М. Казанский, Скандинавская меховая торговля и «Восточный путь » в эпоху переселения народов.
https://www.academia..._2010_p._17-130
Спойлер
Скандинавия и Балтика в эпоху переселения народов
В это время балтийский бассейн вcтупает в эпоху коренной перестройки, в результате которой его северная часть оказывается более тесно связанной с другими регионами Европы (Лебедев 2005: 134—136). До 500-х гг. продолжается эпоха военной напряженности в южной Балтике, в которую в IV—V вв. были ввергнуты Ютландия, датские острова, Борнхольм, Эланд и Скания (Näsman 1999: 5, 6). О такой напряженности свидетельствует, в частности, география интенсивных «болотных» приношений, отражающих военные победы (рис. 14). Они отмечены для второй половины V в. в восточной и юго-восточной Ютландии, на Борнхольме, в южной Швеции, на Эланде и Готланде (Stenberger 1977: 333—335, Abb. 216; Ilkaer 1995: 105, 106; Näsman 1998: 261; Näsman 2006: fi g. 3). О сложной военной обстановке в эпоху переселения народов на Балтике свидетельствуют и укрепленные пункты на возвышенностях, и, наконец, скудные и с трудом поддающиеся интерпретации известия нарративных источников о сражениях и морских блокадах (Näsman 1998: 260; Näsman 2006: 219, 220, fi g. 4). Военная экспансия с юга Скандинавского региона выплескивается на Запад. Наиболее известно переселение англов, саксов и ютов на острова Британского архипелага, но это событие было для эпохи переселения народов не единственным примером скандинавской экспансии в западном направлении. В середине — второй половине V в., если верить сообщениям античных авторов, саксы и скандинавские герулы атакуют континентальное атлантическое побережье, вплоть до устья Шаранты и Пиренейского полуострова (Demougeot 1979: 721; Näsman 1998:258). Однако набег датского (по «Беовульфу» гаутского) конунга Хигелака(Chlochilaicus = Hygelāc) в 515 г. на франкскую морскую границу обернулся для скандинавов военной катастрофой (Grégoire de Tours, Histoire des Francs III. 3; Hoffmann 1992: 148, 149) и сообщения о морских набегах северян надолго исчезают со страниц раннесредневековых хроник. Похоже, что кровавый урок скандинавам запомнился основательно даже в «Беовульфе» рассказывается о смерти Хигелака на франкском берегу. В это же время, в раннем VI в., наконец, происходит и спад военной активности в южнобалтийском бассейне (Näsman 1998: 261, fi g. 1).
В эпоху переселения народов на Балтике существенно меняется география экономических отношений, равно как и география центров власти. Активность у датских центров позднеримского времени перехваты вают более восточные, островные (рис. 15). Из датских, поселения Рибе на западном берегу Ютландии и Гудме на о. Фюн (Kromann
et al. 1991; Näsman 2006: 239) остаются, тем не менее, ключевыми на западном и южном направлениях экономических связей. Но теперь в центре экономических контактов на Балтике оказываются территории Борнхольм, Скания, Эланд, Готланд, Уппланд (Lund Hansen 1988: 161, 162, Abb. 2; ср. Geisslinger 1967: Karte 8, 9). Надо отметить, что в Дании на эпоху переселения народов приходится значительное количество кладов и отдельных находок золотых вещей (Hedeager 1992: 48—66). Больше всего золота (по весу) было обнаружено в северо-восточной Ютландии, где, кстати, на сегодняшний день лучше всего известны погребальные памятники раннего германского железного века (Hedeager 1992: fi g. 3, 4; Ringtved 1999: 52—60, fi g. 3) и где находится ряд важных «болотных» жертвоприношений V в. (Ilkaer 1995: fi g. 1: 3—5), а также на островах Зеландия и Лолланн (Hedeager 1992: fi g. 2: 19; Ringtved 1999: 52, 53, fi g. 3). Немало золотых находок также на о. Фюн и в Шлезвиге (Geisslinger 1967: Kar ten; Hedeager 1992: fi g. 2: 19, 4: 2; Ringtved 1999: 52, 53, fi g. 3; Henriksen, Horsnæs 2004 и 2006). Даже если часть из этих сокровищ носит вотивный характер, другие явно принадлежали конкретным людям (Hedeager 1992: 76, 77). В любом случае они свидетельствуют о концентрации здесь немалых богатств, а стало быть, и о наличии сильных политических и экономических центров. Такие центры в это время воозникают повсюду в Фенноскандии (рис. 16). Считается, что в это время в Дании формируются политические образования на базе племенных конфедераций (Näsman 1999: 7, 8, fi g. 6). Их здесь насчитывают не менее четырех (рис. 17):
1) в северной Ютландии — южной Норвегии;
2) в центральной и южной Ютландии;
3) в регионе Шлезвига — о. Фюн — о. Лолланн — о. Зеландия;
4) по обоим берегам пролива Зунд (Ringtved 1999: 57—60, fi g. 11).
Известны и южношведские центры власти, география которых определяется концентрацией находок золотых вещей, в частности, брактеатов (Stenberger 1977: Abb. 209). Один из них находился в Вестерготланде (Fabech 1999; Fabech 2001). Здесь исследователи обычно локализуют прославленных в «Беовульфе» гаутиготов/гаутов (Gautigoth/Gautoi) Иордана и Прокопия (Svennung 1967: fi g. 5;
Hoffmann 1992: 147—149). Другой центр находился на восточной окраине Скании (Fabech 1999a; Fabech 2001). Наконец, наблюдается высокая концентрация находок золотых вещей эпохи переселения народов в южной части Скании (рис. 8) (Stenberger 1977: Abb. 22; Helgesson 1989—1990). На международных путях до 476/477 гг., судя по количеству находок солидов, лидирует Эланд (см. список монетных кладов: Kyhlberg 1986: 114: № 40, 50, 80а, 87, 90b, 99, 115). Известны здесь и богатые клады с золотыми вещами (Stenberger 1977: 319, 320, Abb. 206; Hoffmann 1992: 148), такими как браслеты с расширенными концами, достаточно редкие в Швеции (Kyhlberg 1986: 118: № 8—12, fi g. 20). Подобные браслеты у скандинавов, да и не только у них, являлись символом королевской власти (Lund Hansen 2001; Fabech 2001: 190, 191). Высокая концентрация этих браслетов на Эланде и в прилегающей части скандинавского побережья явно указывает на особые связи населения Эланда с событиями политической и военной истории 460-х — 480-х гг. на континенте (Kyhlberg 1986: 72). Потом на Эланде происходит какая-то катастрофа. И на Эланде, и на Готланде в 475—550 гг. уменьшается количество погребений. Это свидетельствует о некоем демографическом спаде, связанном то ли с военной нестабильностью, то ли с климатическими изменениями (Näsman 1977: 337, 338). Монеты, найденные в кладах на Эланде, до попадания в землю практически не циркулировали, что скорее указывает на некую военную опасность, которую, впрочем, не надо преувеличивать. Действительно, укрепленное поселение Экеторп (горизонт 2) продолжает существовать как до, так и после 476/477 гг. Укреплений на Эланде найдено немало, что казалось бы подтверждает тезис о военной угрозе, однако они имеют более широкие датировки чем последняя треть V в. и их запустение также не связывается обязательно с этим периодом (Näsman 1977: 344—349).
По У. Несману, в упадке Эланда роковую роль сыграло в первую очередь ухудшение климата и обеднение почвы, что и вызвало миграции групп населения, а стало быть, и военные столкновения, отразившиеся в зарытии кладов 476/477 гг. (Näsman 1977: 352—357). Активность до 550—560 гг. перехватывает Готланд (Fagerlie 1967: 152, 153, 164, 168, 169; Näsman 1977: 342, 343). На Готланде также известны клады солидов, начиная от 510—520 гг. (Kyhlberg 1986: 58, 114, tabl. 44, № cat. 122, 130b, 135, 136, 137b, 147, 156а, 164, 166, 176, 179а) и находки характерных золотых браслетов с расширенными концами (Kyhlberg 1986: 118, № 5—7, fi g. 20). Известны здесь и погребения воинских предводителей, такие, как могила в Барсхалдерсхед (Barshaldershed), скорее всего, относящаяся к середине — третьей четверти V в. (Nerman 1935: № 159). Напомним также находки на Готланде престижных мечей эпохи переселения народов (Nerman 1935: Taf. 21: 269, 270) и шлемов типа Балденхейм (Arrhenius 1967: fi g. 2, 3). Скорее всего, и на Эланде, и на Готланде существовали политические структуры типа малого варварского королевства (об их скандинавском варианте Folkland см. Ramqvist 1991). Возникая в специфической ситуации повышенной военной напряженности, малыекоролевства строятся по принципу военной организации. В ней главную роль играют отношения жесткого подчинения королю (предводителю) как составляющих такое королевство кланов (семей), так и отдельных воинов, обьединенных в королевскую дружину («дружина конунгов», о ее специфике см. Хлевов 1999: 53). При этом подданные, по крайней мере, на первых порах, часто выбирают предводителя, и сохраняют за собой право сместить, а то и просто убить неудачливого короля (Селицкий 1999: 66, там же конкретные примеры для эпохи Великого переселения народов). Король здесь, прежде всего, военный предводитель, остальные функции второстепенны. Он является обьединяющей фигурой, вокруг которой собирается разноплеменная дружина, представляющая реальную опору его власти (Селицкий 1999: 65). Такая форма организации часто сопутствует первому типу этногенеза по Х. Вольфраму (так называемые «новые народы», руководимые военными предводителями: Wolfram 1997: 129,130). Этническое происхождение воинов, как, впрочем, и остальных подданных, при этом имеет второстепенное значение. Судьба такого рода образований, созданных для войны, целиком и полностью зависит от военного успеха, удачливости предводителя, поэтому малые варварские королевства являются очень недолговечной формой. Показательно, что в бесконечных войнах V века выживают в первую очередь те королевства, которые базируются, хотя бы частично, на территории с романским населением и где германские короли в конечном итоге находят общий язык со своими римскими подданными. Здесь варвары немедленно воспринимают «римское наследие» и, прежде всего, военно-административные институты поздней империи. Ярким примером является Меровингское королевство в Северной Галлии, властители которого прямо пошли на включение римских войск армориканской оборонительной линии в состав своей армии, или Бургундское королевство, где римляне являлись составной частью военной знати и сохранили это качество и после аннексии Бургундского королевства Меровингами. Быстрое восприятие римского военно-административного, экономического, культурного и идеологического наследия, в частности, христианства, является залогом успеха романо-германских королевств раннего средневековья. Отсутствие такого наследия в Барбарикуме не позволило малым варварским королевствам этой зоны сформироваться в сильные государства и в конечном итоге обрекло их на исчезновение (Казанский 1997; Казанский, Мастыкова 2001; Ахмедов, Казанский 2004). Некий спад на Готланде наблюдается в середине VI в. Может быть, в это время до скандинавских островов докатилась, как считают некоторые исследователи, общеевропейская эпидемия чумы эпохи Юстиниана, 541—590 гг. (Сегер 1984: 107; Axboe 2001: 130). В целом, в середине VI в. в балтийском бассейне происходят какие-то важные изменения, выразившиеся в «выпадении» кладов золотых вещей. На этот период в Европе приходится не только чума, но и суровые зимы, частые солнечные затмения, неурожаи, голодовки, выразившиеся в повышенной смертности среди населения Северной Европы. Возможно, эти мрачные события и послужили причиной зарытия значительного числа жертвенных кладов (Axboe 2001: 129—131). Остров Борнхольм, судя по нумизматическим материалам, играет в циркумбалтийских контактах скорее вспомогательную роль, солиды сюда поступают сначала с Эланда, потом с Готланда (Fagerlie 1967: 169). Не стоит, однако, сбрасывать со счетов существование на Борнхольме важного религиозного и экономического центра Сорте Мюльд (Klindt-Jensen 1957; Ватт 1989: 41), а также довольно многочисленных погребений с мечами, свидетельствующих о развитой воинской структуре (Klindt-Jensen 1957). Возможно, здесь существует небольшое варварское «королевство» (см. подробнее: Hoffmann 1992: 174, там же библиография). Судя по археологическим данным, в V—VI вв. на восточном берегу скандинавского полуострова, помимо Эланда с прилегающей территорией, формируются еще два малых «королевства» (Ramqvist 1991: 48, fi g. 1) . 12 Первое «королевство», возможно, уже тогда принадлежавшее знаменитой династии Инглингов (Ynglingar), локализуется в Восточном Свеаланде, преимущественно в Уппланде (Hoffmann 1992: 145—147; Arrhenius 2002). С ним связан, в частности, культовый и политический центр в Уппсале (Stenberger 1977: 349—352), где, правда, наиболее значимые находки относятся уже к вендельскому времени . Здесь же, в Уппланде, находится известное торгово-ремесленное поселение в Хельгё, основная масса находок с которого приходится на 500—800 гг. (Stenberger 1977: 407—412). Отсюда происходят клады золотых солидов 509—519 и 510—520 гг. (Kyhlberg 1986: 58, tabl. 44). В Уппланде найдены клады, такие как Турехольм (Туна/Вестерлюнг), содержавший около 12 кг золота (Stenberger 1977: 316, содержат вещи вендельской эпохи (Duczko 1996) и, видимо, датируются концом VI или ранним VII вв. (подробно см.: Ljungkvist 2008). Также ко времени не ранее второй половины — конца VI в. относится и большой уппландский курган «Ottarshögen». Из него происходит поясная гарнитура позднего VI в. (Straume 1987: 112, 113). Недавно сведения о больших шведских курганах были собраны и проанализированы И. Еремеевым (Еремеев 2007). Внимательное изучение таблицы в его работе показывает, что больших курганов в Средней Швеции ранее вендельского времени пока нет. 317; Лебедев 2005: 137, 138). Известны здесь и «вождеские» погребения с мечами, как, например, камерное захоронение в Лувё (Lovö) (рис. 18), датируемое поздним V в. (Menghin 1983: 203). Хронология Лувё и золотых кладов в Хельгё свидетельствует о кристаллизации королевства в Уппланде к 500—520 гг. Второе небольшое «королевство» появляется на побережье Ботнического залива, в центральном Норрланде (рис. 19) (Ramqvist 1991; 1995). С этим королевством, в частности, связаны вождеские курганы V в. в Хёгуме (о них см. Ramqvist 1992), а также укрепленные поселения, некоторые из них — Тунаборг (Tunaborg), Мьяллеборген (Mjälleboergen) — явно играли роль важных центров (Ramqvist 1995: 34). С деятельностью этого «королевства» в значительной степени и связана меховая торговля и железодобыча Норрланда, о которых речь шла выше (рис. 20). Всегов Скандинавии и Финляндии исследователи выделяют 13 таких образований (Ramqvist 1991: 48, fi g. 1; см. также Myhre 2003: 76), что точно соответствует, как заметил П. Рамквист (1991: 46), числу племенных скандинавских «королевств» у Прокопия (Прокопий, BG II.15.5).
В это время балтийский бассейн вcтупает в эпоху коренной перестройки, в результате которой его северная часть оказывается более тесно связанной с другими регионами Европы (Лебедев 2005: 134—136). До 500-х гг. продолжается эпоха военной напряженности в южной Балтике, в которую в IV—V вв. были ввергнуты Ютландия, датские острова, Борнхольм, Эланд и Скания (Näsman 1999: 5, 6). О такой напряженности свидетельствует, в частности, география интенсивных «болотных» приношений, отражающих военные победы (рис. 14). Они отмечены для второй половины V в. в восточной и юго-восточной Ютландии, на Борнхольме, в южной Швеции, на Эланде и Готланде (Stenberger 1977: 333—335, Abb. 216; Ilkaer 1995: 105, 106; Näsman 1998: 261; Näsman 2006: fi g. 3). О сложной военной обстановке в эпоху переселения народов на Балтике свидетельствуют и укрепленные пункты на возвышенностях, и, наконец, скудные и с трудом поддающиеся интерпретации известия нарративных источников о сражениях и морских блокадах (Näsman 1998: 260; Näsman 2006: 219, 220, fi g. 4). Военная экспансия с юга Скандинавского региона выплескивается на Запад. Наиболее известно переселение англов, саксов и ютов на острова Британского архипелага, но это событие было для эпохи переселения народов не единственным примером скандинавской экспансии в западном направлении. В середине — второй половине V в., если верить сообщениям античных авторов, саксы и скандинавские герулы атакуют континентальное атлантическое побережье, вплоть до устья Шаранты и Пиренейского полуострова (Demougeot 1979: 721; Näsman 1998:258). Однако набег датского (по «Беовульфу» гаутского) конунга Хигелака(Chlochilaicus = Hygelāc) в 515 г. на франкскую морскую границу обернулся для скандинавов военной катастрофой (Grégoire de Tours, Histoire des Francs III. 3; Hoffmann 1992: 148, 149) и сообщения о морских набегах северян надолго исчезают со страниц раннесредневековых хроник. Похоже, что кровавый урок скандинавам запомнился основательно даже в «Беовульфе» рассказывается о смерти Хигелака на франкском берегу. В это же время, в раннем VI в., наконец, происходит и спад военной активности в южнобалтийском бассейне (Näsman 1998: 261, fi g. 1).
В эпоху переселения народов на Балтике существенно меняется география экономических отношений, равно как и география центров власти. Активность у датских центров позднеримского времени перехваты вают более восточные, островные (рис. 15). Из датских, поселения Рибе на западном берегу Ютландии и Гудме на о. Фюн (Kromann
et al. 1991; Näsman 2006: 239) остаются, тем не менее, ключевыми на западном и южном направлениях экономических связей. Но теперь в центре экономических контактов на Балтике оказываются территории Борнхольм, Скания, Эланд, Готланд, Уппланд (Lund Hansen 1988: 161, 162, Abb. 2; ср. Geisslinger 1967: Karte 8, 9). Надо отметить, что в Дании на эпоху переселения народов приходится значительное количество кладов и отдельных находок золотых вещей (Hedeager 1992: 48—66). Больше всего золота (по весу) было обнаружено в северо-восточной Ютландии, где, кстати, на сегодняшний день лучше всего известны погребальные памятники раннего германского железного века (Hedeager 1992: fi g. 3, 4; Ringtved 1999: 52—60, fi g. 3) и где находится ряд важных «болотных» жертвоприношений V в. (Ilkaer 1995: fi g. 1: 3—5), а также на островах Зеландия и Лолланн (Hedeager 1992: fi g. 2: 19; Ringtved 1999: 52, 53, fi g. 3). Немало золотых находок также на о. Фюн и в Шлезвиге (Geisslinger 1967: Kar ten; Hedeager 1992: fi g. 2: 19, 4: 2; Ringtved 1999: 52, 53, fi g. 3; Henriksen, Horsnæs 2004 и 2006). Даже если часть из этих сокровищ носит вотивный характер, другие явно принадлежали конкретным людям (Hedeager 1992: 76, 77). В любом случае они свидетельствуют о концентрации здесь немалых богатств, а стало быть, и о наличии сильных политических и экономических центров. Такие центры в это время воозникают повсюду в Фенноскандии (рис. 16). Считается, что в это время в Дании формируются политические образования на базе племенных конфедераций (Näsman 1999: 7, 8, fi g. 6). Их здесь насчитывают не менее четырех (рис. 17):
1) в северной Ютландии — южной Норвегии;
2) в центральной и южной Ютландии;
3) в регионе Шлезвига — о. Фюн — о. Лолланн — о. Зеландия;
4) по обоим берегам пролива Зунд (Ringtved 1999: 57—60, fi g. 11).
Известны и южношведские центры власти, география которых определяется концентрацией находок золотых вещей, в частности, брактеатов (Stenberger 1977: Abb. 209). Один из них находился в Вестерготланде (Fabech 1999; Fabech 2001). Здесь исследователи обычно локализуют прославленных в «Беовульфе» гаутиготов/гаутов (Gautigoth/Gautoi) Иордана и Прокопия (Svennung 1967: fi g. 5;
Hoffmann 1992: 147—149). Другой центр находился на восточной окраине Скании (Fabech 1999a; Fabech 2001). Наконец, наблюдается высокая концентрация находок золотых вещей эпохи переселения народов в южной части Скании (рис. 8) (Stenberger 1977: Abb. 22; Helgesson 1989—1990). На международных путях до 476/477 гг., судя по количеству находок солидов, лидирует Эланд (см. список монетных кладов: Kyhlberg 1986: 114: № 40, 50, 80а, 87, 90b, 99, 115). Известны здесь и богатые клады с золотыми вещами (Stenberger 1977: 319, 320, Abb. 206; Hoffmann 1992: 148), такими как браслеты с расширенными концами, достаточно редкие в Швеции (Kyhlberg 1986: 118: № 8—12, fi g. 20). Подобные браслеты у скандинавов, да и не только у них, являлись символом королевской власти (Lund Hansen 2001; Fabech 2001: 190, 191). Высокая концентрация этих браслетов на Эланде и в прилегающей части скандинавского побережья явно указывает на особые связи населения Эланда с событиями политической и военной истории 460-х — 480-х гг. на континенте (Kyhlberg 1986: 72). Потом на Эланде происходит какая-то катастрофа. И на Эланде, и на Готланде в 475—550 гг. уменьшается количество погребений. Это свидетельствует о некоем демографическом спаде, связанном то ли с военной нестабильностью, то ли с климатическими изменениями (Näsman 1977: 337, 338). Монеты, найденные в кладах на Эланде, до попадания в землю практически не циркулировали, что скорее указывает на некую военную опасность, которую, впрочем, не надо преувеличивать. Действительно, укрепленное поселение Экеторп (горизонт 2) продолжает существовать как до, так и после 476/477 гг. Укреплений на Эланде найдено немало, что казалось бы подтверждает тезис о военной угрозе, однако они имеют более широкие датировки чем последняя треть V в. и их запустение также не связывается обязательно с этим периодом (Näsman 1977: 344—349).
По У. Несману, в упадке Эланда роковую роль сыграло в первую очередь ухудшение климата и обеднение почвы, что и вызвало миграции групп населения, а стало быть, и военные столкновения, отразившиеся в зарытии кладов 476/477 гг. (Näsman 1977: 352—357). Активность до 550—560 гг. перехватывает Готланд (Fagerlie 1967: 152, 153, 164, 168, 169; Näsman 1977: 342, 343). На Готланде также известны клады солидов, начиная от 510—520 гг. (Kyhlberg 1986: 58, 114, tabl. 44, № cat. 122, 130b, 135, 136, 137b, 147, 156а, 164, 166, 176, 179а) и находки характерных золотых браслетов с расширенными концами (Kyhlberg 1986: 118, № 5—7, fi g. 20). Известны здесь и погребения воинских предводителей, такие, как могила в Барсхалдерсхед (Barshaldershed), скорее всего, относящаяся к середине — третьей четверти V в. (Nerman 1935: № 159). Напомним также находки на Готланде престижных мечей эпохи переселения народов (Nerman 1935: Taf. 21: 269, 270) и шлемов типа Балденхейм (Arrhenius 1967: fi g. 2, 3). Скорее всего, и на Эланде, и на Готланде существовали политические структуры типа малого варварского королевства (об их скандинавском варианте Folkland см. Ramqvist 1991). Возникая в специфической ситуации повышенной военной напряженности, малыекоролевства строятся по принципу военной организации. В ней главную роль играют отношения жесткого подчинения королю (предводителю) как составляющих такое королевство кланов (семей), так и отдельных воинов, обьединенных в королевскую дружину («дружина конунгов», о ее специфике см. Хлевов 1999: 53). При этом подданные, по крайней мере, на первых порах, часто выбирают предводителя, и сохраняют за собой право сместить, а то и просто убить неудачливого короля (Селицкий 1999: 66, там же конкретные примеры для эпохи Великого переселения народов). Король здесь, прежде всего, военный предводитель, остальные функции второстепенны. Он является обьединяющей фигурой, вокруг которой собирается разноплеменная дружина, представляющая реальную опору его власти (Селицкий 1999: 65). Такая форма организации часто сопутствует первому типу этногенеза по Х. Вольфраму (так называемые «новые народы», руководимые военными предводителями: Wolfram 1997: 129,130). Этническое происхождение воинов, как, впрочем, и остальных подданных, при этом имеет второстепенное значение. Судьба такого рода образований, созданных для войны, целиком и полностью зависит от военного успеха, удачливости предводителя, поэтому малые варварские королевства являются очень недолговечной формой. Показательно, что в бесконечных войнах V века выживают в первую очередь те королевства, которые базируются, хотя бы частично, на территории с романским населением и где германские короли в конечном итоге находят общий язык со своими римскими подданными. Здесь варвары немедленно воспринимают «римское наследие» и, прежде всего, военно-административные институты поздней империи. Ярким примером является Меровингское королевство в Северной Галлии, властители которого прямо пошли на включение римских войск армориканской оборонительной линии в состав своей армии, или Бургундское королевство, где римляне являлись составной частью военной знати и сохранили это качество и после аннексии Бургундского королевства Меровингами. Быстрое восприятие римского военно-административного, экономического, культурного и идеологического наследия, в частности, христианства, является залогом успеха романо-германских королевств раннего средневековья. Отсутствие такого наследия в Барбарикуме не позволило малым варварским королевствам этой зоны сформироваться в сильные государства и в конечном итоге обрекло их на исчезновение (Казанский 1997; Казанский, Мастыкова 2001; Ахмедов, Казанский 2004). Некий спад на Готланде наблюдается в середине VI в. Может быть, в это время до скандинавских островов докатилась, как считают некоторые исследователи, общеевропейская эпидемия чумы эпохи Юстиниана, 541—590 гг. (Сегер 1984: 107; Axboe 2001: 130). В целом, в середине VI в. в балтийском бассейне происходят какие-то важные изменения, выразившиеся в «выпадении» кладов золотых вещей. На этот период в Европе приходится не только чума, но и суровые зимы, частые солнечные затмения, неурожаи, голодовки, выразившиеся в повышенной смертности среди населения Северной Европы. Возможно, эти мрачные события и послужили причиной зарытия значительного числа жертвенных кладов (Axboe 2001: 129—131). Остров Борнхольм, судя по нумизматическим материалам, играет в циркумбалтийских контактах скорее вспомогательную роль, солиды сюда поступают сначала с Эланда, потом с Готланда (Fagerlie 1967: 169). Не стоит, однако, сбрасывать со счетов существование на Борнхольме важного религиозного и экономического центра Сорте Мюльд (Klindt-Jensen 1957; Ватт 1989: 41), а также довольно многочисленных погребений с мечами, свидетельствующих о развитой воинской структуре (Klindt-Jensen 1957). Возможно, здесь существует небольшое варварское «королевство» (см. подробнее: Hoffmann 1992: 174, там же библиография). Судя по археологическим данным, в V—VI вв. на восточном берегу скандинавского полуострова, помимо Эланда с прилегающей территорией, формируются еще два малых «королевства» (Ramqvist 1991: 48, fi g. 1) . 12 Первое «королевство», возможно, уже тогда принадлежавшее знаменитой династии Инглингов (Ynglingar), локализуется в Восточном Свеаланде, преимущественно в Уппланде (Hoffmann 1992: 145—147; Arrhenius 2002). С ним связан, в частности, культовый и политический центр в Уппсале (Stenberger 1977: 349—352), где, правда, наиболее значимые находки относятся уже к вендельскому времени . Здесь же, в Уппланде, находится известное торгово-ремесленное поселение в Хельгё, основная масса находок с которого приходится на 500—800 гг. (Stenberger 1977: 407—412). Отсюда происходят клады золотых солидов 509—519 и 510—520 гг. (Kyhlberg 1986: 58, tabl. 44). В Уппланде найдены клады, такие как Турехольм (Туна/Вестерлюнг), содержавший около 12 кг золота (Stenberger 1977: 316, содержат вещи вендельской эпохи (Duczko 1996) и, видимо, датируются концом VI или ранним VII вв. (подробно см.: Ljungkvist 2008). Также ко времени не ранее второй половины — конца VI в. относится и большой уппландский курган «Ottarshögen». Из него происходит поясная гарнитура позднего VI в. (Straume 1987: 112, 113). Недавно сведения о больших шведских курганах были собраны и проанализированы И. Еремеевым (Еремеев 2007). Внимательное изучение таблицы в его работе показывает, что больших курганов в Средней Швеции ранее вендельского времени пока нет. 317; Лебедев 2005: 137, 138). Известны здесь и «вождеские» погребения с мечами, как, например, камерное захоронение в Лувё (Lovö) (рис. 18), датируемое поздним V в. (Menghin 1983: 203). Хронология Лувё и золотых кладов в Хельгё свидетельствует о кристаллизации королевства в Уппланде к 500—520 гг. Второе небольшое «королевство» появляется на побережье Ботнического залива, в центральном Норрланде (рис. 19) (Ramqvist 1991; 1995). С этим королевством, в частности, связаны вождеские курганы V в. в Хёгуме (о них см. Ramqvist 1992), а также укрепленные поселения, некоторые из них — Тунаборг (Tunaborg), Мьяллеборген (Mjälleboergen) — явно играли роль важных центров (Ramqvist 1995: 34). С деятельностью этого «королевства» в значительной степени и связана меховая торговля и железодобыча Норрланда, о которых речь шла выше (рис. 20). Всегов Скандинавии и Финляндии исследователи выделяют 13 таких образований (Ramqvist 1991: 48, fi g. 1; см. также Myhre 2003: 76), что точно соответствует, как заметил П. Рамквист (1991: 46), числу племенных скандинавских «королевств» у Прокопия (Прокопий, BG II.15.5).
Дэвидсон Хильда. Древние скандинавы. Сыны северных богов. НАХОДКИ ИЗ БОЛОТ
http://www.e-reading...php?book=132579
Спойлер
Несмотря на то что в торфяных болотах находят в основном предметы эпохи неолита, вещи, оказавшиеся там в период кельтского железного века, более разнообразны и представляют большую ценность. Самая ранняя находка была сделана в Хьёртспринге. Судя по всему, в эпоху бронзового века там было священное место с колодцами, вырытыми в болоте. В них были обнаружены кости бы ков, большой и маленькой собак, овцы и ягненка. Но основное подношение было помещено туда около 200 года до н. э., когда после того, как произошли изменения в климате, пруд стал превращаться в болото. Здесь лежит большое боевое каноэ, в котором могли поместиться около двух дюжин воинов со своим снаряжением и припасами. В нем обнаружено 8 мечей, 138 копий, 100 щитов и 20 кольчуг, а также деревянная посуда и орудия. При этом оружие и снаряжение были сильно повреждены. Вероятно, лодку намеренно оттащили в священное место, а затем, опустив в воду, забросали галькой.
При этом тела убитых животных не бросали в воду, а просто оставляли на поверхности болота. Судя по всему, лодка принадлежала поверженным врагам и была взята во время боя в качестве трофея. Как мы знаем, корабль был священным предметом с тех самых времен, как в датских погребениях стало появляться оружие. Традиция приносить в жертву военные трофеи продолжилась, и нам известно, что в Дании более двадцати небольших захоронений оружия и шесть крупных. Четыре подобные находки были сделаны в прошлом веке (то есть в XIX в. - Примеч. пер.) - два крупных клада римского времени из Торсбьёрга и Вимосе и два из Нидама и Кра-гехула, датирующихся концом этого периода. В 1950 году в Иллерупе было открыто такое захоронение, относящееся к V веку, а недавно тысячи предметов, датирующихся IV веком, были обнаружены в Эйсбёльском болоте (Хадерслев). Благодаря раскопкам, проводившимся на двух этих памятниках на высоком научном уровне, удалось узнать многое о тех условиях, при которых делались крупные жертвоприношения. Небольшие скопления вотивных предметов были найдены также в Швеции, а работа на одном крупном захоронении вещей была начата в 1959 году.
В крупных центрах жертвоприношений оставляли не только военные трофеи. Так, в Торсбьёрге найдены золо тые кольца, множество небольших личных вещей, керамика, предметы из дерева и ткани. Однако среди подобных находок в Дании преобладает оружие. Это и мечи, и копья, и кольчуги, и щиты, и луки со стрелами. Их находят вместе с упряжью для лошадей, повозками, орудиями (в частности, земледельческими), сосудами, одеждой и украшениями, а также лодками. Захоронение вотивных предметов в Скедемосе немного отличается от своих аналогов. Там были найдены многочисленные браслеты и гривны, керамика и предметы, сделанные из дерева. Примечательно, что многие артефакты сильно повреждены: мечи погнуты и сломаны, керамика разбита, щиты и кольчуги порезаны на части, на металлических сосудах видны следы камней, которые в них кидали. В Иллерупе оружие жгли на костре, а затем, перед тем как бросить в пруд или болото, ломали и били. После этого некоторые предметы были брошены в воду, а другие оставлены на поверхности. На находках из Скедемосе также заметны следы сожжения.
Наиболее ранние находки представляют собой подношения, сделанные на протяжении довольно длительного периода. Многие из них лежали на открытом воздухе долгое время, пока их не засосало в болото. Изначально их раскладывали в каком-то определенном порядке, вещи были сложены вместе, а стрелы собраны в пучок. Возможно, это связано с тем, что некоторые из этих трофеев уже были приготовлены врагом для перевозки. В Хадерслеве в воду были брошены две большие группы предметов, причем одна из них, с помощью которой можно было бы вооружить целую армию, лежала беспорядочной кучей. Возможно, предметы выбрасывали в воду из мешков или ведер. В Иллерупе было найдено снаряжение примерно семидесяти воинов, убитых в ходе одной битвы.
В римский период впервые помимо археологических появляются письменные источники, хотя с последними связан другой круг проблем, и их не всегда следует воспринимать буквально. В I веке н. э. Цезарь описал, как галлы складывали кучи военных трофеев на священные участки, которых не коснулась боль смерти. Четыре века спустя Орозий, опираясь на более ранние источники, говорил о том, что кимбры ломали ценности, захваченные ими у врагов, бросали золото и серебро в реку, рвали кольчуги на части, топили лошадей и вешали людей, уведенных ими в плен. Такое масштабное уничтожение военных трофеев подтверждается археологическими источниками. Тацит также рассказывает нам о германских племенах I века н. э., которые клялись принести богам в жертву все, что захватят, если те даруют им победу. Столь щедрые жертвы, должно быть, требовали от воинов очень многого, но страх перед разрушительными силами, которым делались эти подношения, был в Дании так силен, что оправдывал эти затраты.
Во времена Тацита германцы поклонялись Тивазу и Водану, которых римляне называли Марсом и Меркурием. Тиваз, судя по всему, был верховным богом неба, а заодно и богом войны, и тем, кто дал людям закон. Водан был богом мертвых, связанным с магией и видениями. Кельты в Галлии также поклонялись верховному божеству неба, функции которого этим не ограничивались. Его можно отождествить с римскими Марсом, Юпитером и Меркурием. Мы не знаем, когда именно в римское время возникли представления о боге, в основном связанном с полем битвы. Но судя по всему, изначально кельты и германцы стали поклоняться всемогущим богам. Но затем произошли разделение функций и «специализация» божеств. То, что в период кельтского железного века в погребения стали класть оружие, и распространение обычая приносить оружие в жертву свидетельствует о появлении в тот период бога войны. Его роль на себя мог взять Водан, покровитель смерти, которому поклонялись полководцы и который теперь стал более тесно связываться с войной. Возможно, именно таким образом возникло представление о пирах и бесконечных битвах в хоромах Одина, скандинавского верховного бога, с которым отождествлялся Водан.
И кельты, и германцы верили в жестоких женских духов убийства, сопровождавших бога битв. Эти духи упоминаются на алтарях вместе с Марсом, и их очень легко отличить от женского божества плодородия. Посвящения германским алайсиагам (иногда вместе с Марсом), например, были найдены на стене Адриана и на некоторых арках над дверьми. Были обнаружены и аналогичные кельтские посвящения. Судя по всему, позднее эти персонажи превратились в скандинавских валькирий и второстепенных богинь ирландских саг.
Мы уже говорили о том, что все вотивные подношения были так или иначе связаны с битвами. Янкун предположил, что Торсбьёрг был священным местом англов, где жертвы (включая и те, что были связаны с земледелием и плодородием) приносились на пpotяжeнии четырехсот или пятисот лет. Исследователи так и не смогли найти решение многих проблем, таких как причины смерти человека из Толлунда, найденного в болоте с веревкой на шее. Выражение его лица спокойно и полно достоинства. Женщина из Борремосе, тело которой очень хорошо сохранилось, была забита до смерти. Мы не знаем, стали ли они жертвами, принесенными Тивазу или Водану, были преступниками, согрешившими перед богами, или даже правителями, убитыми для того, чтобы обеспечить плодородие. Если учитывать то, как погиб человек из Толлунда, можно предположить, что людей, предназначенных в жертву Водану, обычно вешали или душили. Археология не в состоянии помочь нам определить, какое значение имели эти жертвы, но, судя по многочисленности тел, которые извлекают из болот, оно было довольно большим.
При этом тела убитых животных не бросали в воду, а просто оставляли на поверхности болота. Судя по всему, лодка принадлежала поверженным врагам и была взята во время боя в качестве трофея. Как мы знаем, корабль был священным предметом с тех самых времен, как в датских погребениях стало появляться оружие. Традиция приносить в жертву военные трофеи продолжилась, и нам известно, что в Дании более двадцати небольших захоронений оружия и шесть крупных. Четыре подобные находки были сделаны в прошлом веке (то есть в XIX в. - Примеч. пер.) - два крупных клада римского времени из Торсбьёрга и Вимосе и два из Нидама и Кра-гехула, датирующихся концом этого периода. В 1950 году в Иллерупе было открыто такое захоронение, относящееся к V веку, а недавно тысячи предметов, датирующихся IV веком, были обнаружены в Эйсбёльском болоте (Хадерслев). Благодаря раскопкам, проводившимся на двух этих памятниках на высоком научном уровне, удалось узнать многое о тех условиях, при которых делались крупные жертвоприношения. Небольшие скопления вотивных предметов были найдены также в Швеции, а работа на одном крупном захоронении вещей была начата в 1959 году.
В крупных центрах жертвоприношений оставляли не только военные трофеи. Так, в Торсбьёрге найдены золо тые кольца, множество небольших личных вещей, керамика, предметы из дерева и ткани. Однако среди подобных находок в Дании преобладает оружие. Это и мечи, и копья, и кольчуги, и щиты, и луки со стрелами. Их находят вместе с упряжью для лошадей, повозками, орудиями (в частности, земледельческими), сосудами, одеждой и украшениями, а также лодками. Захоронение вотивных предметов в Скедемосе немного отличается от своих аналогов. Там были найдены многочисленные браслеты и гривны, керамика и предметы, сделанные из дерева. Примечательно, что многие артефакты сильно повреждены: мечи погнуты и сломаны, керамика разбита, щиты и кольчуги порезаны на части, на металлических сосудах видны следы камней, которые в них кидали. В Иллерупе оружие жгли на костре, а затем, перед тем как бросить в пруд или болото, ломали и били. После этого некоторые предметы были брошены в воду, а другие оставлены на поверхности. На находках из Скедемосе также заметны следы сожжения.
Наиболее ранние находки представляют собой подношения, сделанные на протяжении довольно длительного периода. Многие из них лежали на открытом воздухе долгое время, пока их не засосало в болото. Изначально их раскладывали в каком-то определенном порядке, вещи были сложены вместе, а стрелы собраны в пучок. Возможно, это связано с тем, что некоторые из этих трофеев уже были приготовлены врагом для перевозки. В Хадерслеве в воду были брошены две большие группы предметов, причем одна из них, с помощью которой можно было бы вооружить целую армию, лежала беспорядочной кучей. Возможно, предметы выбрасывали в воду из мешков или ведер. В Иллерупе было найдено снаряжение примерно семидесяти воинов, убитых в ходе одной битвы.
В римский период впервые помимо археологических появляются письменные источники, хотя с последними связан другой круг проблем, и их не всегда следует воспринимать буквально. В I веке н. э. Цезарь описал, как галлы складывали кучи военных трофеев на священные участки, которых не коснулась боль смерти. Четыре века спустя Орозий, опираясь на более ранние источники, говорил о том, что кимбры ломали ценности, захваченные ими у врагов, бросали золото и серебро в реку, рвали кольчуги на части, топили лошадей и вешали людей, уведенных ими в плен. Такое масштабное уничтожение военных трофеев подтверждается археологическими источниками. Тацит также рассказывает нам о германских племенах I века н. э., которые клялись принести богам в жертву все, что захватят, если те даруют им победу. Столь щедрые жертвы, должно быть, требовали от воинов очень многого, но страх перед разрушительными силами, которым делались эти подношения, был в Дании так силен, что оправдывал эти затраты.
Во времена Тацита германцы поклонялись Тивазу и Водану, которых римляне называли Марсом и Меркурием. Тиваз, судя по всему, был верховным богом неба, а заодно и богом войны, и тем, кто дал людям закон. Водан был богом мертвых, связанным с магией и видениями. Кельты в Галлии также поклонялись верховному божеству неба, функции которого этим не ограничивались. Его можно отождествить с римскими Марсом, Юпитером и Меркурием. Мы не знаем, когда именно в римское время возникли представления о боге, в основном связанном с полем битвы. Но судя по всему, изначально кельты и германцы стали поклоняться всемогущим богам. Но затем произошли разделение функций и «специализация» божеств. То, что в период кельтского железного века в погребения стали класть оружие, и распространение обычая приносить оружие в жертву свидетельствует о появлении в тот период бога войны. Его роль на себя мог взять Водан, покровитель смерти, которому поклонялись полководцы и который теперь стал более тесно связываться с войной. Возможно, именно таким образом возникло представление о пирах и бесконечных битвах в хоромах Одина, скандинавского верховного бога, с которым отождествлялся Водан.
И кельты, и германцы верили в жестоких женских духов убийства, сопровождавших бога битв. Эти духи упоминаются на алтарях вместе с Марсом, и их очень легко отличить от женского божества плодородия. Посвящения германским алайсиагам (иногда вместе с Марсом), например, были найдены на стене Адриана и на некоторых арках над дверьми. Были обнаружены и аналогичные кельтские посвящения. Судя по всему, позднее эти персонажи превратились в скандинавских валькирий и второстепенных богинь ирландских саг.
Мы уже говорили о том, что все вотивные подношения были так или иначе связаны с битвами. Янкун предположил, что Торсбьёрг был священным местом англов, где жертвы (включая и те, что были связаны с земледелием и плодородием) приносились на пpotяжeнии четырехсот или пятисот лет. Исследователи так и не смогли найти решение многих проблем, таких как причины смерти человека из Толлунда, найденного в болоте с веревкой на шее. Выражение его лица спокойно и полно достоинства. Женщина из Борремосе, тело которой очень хорошо сохранилось, была забита до смерти. Мы не знаем, стали ли они жертвами, принесенными Тивазу или Водану, были преступниками, согрешившими перед богами, или даже правителями, убитыми для того, чтобы обеспечить плодородие. Если учитывать то, как погиб человек из Толлунда, можно предположить, что людей, предназначенных в жертву Водану, обычно вешали или душили. Археология не в состоянии помочь нам определить, какое значение имели эти жертвы, но, судя по многочисленности тел, которые извлекают из болот, оно было довольно большим.
Бланкенфельдт Рут. Жертвоприношения оружия в “болоте Торсберг” — 150 лет изучения и новые перспективы.
Спойлер
Скандинавские памятники, где совершали приношения вещей, в том числе жертвенного оружия, представляют собой археологический
источник, не сопоставимый с другими комплексами — погребальными или поселенческими. Эти памятники следует интерпретировать
как места, где германские племена совершали немногочисленные, но исключительно обильные приношения взятых на войне трофеев (об истории изучения и интерпретации приношений военного снаряжения см.: Blankenfeldt, Rau 2009; Camap-Bomheim, Rau 2009; Ilkjser, Iversen 2009). С одной стороны, на вещах имеются повреждения, указывающие на то, что они повреждались ещё до принесения в жертву. С другой стороны, существуют данные о том, что разрушения производились систематически, тем самым указывая на ритуальную порчу некоторых предметов перед тем, как принести их в жертву. В любом случае, сегодня мы не знаем, кому предназначались эти приношения. Сами вещи интерпретируют как объекты не местного происхождения и не принадлежавшие тем, кто совершал жертвоприношения. Вероятнее, их отбирали у воинов из других географических областей. Поскольку данные комплексы интерпретируют как снаряжение воинов-германцев, их описывают как группы находок, принадлежавших исключительно мужчинам-воинам.
В географическом отношении, места жертвоприношений тянутся от Шлезвиг-Гольштейна в северной Германии через материковую Данию (Ютландию) и датские острова до материковой Швеции и шведского острова Эланд (рис. 1). Хронологически они охватывают период начиная с середины Доримского железного века и до конца эпохи Великого переселения народов. Попавшие в современные болота вещи обычно находятся в превосходных условиях, благодаря чему комплексы из мест, где совершались приношения, включают вещи, зачастую известные по единичным находкам с поселений или из могильников. Среди таких вещей — оружие или, например, большое количество деталей конской упряжи, а также разнообразные предметы, сделанные из органических материалов. Для приношений в болото обычным является одновременное выпадение (археологизация) нескольких сотен вещей. Значительное количество синхронных предметов вооружения образуют фундамент системы, описывающей индивидуальные типы с фиксированными морфологическими характеристиками — основу хронологической системы для Северной Европы (Ilkjser 1990; Bemmann, Hahne 1994). В целом, эти места, больше чем любой другой археологический источник, дают возможность взглянуть на живую культуру северного Барбарикума — там, где речь идёт о битвах, а также о процессе выпадения (археологизации) и связанных с ним церемониях. Болото Торсберг находится в Зюдербраруие, что в северной Германии, в земле Шлезвиг-Гольштейн, недалеко от датской границы. В 1858-1861 гг., после того, как во время добычи торфа были сделаны первые археологические находки, Хельвиг-Конрад Энгельхардт расчистил 750 м2 относительно сухого болота. После первой публикации автора раскопок (Engelhardt 1863), в дальнейшем вещи описывал Клаус Раддац (Raddatz 1957; 1987а; 1987b). Появившиеся впоследствии немногочисленные работы изучали отдельные вопросы, связанные с открытыми материалами (например: Werner 1941; Raddatz 1957-1958; Camap-Bomheim 1997; Blankenfeldt 2008). Благодаря стартовавшему недавно международному исследовательскому проекту количество находок из болота Торсберг увеличилось — на данный момент это 2500 вещей. Посвящённые этим вещам исследования в настоящее время проходят редактуру и готовятся к публикации (Blankenfeldt 2009; Lau 2009; Matesic 2011). Поскольку данному болоту свойственна кислая среда, в нём сохранилось лишь несколько железных предметов и вообще не сохранились изделия из кости и рога. Для сравнения, среди находок из других болотных памятников имеются большие комплексы железных изделий, например, наконечников копий и дротиков. Очевидно, что изначально на нашем памятнике было сделано большее число приношений, но установить, сколько именно, сегодня его уже невозможно. Изучение так называемых «личных вещей» (в том числе деталей одежды, предметов личного пользования, ценностей и специальных орудий), в частности, позволяет сформулировать основные вопросы, касающиеся мест, где совершались приношения, в том числе воинского снаряжения: как часто и когда именно использовалось болото Торсберг для осуществления ритуальных приношений вещей, и откуда пришли разные группы воинов? В конце доримского железного века и в начале римского времени болото Торсберг выступало в качестве места, где совершали приношения
керамической и деревянной посуды, а также фибул. В начале римского времени можно выделить три случая, когда в жертву приносилось воинское снаряжение. Первое приношение военных трофеев произошло на рубеже доримского и римского времени. В это время совершавшие приношения воины происходили из континентальной Европы, в том числе областей, заселённых эльбскими германцами, и с территории пшеворской культуры (рис. 2). Количество военных трофеев, оказавшихся в болоте Торсберг, достигло
своего максимума в 210-250 гг. Несмотря на доминирование находок, связанных с эльбскими германцами, комплексы, соответствующие
этим хронологическим рамкам, также включают компоненты из северной Германии, Ютландии и датских островов (рис. 3). Последнее приношение в болоте Торсберг произошло в первое сорокалетие IV в. С точки зрения географии, эти воины, как кажется, происходили из южной и юго-восточной Швеции и региона датских островов (рис. 4). К настоящему времени изучение этих находок позволяет выдвинуть предположения о происхождении упомянутых выше групп воинов. Некоторые «личные вещи» выделяются из общего ряда
благодаря специфическому происхождению, назначению и/или интерпретации. К ним относятся, например, такие группы находок как
несколько стеклянных или халцедоновых бус, украшавших ножны или портупеи мечей (Raddatz 1957-1958), а также уникальные предметы, сделанные из драгоценных материалов, например, два диска и изогнутый лист с художественной орнаментацией (Werner 1941; Camap-Bomheim 1997; Blankenfeldt 2008). Среди прочих категорий находок выделяется группа вещей личного пользования. Болото Торсберг — один из тех памятников, где найдено больше всего предметов конской упряжи, датированных римским временем. На этих вещах основываются исследования, изучающие снаряжение верхового коня и вопросы организации кавалерии
у германцев. Даже несмотря на отсутствие изделий из железа, например, наконечников копий и дротиков, а также клинков мечей, группа «оружия и боевого снаряжения» включает многочисленные находки. Частью этой категории являются многочисленные римские оригиналы и германские копии. Эти вещи позволяют глубже понять межкультурные взаимодействия между Римской империей и Барбарикумом.
Происхождение вещей из Торсберга 100-200 гг.
Происхождение вещей из Торсберга 200-300 гг
Происхождение вещей из Торсберга 300-400 гг
источник, не сопоставимый с другими комплексами — погребальными или поселенческими. Эти памятники следует интерпретировать
как места, где германские племена совершали немногочисленные, но исключительно обильные приношения взятых на войне трофеев (об истории изучения и интерпретации приношений военного снаряжения см.: Blankenfeldt, Rau 2009; Camap-Bomheim, Rau 2009; Ilkjser, Iversen 2009). С одной стороны, на вещах имеются повреждения, указывающие на то, что они повреждались ещё до принесения в жертву. С другой стороны, существуют данные о том, что разрушения производились систематически, тем самым указывая на ритуальную порчу некоторых предметов перед тем, как принести их в жертву. В любом случае, сегодня мы не знаем, кому предназначались эти приношения. Сами вещи интерпретируют как объекты не местного происхождения и не принадлежавшие тем, кто совершал жертвоприношения. Вероятнее, их отбирали у воинов из других географических областей. Поскольку данные комплексы интерпретируют как снаряжение воинов-германцев, их описывают как группы находок, принадлежавших исключительно мужчинам-воинам.
В географическом отношении, места жертвоприношений тянутся от Шлезвиг-Гольштейна в северной Германии через материковую Данию (Ютландию) и датские острова до материковой Швеции и шведского острова Эланд (рис. 1). Хронологически они охватывают период начиная с середины Доримского железного века и до конца эпохи Великого переселения народов. Попавшие в современные болота вещи обычно находятся в превосходных условиях, благодаря чему комплексы из мест, где совершались приношения, включают вещи, зачастую известные по единичным находкам с поселений или из могильников. Среди таких вещей — оружие или, например, большое количество деталей конской упряжи, а также разнообразные предметы, сделанные из органических материалов. Для приношений в болото обычным является одновременное выпадение (археологизация) нескольких сотен вещей. Значительное количество синхронных предметов вооружения образуют фундамент системы, описывающей индивидуальные типы с фиксированными морфологическими характеристиками — основу хронологической системы для Северной Европы (Ilkjser 1990; Bemmann, Hahne 1994). В целом, эти места, больше чем любой другой археологический источник, дают возможность взглянуть на живую культуру северного Барбарикума — там, где речь идёт о битвах, а также о процессе выпадения (археологизации) и связанных с ним церемониях. Болото Торсберг находится в Зюдербраруие, что в северной Германии, в земле Шлезвиг-Гольштейн, недалеко от датской границы. В 1858-1861 гг., после того, как во время добычи торфа были сделаны первые археологические находки, Хельвиг-Конрад Энгельхардт расчистил 750 м2 относительно сухого болота. После первой публикации автора раскопок (Engelhardt 1863), в дальнейшем вещи описывал Клаус Раддац (Raddatz 1957; 1987а; 1987b). Появившиеся впоследствии немногочисленные работы изучали отдельные вопросы, связанные с открытыми материалами (например: Werner 1941; Raddatz 1957-1958; Camap-Bomheim 1997; Blankenfeldt 2008). Благодаря стартовавшему недавно международному исследовательскому проекту количество находок из болота Торсберг увеличилось — на данный момент это 2500 вещей. Посвящённые этим вещам исследования в настоящее время проходят редактуру и готовятся к публикации (Blankenfeldt 2009; Lau 2009; Matesic 2011). Поскольку данному болоту свойственна кислая среда, в нём сохранилось лишь несколько железных предметов и вообще не сохранились изделия из кости и рога. Для сравнения, среди находок из других болотных памятников имеются большие комплексы железных изделий, например, наконечников копий и дротиков. Очевидно, что изначально на нашем памятнике было сделано большее число приношений, но установить, сколько именно, сегодня его уже невозможно. Изучение так называемых «личных вещей» (в том числе деталей одежды, предметов личного пользования, ценностей и специальных орудий), в частности, позволяет сформулировать основные вопросы, касающиеся мест, где совершались приношения, в том числе воинского снаряжения: как часто и когда именно использовалось болото Торсберг для осуществления ритуальных приношений вещей, и откуда пришли разные группы воинов? В конце доримского железного века и в начале римского времени болото Торсберг выступало в качестве места, где совершали приношения
керамической и деревянной посуды, а также фибул. В начале римского времени можно выделить три случая, когда в жертву приносилось воинское снаряжение. Первое приношение военных трофеев произошло на рубеже доримского и римского времени. В это время совершавшие приношения воины происходили из континентальной Европы, в том числе областей, заселённых эльбскими германцами, и с территории пшеворской культуры (рис. 2). Количество военных трофеев, оказавшихся в болоте Торсберг, достигло
своего максимума в 210-250 гг. Несмотря на доминирование находок, связанных с эльбскими германцами, комплексы, соответствующие
этим хронологическим рамкам, также включают компоненты из северной Германии, Ютландии и датских островов (рис. 3). Последнее приношение в болоте Торсберг произошло в первое сорокалетие IV в. С точки зрения географии, эти воины, как кажется, происходили из южной и юго-восточной Швеции и региона датских островов (рис. 4). К настоящему времени изучение этих находок позволяет выдвинуть предположения о происхождении упомянутых выше групп воинов. Некоторые «личные вещи» выделяются из общего ряда
благодаря специфическому происхождению, назначению и/или интерпретации. К ним относятся, например, такие группы находок как
несколько стеклянных или халцедоновых бус, украшавших ножны или портупеи мечей (Raddatz 1957-1958), а также уникальные предметы, сделанные из драгоценных материалов, например, два диска и изогнутый лист с художественной орнаментацией (Werner 1941; Camap-Bomheim 1997; Blankenfeldt 2008). Среди прочих категорий находок выделяется группа вещей личного пользования. Болото Торсберг — один из тех памятников, где найдено больше всего предметов конской упряжи, датированных римским временем. На этих вещах основываются исследования, изучающие снаряжение верхового коня и вопросы организации кавалерии
у германцев. Даже несмотря на отсутствие изделий из железа, например, наконечников копий и дротиков, а также клинков мечей, группа «оружия и боевого снаряжения» включает многочисленные находки. Частью этой категории являются многочисленные римские оригиналы и германские копии. Эти вещи позволяют глубже понять межкультурные взаимодействия между Римской империей и Барбарикумом.
Происхождение вещей из Торсберга 100-200 гг.
Происхождение вещей из Торсберга 200-300 гг
Происхождение вещей из Торсберга 300-400 гг
