложили Ягера и молча смотрел на выходца с того света. Потом долго и горячо молился. О чем – мало кого интересовало.

Когда Вольфганг, собрав уцелевших командиров, объявил о том, что наступление продолжается, то неожиданно для самого себя, встретил самую горячую поддержку. Что к тому привело – очищение армии от сторонников оборонительной стратегии (Штеффен был силком отправлен в Остланд с первой же санитарной фурой) или же зрелище небывалой победы над превосходящими силами противника, но факт был неоспорим – все уцелевшие, от солдат до офицеров в каком-то лихорадочном угаре рвались в бой. Моральный фактор необходимо было использовать немедленно – важно было, что солдаты, почувствовавшие себя непобедимыми, хотели боя и победы. Несмотря на цену. Готовые, за ценой не постоять. Забывшие, цену этой победы. Что ж, Вольфганг тоже хотел бы ее забыть… Но не мог. Он не был героем, он хорошо притворялся им, ожидая, когда героизм, как вторая кожа, вытеснит из него человечность, недостойную сына графа Валмира фон Рауков.

«Потери остландских войск в I этапе осенней наступательной операции (битва на Кровавой равнине):
корпусная группа «Лес» – убитых и раненых 800, в строю 798.
Первая армия ополчения – убитых и раненых 1439, в строю 334.
По итогам операции, Первая армия ополчения расформирована, остатками пополнена корпусная группа «Лес». Из соединений, понесших наибольшие потери, сформирована группа поддержки Эрика Эвенеса – для действий по тылам неприятеля. Наступление продолжено «до полного разгрома и изгнания противника за реку Линск»».

Из решения Особого Совещания Генерального Штаба графства Остланд.


Тремя днями позже. «Кровавая равнина»

Этот утончённый смех расцветал, как утренняя роза, торжественно благословлявшая зло.

"Бугипоп и Другие: "Интерлюдия


Это походило на какое-то наваждение. Котвиц снова оглянулся, проверить – правильно ли он рассмотрел. Да, правильно. За ним действительно скакали шесть пистольеров. Как когда-то давным-давно в битве при Эренграде. Тогда тоже уцелело шестеро из эскадрона. Остальные рассыпались по полю ведя свою личную войну.

«Идиоты, – подумал он, – приказывал же не разделяться». Он жестом остановил оставшуюся шестерку, подозвал верного знаменосца, всю скачку и рубку дисциплинированно прикрывавшего ему спину. Тот уже поняв, что требуется, начал быстро поднимать и опускать знамя. На этот знак начали подходить остальные пистольеры. Поднявшись в седле, бригадир огляделся.

«Где же мы так много потеряли? И от кого? Наверное, от тех рыцарей, когда слишком близко подъехали к их полководцу. Или же от метателей топоров, когда прорывались сквозь нурглингов?»

Это было знакомо и уже как-то привычно. Скачет-скачет полнокровный эскадрон, бац! И половину как корова языком слизнула… Он сам видел, когда они в запарке пронеслись сзади хаоситского строя, еще ровного, не порушенного атакой монахов, вплотную стреляя в спины и затылки поборников Нургла – ту яркую вспышку в сердцевине Рыцарей Быка, уложившую половину свиты наследника. И самого Вольфганга, начинающего разбег, и его телохранителей, не понявших в горячке атаки, что их уже не три десятка, а полтора. А потом они пристроились к банде Рыцарей Хаоса и было не до наблюдений. А сейчас они глубоко в тылу битвы, прислуга Адских Орудий выбита, банда Рыцарей выбита, примерно полк мародеров – искрошен в капусту. И осталось у него человек сорок – и по паре-тройке выстрелов на брата.

Как так – прошлое сражение было куда как кровавей и масштабней, но пистольерские эскадроны, несмотря ни на что, потеряли по десять-двенадцать человек каждый, когда некоторые легио были выбиты полностью до последнего человека. А сейчас – кажется, что и нагрузки больше и потерь больше. И трудно догадаться, что сейчас воюешь и за тех, кто на этой же равнине, в паре дневных пеших переходов, лежит укрытый лишь тонким слоем снега.

– Командир! – Кто указывал на верхушку небольшой возвышенности, одной из многих, усеивавших эту равнину. Котвиц сощурился… Да, наваждение. Он ясно и четко видел блеск лат Чемпиона Нургла, его телохранителей… И вздымающиеся ввысь, усеянные черепами, массивные и мрачные штандарты, одним своим видом внушающие ужас. Который раз уже он их видит? Сначала Тзинч, теперь – Нургл. Раз третий или четвертый. Или пятый? Сколько раз он уже атаковал подобные группы, в плотном строю, в рассеянном, огнем и сталью. Он разинул рот в безмолвном крике. Для остальных этого было достаточно…

Поодаль возникли небольшие группы хаоситов, то ли отступающие, то ли бегущие. Он махнул пистолетом направо, левой рукой налево, управляя кобылой с помощью колен, затем свернул направо… Его опять поняли. Его шестерка ударила по одной группе, просто снеся всех пальбой в упор. Просто красота так работать – в чистом поле, когда нет нужды в мешанине боя присматриваться – как бы не подстрелить случайно своего…

Левофланговые также молодцы, хотя… Он сжал зубы. Еще троих потерял. Хотя, может раненые… Ждите ребята, и постарайтесь не замерзнуть, победа близка…

Торжествующий крик дал понять, что победа очень близка. Котвиц не смог побороть искушение и подскакал посмотреть – как выяснилось, зря. Ничего интересного – трупы и трупы. Подскакали, дали залп, остаток перерезали. Потерь нет, чемпион вроде бы вон валяется. Обыденность…

Он вновь созвал всех размахиванием знамени, и отправил ближе к основным силам.

«Если главный был тут, в отдалении и изрядно помятый – значит мы побеждаем. Быстро как-то…»

Последними побежали нурглинги. Вернее, не побежали. Окружили массивными щитами, забили алебардами и утыкали стрелами. Твари, походившие на… леммингов? Скорее – на кожаные мешки, набитые требухой, с зубастой пастью и множеством ложноножек, выходящих их конусообразного тела. Забивали их долго. Примерно столько же по времени, сколько занял разгром правого фланга хаоситов. В два раза меньше потребовалось, чтобы сломить их центр… И Эрарих Стуэр, командир этой армии Нургла, застигнутый врасплох наступлением остландеров, понял, что нужно отступать… И бросил в бой этих проклятых тварей, омерзительных демонов, свой последний резерв и главную надежду. Уже не на победу, а на отступление.

Вольфганг бросил в преследование всех легковооруженных, а остальных направил на левый фланг… И снова выиграл. Когда показались редкие цепи пистольеров, он не выдержал, вскинул свой клинок-драконобойцу вверх и что-то заорал. Солдаты заорали в ответ. Даже Людовик и его сигмариты размахивали боевыми молотами и горланили то ли гимн в честь Сигмара, то ли что то неприличное, но подходящее по настроению. Победа! Котвиц спешился и показал большим и указательным пальцами правой руки круг. Никто не ушел! И далась победа легче, чем в прошлый раз – все это чувствовали.

Из солдат, копающихся на поле в поисках раненых и трофеев, практически никто не понимал, что только что сейчас было сделано. Они не просто уничтожили еще одну армию Нургла. Они уничтожили половину его Орды, причем оставшиеся колонны были разбросаны и не могли действовать концентрически. Три тысячи хаоситов пало в первом сражении, примерно полторы тысячи – сейчас. Перед ними оставалась только армия Адальберта Квелига! Уничтожить ее – и можно сказать, что осенняя компания выиграна.
Первым желанием Вольфганга было атаковать Квелига немедленно, но он вскоре понял, что это трудноосуществимо. Армии надо было дать передышку, наконец-то похоронить павших, перегруппировать силы… Подтянуть тылы, в конце концов, а то уже припасы заканчиваются. Тогда они совершили марш-бросок почти без припасов – рассчитывая застать Стуэра врасплох. Застали. Атаковали. Уничтожили. Потери составили около четырех с половиной сотен из тысячи двухсот.

Неплохо… И тут он поймал себя на том, что реагирует так же, как отец после окончания кампании против зверолюдов. И – понимает отца. Интересно, а другие поймут ли его? Или же напротив – заклеймят убийцей и мясником собственных солдат, как Штеффен? У него оставалось еще около восемь сотен бойцов, и он чувствовал, что если еще четверть или треть погибнет в бою с хаоситами Квелига, это не будет слишком большой ценой. Для общего блага и сохранения страны ничто не будет большой ценой. Ничто.

С этой мыслью, Вольфганг провалился в сон, даже не поужинав. Даже во сне его мыли крутились вокруг войны, целей и потерь. Проклятый Штеффен… Как же его речи разбередили душу… Во сне он по прежнему сидел за тем столом в усадьбе старосты, неподалеку от Смаллхофа, и усердно доказывал остальным, причем среди остальных были и отец и дядя и казначей и Хюммель и даже Иоганнес Виндек, который там не мг быть ни при каких обстоятельствах, следующие постулаты:

– Нам часто приходится принимать жесткие решения или даже сознательно обрекать на гибель целые подразделения. Даже успешные боевые действия неизбежно приводят к потерям. Да, косвенно в гибели и увечьях солдат и командиров «виноваты» и командующие армиями и правители. Именно косвенно! Мало кто будет возражать, что вообще без потерь вести войну невозможно. Малейшие ошибки в организации и неучтенные факторы, вроде тех же сегодняшних нурглингов, приводят к дополнительным потерям людей и времени. И не надо обвинять нас, командующих в кровожадности и в гибели людей. Посмотрите на Виндека – оборона моста, казалось бы – что может быть легче?! Но, это «легкая» оборона превратилась в мясорубки, одинаково перемалывающие обе стороны.

Отец, довольно улыбался, хмурился, но кивал Людовик, и даже этот ублюдок Штеффен вынужден был соглашаться. «Ради общего блага и сохранения страны» – эти слова Вольфганг произнес как молитву.

Через три дня. «Кровавая равнина».

– Наверное, меня вскоре назовут горевестником. – Хюммель высох и как-то пожелтел с тех пор, как они виделись в последний раз. – Недавно я сообщил плохие вести Виндеку, потом – вашему отцу, теперь – вам…

– Что с Виндеком и его войсками? – За их спинами шумел лагерь, готовься сниматься с места. Глава разведки просил о разговоре с глазу на глаз и они отошли к самог границе лагеря.

– Все в порядке. Как вы и думали, они отказались бросить раненых и беженцев… Да это и не помогло бы. Дручии вышли к мосту быстрее, чем мы предполагали, так что вариант был только один. Они ушли по реке на кислевитскую территорию, сейчас должно быть уже вышли к Болгасграду. Там, насколько мне известно, стоит войско Василия Дроздова, и царевича Льва.

– Лев? А что с Иваном?

– Пропал без вести при падении Эренграда, скорее всего мертв.

– Жаль… Ну, какие еще вести?

Хюммель странно замялся. Потом сказал:
– Поборники Нургла осадили Вольфенсбург.

– Что???

Гранд-шпион не дрогнул, когда Вольфганг схватил его за грудки. Того охватила обычная для фон Рауков ярость, и мудрый Хюммель давно нашел как с ней справляться. Чистая правда в таких случаях действовала не хуже ведра холодной воды на голову.

– Бернгард Варг провел свои войска от моста до Вольфенсбурга по тракту за пять дней.

– А крепостные гарнизоны? – В отчаянии спросил Вольфганг, уже понимая, что цепляется за соломинку. - "Вот, брат, и твои стены..."

– Их обошли. Кстати, вас также скоро обойдут…

– Потом! Что отец?

– Лично меня просил передать вам, чтобы вы не дергались, не делали необдуманных поступков и поступали наилучшим для Остланда образом. Насколько знаю, он скоро собирается дать хаоситам бой…

Это успокаивало. Ярость пропала, вместе с лютой злобой на Хуго, Штеффена и других. На стены они понадеялись… Стратеги… Уже другими глазами наследник посмотрел на шпиона.

– Что-нибудь еще?

На лице Хюммеля он заметил, что странное беспокойство никуда не делось – только усилилось. Тот, казалось, чего-то боялся…

– Что?.. – Вольфганг сам начал беспокоиться. Гранд-шпион внезапно опустился на колено:
– Поздравляю, милорд, с рождением дочери!

– Что? – Он сначала не понял, потом не поверил, потом мучительно покраснел. Все поймут, что случилось, что мы уже до свадьбы… Ну и плевать! Дочь… Он некоторое время привыкал к мысли об отцовстве… Хюммель, о котором он почти забыл, тихо напомнил о себе:

– Милорд, я прошу прощения, но это еще не все. Ваша жена и новорожденная дочь – в Вольфенсбурге. Из-за родов и последующей слабости ее нельзя было перевезти…

Вольфганг побледнел и стал оседать на землю, его еле успел перехватить крепкие худые руки разведчика. Наследник был бледен и едва дышал.

– Лекаря! – Взревел Хюммель, ближайшие рыцари охраны понеслись к палаткам медиков, кто-то просто крикнул «врача!» и это эхом пронеслось по лагерю…

– Не надо врача… – с трудом сказал Вольфганг, – все прошло…

Пошатываясь, он встал и сделал несколько шагов.

– Так вот что имел виду отец, – голос все-таки был слаб и напряжен. – Не делать необдуманных поступков…

Хюммель молча кивнул. Вольфганг слабо улыбнулся:
– Ради общего блага и сохранения страны. – Довольно четки произнес он.

– Да, эта формула сюда как нельзя лучше подходит. – Хюммель склонил голову, чтобы скрыть недоумение.

– Это знак… – прошептал Вольфганг. – Напоминание. Проверка. Ничто не будет большой ценой. Приговорив одних, я забыл о том, что могу оказаться приговоренным сам… И это служит еще одним доказательством проявления твоей, Сигмар, воли. А значит, – он улыбнулся, – для нас еще не все потеряно. И за эти испытания благодарим мы тебя, Сигмар...

Дай знак, что не напрасно надеемся,
Дай знак, что будет жребий иной!
Дай знак, что мы к добру переменимся
Весной, цветущею весной...

Д. Ляляев



Гибель Эрариха Стуэра под клинками пистольеров.



Итоги второго сражения на "Кровавой равнине"



Результаты наступления. Половины войск Нургла уже нет. Оставшиеся разделены и не представляют большой опасности. Созданы условия для контрнаступления на территорию самих хаоситов.

P.S. Понимаю, скриншотов мало, но я был слишком увлечен игрой. Вспомнил только потом, потому их так мало.

Сообщение отредактировал Kempfer: 17 апреля 2011 - 13:58

[Feinar]

потрясно пишешь! Просто захватывает!