«Доктор Хаус» закончился, и остается лишь взять последние интервью у Хью Лори. Для интервью он выбрал тот же отель, с которого все начиналось. Только на этот раз он приехал сюда всего на день; очень скоро он начнет мировое турне со своей группой Copper Bottom Band и оставит мир доктора Грегори Хауса далеко позади.
«Это настоящее мировое турне», — говорит он, как будто ему могут не поверить. «Я имею в виду, люди часто говорят ‘мировое турне’, а едут всего в два места, но мы проедем от Буэнос-Айреса до Москвы».
Лори — высокий, худощавый, и хотя он, естественно, выглядит как Хаус, в то же время он на него не похож. Например, он не хромает, легко смеется и много улыбается, уголок его рта подергивается вверх, как у мальчишки. Войдя в комнату с мотоциклетным шлемом в одной руке и перчатками в другой, он источает такую искреннюю приятность, что поражаешься, как же он подавлял ее все эти годы.
Это было долгое прощание, сказал он, на протяжении недель они расставались с актерами и членами съемочной группы, которые заканчивали свои последние сцены.
«Я очень расчувствовался, когда ушел Омар (Эппс* прим. channeli). Я проходил с ним его пробу. Роберт (Шон Леонард* прим. channeli) был единственным, кто снимался до самого конца, так что наш последний день совпал. И он умчался, как ошпаренный кот; думаю, он знал, что все будет очень эмоционально. И что мы скоро увидимся…»
Хотя Лори явно с нетерпением ждет начала следующей части своего профессионального пути, он сказал, что будет скучать по Грегори Хаусу.
«Я не считаю, что это мой герой; он не похож на меня, а я на него, но я его люблю. Думаю, это часть актерской ответственности — любить персонажа, которого ты играешь, и я нахожу его бесконечно непредсказуемым, и смешным, и презирающим себя, и несчастливым. Меня привлекло и растрогало его несчастье, и несчастливая жизнь вообще. Несчастье — незаконченное состояние; счастливые люди не нуждаются в нашей помощи».
Это уже стало своего рода телевизионным мифом — когда Лори пробовался на роль, записывая свое исполнение в гостиничном туалете во время съемок фильма, он полагал, что Хаус будет второстепенным героем. Когда он обнаружил, что это не так, то не советовал называть шоу по имени персонажа, предлагая что-то более соответствующее медицинской драме. Но быстро понял, что шоу — не столько медицинская драма, сколько исследование персонажа.
«Помню, как (исполнительный продюсер* прим. channeli) Брайан Сингер, просматривая первые серии, вдруг изрек, как будто это было внезапное глубокое озарение: «Ведь это шоу на самом деле об этом герое, Хаусе», и мы все послушно ответили, что да, верно, ты, скорее всего, прав».
Это возложило на Лори огромную ответственность; на протяжении многих сезонов он, казалось, участвовал в каждой сцене, и временами создавалось впечатление, что это сказывалось на нем отрицательно. «Ответственность была, и негативное влияние тоже», — сказал он, слегка улыбнувшись. «Это была очень требовательная роль, и я очень тяжко трудился, чтобы верно ее сыграть. Это необходимый трюк на телевидении — персонажи не могут меняться. В кино, поскольку вы знаете, чем все заканчивается, герои могут меняться, но на телевидении вы заменяете изменения откровениями, и это бывает трудно сыграть».
Перефразируя слова из рассказа Харольда Бродки — «Вы увидите, что у меня нет собственных мыслей, одни цитаты», — он объяснил, что парадокс телевидения, как и кино, заключается в том, чтобы удивить зрителя логикой. И создателю шоу Дэвиду Шору это удавалось до последней серии, добавил он.
«Когда Хаус… о, нет, подождите-ка, это финал, я не могу раскрывать секрет», — говорит он, подыскивая пример. «Ладно, несколько серий назад, когда Уилсон решает попробовать провести опасный курс химиотерапии, Хаус возражает, говорит ему, что он сошел с ума, что это его убьет. И потом, уже уходя, он останавливается в дверях и бросает через плечо: «Мы сделаем это у меня». Я честно не мог этого предугадать. Это такое замечательное признание в любви и товариществе. Я думал, что Хаус в этот момент просто уйдет, но когда прочитал сцену, то понял — нет, он бы поступил именно так. Логично, и тем не менее удивительно».
Лори неумеренно и часто хвалит Шора за создание и развитие Хауса, и буквально рычит, когда я напоминаю ему о множестве похожих персонажей, появившихся вслед за Хаусом. «Стоит их перечислить? Нет, лучше не надо. Но что меня действительно злит, так это… нет, лучше не надо».
Но даже при этом Хаус остается золотым стандартом. Врач, принимающий таблетки, зачастую практикующий психологический садизм, буквально ни перед чем не остановится, чтобы доказать свою правоту — и тем не менее он любим миллионами. Даже учитывая большие голубые глаза Лори и остроумие Хауса, как такое возможно? Что мы видели в Хаусе все эти годы?
«Думаю, нас утешает мысль, что есть умные люди, которые обо всем знают. Я думаю о Хаусе как о глубоко моральном герое, хотя некоторые со мной, без сомнения, не согласятся. Он не судит. Не считая его обычной раздражительности, можно назвать не больше полудюжины случаев, когда он выразил настоящее осуждение. Он понимал ложь, и почему ты лжешь, и в этом было отпущение грехов, а это очень-очень привлекательно».
Также не помешало, что Шор сделал Хауса врачом, а не полицейским, так что его работа не требовала осуждения. «Хаус обнаруживает правду и излечивает вас, а не обнаруживает правду и отправляет вас в наручниках в тюрьму. Так что здесь было и милосердие. Он спасал жизни».
«А кроме того, я думаю, все понимали, что как бы жестко он к ним ни относился, к себе он относился еще суровее. Мы живем в мире, где люди боятся раскрыть свое истинное лицо. Но Хаус видел его, и он его понимал».
