Сообщений в теме: 33

[Стрiлець]

Вот такие впечатления, в стихах:

Джордж Турбервилль
СПЕНСЕРУ
Если я ныне забуду или не вспомню тебя,
Ты, Спенсер, можешь пристыдить и упрекнуть меня.
Ведь я, как известно всем, любил тебя,
И,  расставаясь,  именно  тебе  мне  не  хотелось  говорить «прощай».
И поскольку я объявился другу, то решаюсь продолжать,
Нет лучшего доказательства моей доброй воли.
Я хорошо помню, как нужда гнала меня
И не позволяла нам задерживаться и оставаться вместе долее,
Ты сжал мне руку и, крепко ее держа,
Страстно просил меня сообщить тебе новости и впечатления о стране.
Песчаная почва здесь не слишком-то плодородна,
Здесь больше пустующей и лесистой земли, чем участков, пригодных к посевам31.
Однако хлеб растет, его они несвоевременно убирают
И жнут, или до того, как сжать, они связывают его в кучу на стеблях,
Сноп к снопу — так сушится их урожай32.
Они очень торопятся, страшась, что мороз уничтожит зерно,
К зиме становится земля столь гладкой,
Что ни травы, ни злаков на пастбищах не найти.
Тогда они заботятся о скоте: овца, и жеребенок, и корова
Устраиваются прямо у постели мужика , разделяя его кров.
Их он снабжает фуражем и дорожит ими,  как жизнью,
Так они зимуют вместе с мужиком и его женой.
Семь месяцев длится зима34; сиянье [снега? — А. С] столь ослепительно,
Словно это май, перед которым они пашут землю и сеют пшеницу.
Тела умерших, до того лежавшие незахороненными,
Помещают в гробы из ели как простые люди,
Так и те, кто побогаче; причину этого легко найти,
Ведь в зимнее время  они не смогут продолбить землю.
А леса такое изобилие везде и повсюду на их земле,
Что и богатый, и бедняк, умирая, уверены, что [их похоронят] в гробу.
Возможно, ты размышляешь недоуменно над тем, как можно оставлять
Те тела мертвых без погребенья на целый сезон.
Но можешь этому верить: как только они остывают,
Силой холода их сковывает так, что они становятся как камень,
Не оскорбляя ничто живое,
Так лежат они и сохраняются до следующего прихода весны.
Их  звери,  как  и  наши,  насколько  довелось мне  видеть,
По виду и размерам, но несколько помельче35
На вкус водянисты, как английская говядина,
И все же они любят и употребляют эту пищу.
Их овца очень мала, коротко острижена, [шерсть их] длиной с кулак.
Большие стаи птицы живут на суше и на море, а такжев тростниках,
Бесчисленное множество превращает их в бесценок,
Но никто в крае не знает, как следует готовить мясо.
Они не пользуются ни вертелом, ни прутом, но когда печь раскалится,
Они кладут дичь в котел и варят таким образом ее.
Здесь не знают олова, а миски — лишь из дерева36.
Никто не пользуется деревянными подносами,
но чашки очень искусно вырезают из березы.
Едят только деревянными ложками, которые висят
У каждого мужика на поясе, нисколько их не стесняя,
Вместе с двумя-тремя ножами; чем богаче человек, тем их больше,
Знатнейшие в Русской земле ходят с ложками и ножами.
Их дома — не столь большие постройки, но говорят,
Они их помещают на местах высоких, чтоб легче сбросить снег,
Который все укутывает толстым слоем в  зимнее  время,
Что и заставляет их ставить свои дома высоко.
В строительстве не используется камень; из досок кровля,
Они плотно пригнаны друг к другу; все стены строятся из бревен,
Как мачты мощных и больших, а между ними проложен мох
.Для спасения от плохой погоды трудно представить себе
Более надежное устройство; на кровлю они насыпают
Толстым  слоем  кору,  чтобы  предохраняла  от ливней  и снегопадов37.
В каждой комнате печь, которая служит зимой;
Они  имеют большой запас дров, столько,  сколько могут сжечь.
У них нет английского стекла, прозрачные куски породы,
Называемой «слюда»38, используются для окон, английское стекло не требуется.
Они нарезают ее очень тонко и сшивают нитью
Красиво, наподобие рамы, чтобы устроить повседневную жизнь.
Никакое другое стекло не даст лучше света, поверь,
А  порода  эта  недорога,  цена  ее  совсем  незначительна.
Главнейшее место у них то, где висит их бог.
Хозяин дома сам не сядет там никогда,
Лишь когда приходит лучший гость, он отводит его на это место.
Пришедший должен поклониться богу до земли, касаясь лицом,
И помещается на этом самом месте, почитаемом как святое39.
Когда гость ложится, то в знак особого почета
Вместо постели у него будет медвежья шкура,
А вместо подушки ему кладут седло под голову.
В России не бывает другого покрова.
И если постель нехороша, то изголовье не столь уж плохо.
Я недоумевал часто, что заставляет их так спать.
Ведь в стране много птицы и пера в избытке;
Разве что оттого, что страна эта груба,
Они боятся удовольствия, которые получают их тела.
Я бы не хотел, чтоб ты был с нами и видел, как я стоял в ужасе,
Не решаясь преклонить колени на медведя.
Мне и Стаффорду40, моему товарищу по ночлегу, пришлось так ложиться,
И все же мы хвалили господа, что ночь провели благополучно.
Итак, я кончаю; никаких нет больше новостей для тебя,
Кроме последней: страна слишком холодна, люди чудовищны.
Я написал не обо всем, что знаю, слегка коснулся того-сего,
А  если бы я  написал, боюсь, мое  перо  бы  затупилось.
Кто прочтет эти стихи, тот догадается об остальном.
А ты подумай на досуге о нашей торговле, которую я почитаю самой лучшей.
Но если нет занятий, то смело могу я взяться за перо,
[Чтоб описать] скудость земли и манеры людей.
Говорят, по лапе узнают льва41,
Так и ты можешь догадаться  о большом,  читая  малое.

ПАРКЕРУ
Мой  Паркер, бумага, перо и чернила были  изобретены, чтобы писать.
А свободные руки, у которых нет занятий,— писать письма.
По такой причине, уважая твою проверенную любовь,
Если я не напишу тебе о новостях, ты вправе рассердиться и упрекнуть мое перо.
Итак, судьба оттолкнула мой корабль от берега
И заставила меня искать иное царство, невиданное до поры.
Поведение людей я буду описывать
И другие стороны их частной жизни — все то, что странно для нас.
Русские люди полнотелы,
Большинство имеет животы, скрывающие талии43,
С плоскими головами и лицами, ничего не выражающими,
Но коричневыми из-за близости очага и воздействия воздуха.
У них есть обычай обривать или стричь волосы На голове.
Никто не носит в этой стране вьющихся локонов,
Кроме тех, кто имеет нерасположение от господина своего.
Тогда он больше не обрезает свои волосы, пока его не простят.
Точный знак узнать, кто попал в немилость,
Для каждого, кто видит его,— посмотреть на его голову и сказать: «Это он».
И все это время он позволяет волосам расти,
И никто не смеет из опасения за свою жизнь выказать ему расположение  .
Одежда их невесела и неприятна для глаз.
Шапка возвышается над головой, она торчит очень высоко.
Колпак45 называют они её.
Они совсем не носят брыжи.
Знать имеет воротники, украшенные жемчугом, рубашка46 называют.
У русских длинные рубахи, они их вышивают по низу
И на рукавах цветными шелками на ширину более двух дюймов.
Поверх рубахи надевают одежду-жакет
Под  названьем  однорядка47;  вокруг  толстой  талии завязывают
Свои п о р т к и48, на место славных бриджей.
Одежда вся из льна, нет никаких вариантов.
Пару вязаных носков, чтоб сохранить тепло,
Вместе с башмаками носят в России; их каблуки подбиты
Пластинками железа, а носок заострен.
Поверх всего надевается шуба49 меховая, так ходят русские.
Пуговицы на шубе — по положению:
У кого из шелка и серебра, а у беднейших
Нет вовсе шуб, они носят большие одеяния,
Закрывающие  их  до  икр,  которые  зовутся  армяк50 —
Так одеваются у русских51.
Богатый ездит верхом  От места к месту, его слуга, следуя за ним, бежит рядом.
Казак    носит свои войлок, предохраняющий от дождя.
Их уздечки не столь нарядны, а седла и совсем просты.
Удил нет, а только везде уздечки, седла сделаны из березы.
Они сильно напоминают шотландские седла,  [имеются на них] 
широкие попоны, хранящие колени
От лошадиного пота; подстилки стелют намного длиннее
И шире наших. Они используют во время войн короткие стремена.
Так, когда русского преследует жестокий враг,
Он ускачет прочь и, неожиданно повернувшись, поражает его из лука  .
Я бы не смог так изогнуться в седле, как он,
Да к тому же и поразить врага, который его преследует.
Их луки очень коротки, сильно напоминают турецкие,
Они сделаны из сухожилий и березы очень ловко.
Маленькие стрелы с острыми наконечниками бывают беспощадны, как молнии.
Пущенные из этих луков, они не дадут спастись54.
Они редко подковывают лошадей, если только не используют их
Как почтовых по зимним дорогам.
Тогда,  чтобы они не скользили,
Они подковывают их тонкими подковами55 с шипами и едут.
Лошади в этой стране хорошо проходят 80 в верст56 в день
И все без шпор. Однажды их пришпорят, и они скачут.
Но если они не едут, то русский вынет кнут и бьет их по ребрам.
Хотя все они обуты в сапоги,но во всей стране ты не увидишь пары шпор.
Обычная игра здесь — шахматы, простейшее желание
Делать шах и мат, практикой достигли они искусности [в игре]
Еще они играют в кости, как кутилы; самые бедные жулики
Сядут даже в открытом поле, чтобы обыграть.
Их игральные кости очень маленькие, наподобие таких же,
Какие мы имеем. Он их поднимет, бросит через большой палец,
Но не трясет ни йоты; они подозрительны в игре,
И все же, я полагаю, у них отсутствует искусство свойственное этой игре.
За игрой, если нет серебра, в ход пойдут седла, лошади и все,
Любая другая вещь идет за серебро, хотя бы и за ничтожну цену58.
Так как ты любишь играть, друг Паркер, поэтому
Я желаю тебе поскорее утомиться, проводя в игре целые дни
.Но ты мне кажешься лучше сейчас, вдали от дома, я знаю,
Ты не захочешь бездельничать долго среди таких невежд.
Итак, судите сами, друзья, какую мы имели жизнь,
Что около морозного полюса мы были бы рады проводить тяжкие дни,
Чем на такой дикой земле, где законы не властны,
Но все зависит от воли короля — убить или помиловать,
И это — без всякой причины; на все то воля божья59.
Но какое дело нам до королей? Не следует трогать святых.
Постигни остальное сам и подумай, какую жизнь они ведут,
Там, где страсть является законом, где подданные живут в постоянном страхе,
Где лучшие сословия не имеют надежной гарантии
В сохранности земель, жизней, а неимущие расплачиваются кровью.
Все пошлины идут в распоряжение князя,
И весь доход поступает и идет королевской короне60.
Боже правый! Я вижу, что ты задумался над тем, что я сказал сейчас.
Но это правда; нет выбора, и все преклоняются перед волей князя.
Так Тарквин правил Римом61, как ты прекрасно знаешь,
И какова была его судьба, я думаю, ты помнишь сам.
Где забота о всеобщем благе покоится лишь на подчинении,
А страсть является законом, там правление должно со временем прийти в упадок,
Необычность этого места такова, что, постоянно видя непонятное,
Я  все  равно  не  смог  бы,  был  бы  не  в  силах 
описать каждый частный случай.
Холод исключительный, люди грубы, князь полон коварства,
Государство  столь  переполнено  монахами, 
монашками, священством на каждом углу,
Манеры столь близки к турецким, мужчины столь вероломны,
Женщины развращены, храмы забиты идолами,
Оскверняющими то, что должно быть свято, обычаи столь странны,
Что, если бы я описал все это, боюсь, мое перо сломалось бы.
Короче, я скажу, что никогда не видел государя, который бы так правил,
Людей, столь окруженных святыми, но диких и низких.
Свирепые ирландцы так же цивилизованы, как эти русские;
Трудно сказать, кто лучше из них, и те, и другие кровожадны, грубы и слепы.
Если будешь ты мудрым, как твое искусство, и доверишься мне —
Живи тихо дома и не жаждай увидеть эти варварские берега.
Ничего хорошего не открывается тому, кто ищет и находит не лучшее.
Тот народ не узнает лучших гражданских порядков,
где господь не дарует свою благодать,
И, будучи действительно больны, они заслуживают господней милости,
Поскольку ни любовь, ни трепет  пред его уверенной десницей
Не избавят от мучений тех, кто в тисках своих грехов ставит
на первое место лишь развлечения.
Пока, друг Паркер, если ты хочешь лучше узнать русских,
Обратись к книге Сигизмунда, которая скажет всю правду,
Поскольку он долго жил посланником к этому  королю,
Посланный Поляком, он дает во всех отношения правдивый рассказ.
Ему я рекомендуюсь, облегчив боль своего пера.
И, наконец, желаю тебе всего хорошего и снова прощаюсь с тобой.
1569 (?)

Сообщение отредактировал Стрiлець: 08 июля 2017 - 13:28

[Стрiлець]

ЯН СТРЮЙСПУТЕШЕСТВИЕ ПО РОССИИ Цитата...

Простой народ так падок на водку, что даже в сильные морозы пропивает, если нет денег, верхнюю одежду и шапку и более того: сапоги, чулки и рубаху и выходит из кабака или трактира, в чем мать родила 82.
Мужчины и женщины (главным образом из простонародья) проявляют большую страсть к водке, напиваясь дома и в корчмах до такой степени, что многие женщины оставляют в залог свое платье, теряют стыд и честь и открыто, как неразумные твари, предаются разврату;
[164] такая безнравственность и распущенность в прежние времена не считалась постыдной, а только потешной забавой...Жизнь женщин неспокойна, их держат взаперти, почти как турчанок; мужья по малейшему подозрению бьют их, обвиняют их, оскорбляют,
однако сами похотливы и невоздержаны как в семейной жизни, так и вне ее, хотя внешне пристойны и крайне суеверны и только в редких случаях лягут с посторонней женщиной, не сняв с себя креста.
Они не станут распутствовать там, где висят иконы, а ежели кроме того негде, то завешивают их, считая противоположное большим грехом и осквернением, нежели самый блуд.
Как будто всевидящее око бога менее страшно, нежели слепые образа.Ежели кто имел дело со своей женой, то он не пойдет в церковь до тех пор, пока хорошенько не вымоется и не наденет чистой рубахи;
иные настолько благочестивы, что останавливаются у входа, где женщины, которые считаются нечистыми по сравнению с мужчиной, всегда простаивают обедню. Священник, дотронувшийся до своей жены, должен немедленно совершить омовение, после чего ему разрешается вход в церковь, но не в алтарь.
Если кто переспит постом, то лишается причастия на целый год. Ежели узнают о чем-нибудь подобном, случившемся со священником, то его в течение года не допускают к службе. Если так поступит тот, кто готовится к посвящению, то ему долгое время не дают сана.
У них существуют еще другие странности и суеверия при соитии; они считают большим грехом, если московит разделит ложе с иноземной женщиной, но легким и простительным делом, когда русская женщина отдается чужеземцу.
Причина в том, что если родится от этого ребенок, его воспитают в московской вере, как бы не от того отца; в противном случае, когда отец московит, мать воспитает ребенка в своей вере....
Среди [178] прочих особо примечательно наказание за блуд и прелюбодеяние; виновника лишают одновременно причины и орудия его похоти, которое кладут на колоду и отрубают со всем к нему относящимся.
Ему позволяют залечить эту большую и тяжелую рану, но подобные каплуны редко жиреют.--------------------

Сообщение отредактировал Стрiлець: 08 апреля 2016 - 00:08

[Стрiлець]

Смешно еще вот что: если кто встретит попа (они исполняют обязанность приходских священников), которого узнаешь по высокой почти в три четверти фута шапке, и даже в присутствии его супруги попросит у него благословения и разрешения от грехов, тот и другой сейчас же (супруга попа отходит в сторону) обнажают голову и начинают друг другу кланяться; потом поп подходит поближе, дует на кающегося ртом, что-то шепчет над ним и осеняет его большим крестом, после чего отдавая друг другу равные поклоны и перекрестясь несколько раз, они снова надевают шапки и расходятся. А раз случилось, что оба были пьяны, еле могли стоять на ногах; как дошло до поклонов, они стали кланяться, так чудно, уморительно и курьезно шатаясь, что можно бы сказать, что это бодаются два козла (оба же были и бородаты). Когда ходит поп с женою, то водит ее всю закрытую за руку; по уставу ведь вторично жениться, под страхом потери священства, нельзя, ну гений каждого попа и пляшет под дудку жены!Крестное знамение, заметил я, противоположно нашему: они опускают руку с чела вниз, потом с правого плеча на левое. Почему отличается оно от нашего, я не мог придумать иной причины, кроме той, что тщательно в большинстве обрядов не согласуясь с католической церковью, чтобы различаться видимым знаком, они и установили эту форму креста для показания отличия своей веры от других, особенно от католической, к коей они питают врожденную, непримиримую ненависть. Меня постоянно занимало это крестное знамение, пока не представилась наконец возможность увидать попа, шедшего мимо ворот нашего подворья; я и приступил к нему с просьбою сделать крестное знамение. Он сделал его по-своему. Я спросил, почему он делает не такое, как я (каковое сейчас же и сделал). Покачав немного головою, он не ответил ничего. Я дал ему карандаш, чтобы он начертил крест на бумаге. Он [105] провел не справа налево, а слева направо. Я спросил, почему на бумаге изобразил он иначе, именно слева направо, чем на себе, именно справа налево. Он ответить на это не сумел, с удивлением замотал головою и смутившись, собрался было уйти. Я удержал его за рукав, чтобы он подождал объяснения, и в середине этих двух противоположных крестов начертив третий, побольше, так ему изложил дело: (см. рис. 10)Вот на этом среднем крест висел ведь Христос Господь, наш искупитель? Почему же на кресте справа разбойник приведен был к раскаянию, а на кресте слева нет? Именно потому, что тот крест, сходный с крестом Христовым, проведенный слева направо, вел к распятому Христу, и потому дьявол к этому кресту подступиться для соблазна не мог, а подступиться к другому мог, потому что он, если провести его сходно с крестом Христовым — слева направо, отходит и отводит от Христа; если же провести его ко Христу Господу справа налево, то он с крестом Христовым несходен и ему противоположен — он изображается (даже на твоем чертеже) не справа налево, а слева направо. Итак, когда вы употребляете такое крестное знамение, противоположное кресту Христову, вы силой его демона отнюдь не отгоняете, а погруженные со злым разбойником в злобу, даете ему повод к утверждению себя в неправде. Поп, изумленный этим рассуждением, не спуская с меня глаз, отвечал мне по-русски, будучи не в состоянии отразить мой довод: бридня то речь (Bridnia to rzetz), т, е. нелепа эта речь, и с тем ушел. Я наблюдал, как он всю улицу качал головою и рассуждал про себя. Что же вышло? Это приятное и невинное собеседование — кто бы мог сказать? — так попа запутало, что он, не смотря на содействие многих других, никак не мог выпутаться. Мало того, ломая попусту голову, они донесли об этом самому своему патриарху, а тот, предрекая грозящую опасность какого-то возмущения, если это дойдет до народа, да и для поддержки своего авторитета, велел попа стеречь хорошенько, засадить его в тюрьму, и, сверх того, настоятельно просил царя серьезно переговорить об этом с послами, а то, если народ возмутится, они-де [106] сами будут виновниками собственной погибели. Когда явились послы на заседание, об этом начались серьезные толки; послы утверждали, что они о предложенном случае не имеют ни малейшего понятия. Им сказали, что виновником этого случая был какой-то немец, и просили, чтобы вперед этого не было. Испуганные послы вернулись домой, созвали всех немцев даже из свиты другого посла (про меня однако же и забыли, ибо и представить не могли, чтобы я в такой степени научился говорить по-русски), изложили, в чем дело, стали разыскивать — но никто не был к этому прикосновенен. Судьба наконец меня вывела наружу, и я волей-неволей должен был в присутствии большинства посольских чиновников изложить целиком свой разговор. Оба посла подивились и запретили мне впредь заводить подобные разговоры. Попа же выпустили не скоро: он сидел в тюрьме во все время пребывания посольства.

В Москве я видел две бани — одну отдельную на р. Москве, другую в Белом городе на р. Неглинной. Как везде, так точно и здесь они ведут себя неблагородно, даже еще хуже. Ради любопытства никоторые из нас захотели посмотреть на нее и по принятому у нас обыкновению пришли покрытыми, думая, что здесь моются так же, как и в наших краях, но с первого же шага заметили разницу: дверь, увидели мы, отворена, окна не заперты, но в бане было все-таки очень жарко. Как завидели москвитяне нас покрытыми, — сами они безо всякого стыда были голы совершенно — так и разразились хохотом. Прислуги тут нет, банщика и цирюльника тоже; кому надо воды, тот должен был сам спускаться к реке. Мы побыли там немного и ушли сухими, как пришли, поглядев на их способ мыться, как они вместо того, чтобы тереться, начали хлестать себя прутьями, орать, окачиваться холодной водой да, сверх того, при детях выделывать непристойные телодвижения. Нам стало противно, мы со смехом и вышли. Так же моются, видели мы, и женщины и тоже голыми бегают взад и вперед, не стесняясь.

]]>БЕРНГАРД ТАННЕР. ПОЛЬСКО-ЛИТОВСКОЕ ПОСОЛЬСТВО в МОСКОВИЮ.]]>

Сообщение отредактировал Стрiлець: 06 марта 2011 - 14:39

[Хранитель]

Миф о вековечной бедности русского народа поддерживается с таким же тщанием, как и миф о безпробудном пьянстве, неумелости и лени русов. В том, что это именно мифы, можно легко убедиться, прочитав заметки заграничных туристов…Миф о вековечной бедности простого русского народаВесьма распространено мнение, что простой народ в России всегда жил тяжело, постоянно голодал, и терпел всяческие притеснения от бояр и помещиков. Однако, так ли было на самом деле? Конечно, в силу объективных причин, у нас сейчас почти нет статистических данных по дореволюционной России, как-то ВВП на душу населения, стоимость потребительской корзины, прожиточный минимум и т.д.В качестве материала для данной статьи мы будем использовать цитаты из воспоминаний иностранцев об их посещении России в разное время. Они тем более для нас ценны, так как иностранцам нет нужды заниматься приукрашением действительности чужой для них страны.Интересные записки оставил Юрий Крижанич, хорватский богослов и философ, в 1659 году прибывший в Россию. В 1661 он был отправлен в ссылку в Тобольск – его воззрения на единую, независимую от земных споров церковь Христову были неприемлемы как для защитников православия, так и для католиков. В ссылке он провёл 16 лет, где написал трактат «Разговоры о владетельстве», так же известный, как «Политика», в котором тщательно проанализировал экономическое и политическое положение России:«Люди даже низшего сословия подбивают соболями целые шапки и целые шубы…, а что можно выдумать нелепее того, что даже чёрные люди и крестьяне носят рубахи, шитые золотом и жемчугом?.. Шапки, однорядки и воротники украшают нашивками и твезами, шариками, завязками, шнурами из жемчуга, золота и шёлка… Следовало бы запретить простым людям употреблять шёлк, золотую пряжу и дорогие алые ткани, чтобы боярское сословие отличалось от простых людей. Ибо никуда не гоже, чтобы ничтожный писец ходил в одинаковом платье со знатным боярином… Такого безобразия нет нигде в Европе. Наигоршие чёрные люди носят шёлковые платья. Их жён не отличить от первейших боярынь…»Необходимо отметить, что только в 20 веке мир пришёл к тому, что фасон одежды перестал определять достаток человека. Пиджаки носят и министры, и профессора, а джинсы может надеть как миллиардер, так и простой рабочий. А вот что пишет Крижанич про еду:«Русская земля по сравнению с Польской, Литовской и Шведской землями и Белой Русью гораздо плодороднее и урожайнее. Растут на Руси большие и хорошие огородные овощи, капуста, редька, свекла, лук, репа и иное. Индейские и домашние куры и яйца в Москве крупнее и вкуснее, нежели в упомянутых выше странах. Хлеб, действительно, на Руси сельские и прочие простые люди едят намного лучший и больше, нежели в Литве, в Польской да Шведской землях. Рыба также добывается в изобилии…»А вот каким было, по данным В.Ключевского, в 1630 году, типичное малоземельное (засевавшее поле размером в одну десятину, то есть 1,09 га ) крестьянское хозяйство Муромского уезда: «3-4 улья пчёл, 2-3 лошади с жеребятами, 1-3 коровы с подтёлками, 3-6 овец, 3-4 свиньи и в клетях 6-10 четвертей (1,26-2,1 куб.м) всякого хлеба…»Многие иностранные путешественники отмечают дешевизну продуктов в России. Вот, что пишет Адам Олеарий, который, будучи секретарём посольства, посланного шлезвиг-голштинским герцогом Фридрихом III к персидскому шаху, побывал в России в 1634 и 1636-1639 гг.«Вообще по всей России, вследствие плодородной почвы, провиант очень дёшев, 2 копейки за курицу, 9 яиц получали мы за копейку…» А вот другая цитата из него же: «Так как пернатой дичи у них имеется громадное количество, то её не считают такой редкостью и не ценят так, как у нас: глухарей, тетеревов и рябчиков разных пород, диких гусей и уток можно получать у крестьян за небольшую сумму денег…»Персиянин Орудж-бек Баят (Урух-бек), который в конце 16 века был в составе персидского посольства в Испанию, где обратился в христианство и стал именоваться Дон Хуан Персидский, даёт аналогичные свидетельства относительно дешевизны еды в России: «Мы пробыли в городе [Казани] восемь дней, причём нас так обильно угощали, что кушанья приходилось выбрасывать за окно. В этой стране нет бедняков, потому что съестные припасы столь дёшевы, что люди выходят на дорогу отыскивать, кому бы их отдать…»А вот что пишет венецианский торговец и дипломат Барбаро Иосафат, в 1479 году побывавший в Москве:«Изобилие хлеба и мяса здесь так велико, что говядину продают не на вес, а по глазомеру. За один марк вы можете получить 4 фунта мяса, 70 куриц стоят червонец, и гусь не более 3 марок. Зимою привозят в Москву такое множество быков, свиней и других животных, совсем уже ободранных и замороженных, что за один раз можно купить до двухсот штук…»Секретарь австрийского посла в России Гвариента Иоанн Корб, бывший в России в 1699 году, также отмечает дешевизну мяса:«Куропатки, утки и другие дикие птицы, которые составляют предмет удовольствия для многих народов и очень дороги у них, продаются здесь за небольшую цену, например, можно купить куропатку за две или за три копейки, да и прочие породы птиц приобретаются не за большую сумму…»Соотечественник Корба, Адольф Лизек, состоявший секретарём при австрийских послах, бывших в Москве в 1675-м году, и вовсе отмечает, что «птиц так много, что жаворонков, скворцов и дроздов не едят…»В том же 17-м веке в Германии проблему с мясом решали по-другому. Там за время Тридцатилетней войны (1618-1648) было уничтожено около 40% населения. В результате дело дошло до того, что в Ганновере власти официально разрешили торговлю мясом людей, умерших от голода, а в некоторых областях Германии (христианской, между прочим, страны) было разрешено многожёнство для восполнения людских потерь.Однако, всё вышеописанное относится к периоду до 18 века, т.е. Московского царства. Посмотрим, что было в период Российской империи. Интересны записки Шарля-Жильбера Ромма, активного участника Великой французской революции. С 1779 по 1786 год он жил в России, в Санкт-Петербурге, где работал учителем и воспитателем графа Павла Александровича Строганова. Совершил три путешествия по России. Вот что он писал в 1781 году в своём письме Г. Дюбрёлю: (к сожалению, он не уточняет, о крестьянах какой именно области идёт речь).«Крестьянин считается рабом, поскольку господин может его продать, обменять по своему усмотрению, но в целом их рабство предпочтительнее той свободы, коей пользуются наши земледельцы. Здесь каждый имеет земли больше, чем может обработать. Русский крестьянин, далёкий от городской жизни, трудолюбив, весьма смекалист, гостеприимен, человечен и, как правило, живёт в достатке. Когда он завершит заготовку на зиму всего необходимого для себя и своей скотины, он предаётся отдыху в избе (isba), если не приписан к какой-либо фабрике, каковых в этой области много, благодаря богатым рудникам, или если не отправляется в путешествие по своим делам или по делам господина.Если бы здесь были лучше известны ремёсла, у крестьян было бы меньше времени для досуга в тот период, когда они не заняты сельским трудом. И господин, и раб получили бы себе от этого пользу, но ни те, ни другие не умеют рассчитывать свою выгоду, поскольку ещё не достаточно прочувствовали необходимость ремёсел. Здесь царит простота нравов и довольный вид никогда бы не покидал людей, если бы мелкие чинуши или крупные собственники не проявляли жадности и рвачества. Малочисленное население области во многом является причиной изобилия всего, что необходимо для жизни. Продовольствие стоит так дёшево, что, получая два луидора, крестьянин живёт весьма зажиточно…»Обратим внимание, что о том, русское «рабство» крестьян более предпочтительным, чем «свобода» французских, пишет не кто-нибудь, а будущий активный участник Великой Французской революции, прошедшей под лозунгом «Свобода, равенство и братство». То есть, у нас нет причин подозревать его в необъективности и пропаганде крепостного права.Вот что он писал в одном из своих писем по поводу положения французских крестьян ещё до своего отъезда в Россию:«Повсюду, мой дорогой друг, и у стен Версаля, и за сто лье от него с крестьянами обращаются столь варварски, что это переворачивает всю душу чувствительному человеку. Можно даже сказать с полным на то основанием, что здесь их тиранят больше, чем в отдалённых провинциях. Считается, что присутствие сеньора должно способствовать уменьшению их бедствий, что, увидев их несчастья, эти господа должны постараться помочь с теми справиться. Таково мнение всех, у кого благородное сердце, но не придворных. Они ищут развлечения в охоте с таким пылом, что готовы пожертвовать для этого всем на свете. Все окрестности Парижа превращены в охотничьи заповедники, из-за чего несчастным [крестьянам] запрещается выпалывать на своих полях сорняки, которые душат их хлеб. Им разве что разрешено бодрствовать ночи напролёт, выгоняя из своих виноградников разоряющих их оленей, но не дозволено ударить никого из этих оленей. Работник, согбённый в рабской покорности, часто понапрасну тратит своё время и умение, служа напудренным и вызолоченным идолам, которые безжалостно гонят его, если только он вздумает попросить плату за свой труд…»Речь идёт как раз про тех самых «свободных» французских крестьян, «свобода» которых, по мнению Ромма, хуже «рабства» русских крепостных.А.С. Пушкин, обладавший глубоким умом и хорошо знавший русскую деревню, отмечал:«Фонвизин в конце XVIII в. путешествовавший по Франции, говорит, что по чистой совести судьба русского крестьянина показалась ему счастливее судьбы французского земледельца. Верю… Повинности вообще не тягостны. Подушная платится миром; барщина определена законом; оброк не разорителен (кроме как в близости Москвы и Петербурга, где разнообразие оборотов промышленности усиливает и раздражает корыстолюбие владельцев)… Иметь корову везде в Европе есть знак роскоши; у нас не иметь коровы есть знак бедности…»Положение русского крепостного крестьянства было лучше не только французского, но и ирландского. Вот что писал в 1824 г. английский капитан Джон Кокрейн.«Безо всяких колебаний… говорю я, что положение здешнего крестьянства куда лучше состояния этого класса в Ирландии. В России изобилие продуктов, они хороши и дёшевы, а в Ирландии их недостаток, они скверны и дороги, и лучшая их часть вывозится из второй страны, между тем как местные препятствия в первой приводят к тому, что они не стоят такого расхода. Здесь в каждой деревне можно найти хорошие, удобные бревенчатые дома, огромные стада разбросаны по необъятным пастбищам, и целый лес дров можно приобрести за гроши. Русский крестьянин может разбогатеть обыкновенным усердием и бережливостью, особенно в деревнях, расположенных между столицами…»Напомним, что в 1741 г. голод унёс в могилу одну пятую часть населения Ирландии – около 500 тыс. человек. Во время голода 1845-1849 гг. в Ирландии погибло от 500 тыс. до 1,5 млн. человек. Значительно увеличилась эмиграция (с 1846 по 1851 выехали 1,5 млн. чел.). В итоге, в 1841-1851 гг. население Ирландии сократилось на 30%. В дальнейшем Ирландия также быстро теряла население: если в 1841 г. численность населения составляла 8 млн. 178 тыс. человек, то в 1901 г. – всего 4 млн. 459 тыс.Отдельно хотелось бы осветить жилищный вопрос«Те, чьи дома погибли от пожара, легко могут обзавестись новыми домами: за Белой стеной на особом рынке стоит много домов, частью сложенных, частью разобранных. Их можно купить и задёшево доставить на место и сложить», – Адам Олеарий.«Подле Скородума простирается обширнейшая площадь, на которой продаётся невероятное количество всякого леса: балок, досок, даже мостов и башен, срубленных уже и отделанных домов, которые без всякого затруднения после покупки и разборки их перевозятся куда угодно», – Яков Рейтенфельс, курляндский дворянин, пребывал в Москве с 1670 по 1673 год.«Рынок этот находится на большой площади и представляет собой целую массу готовых деревянных домов самого разнообразного вида. Покупатель, являясь на рынок, объявляет, сколько хочет иметь комнат, присматривается к лесу и платит деньги. Со стороны покажется невероятным, каким образом можно купить дом, перевезти и поставить его в одну неделю, но не следует забывать, что здесь дома продаются совершенно готовыми срубами, так что ничего не стоит перевезти их и собрать вновь», – Уильям Кокс, английский путешественник и историк, дважды посетил Россию (в 1778-м и 1785 гг.).Другой английский путешественник, Роберт Бремнер, в своей книге «Экскурсии по России», изданной в 1839 г., писал, что «Есть области Шотландии, где народ ютится в домах, которые русский крестьянин сочтёт негодными для своей скотины…»А вот что писал русский путешественник и учёный Владимир Арсеньев про жилище крестьянина в своей книге «По Уссурийскому краю», в основу которой легли события его экспедиции по уссурийской тайге в 1906 году:«Внутри избы были две комнаты. В одной из них находились большая русская печь и около неё разные полки с посудой, закрытые занавесками, и начищенный медный рукомойник. Вдоль стен стояли две длинные скамьи; в углу деревянный стол, покрытый белой скатертью, а над столом божница со старинными образами, изображающими святых с большими головами, тёмными лицами и тонкими длинными руками…Другая комната была просторнее. Тут у стены стояла большая кровать, завешенная ситцевым пологом. Под окнами опять тянулись скамьи. В углу, так же как и в первой комнате, стоял стол, покрытый самодельной скатертью. В простенке между окнами висели часы, а рядом с ними полка с большими старинными книгами в кожаных переплётах. В другом углу стояла ручная машина Зингера, около дверей на гвозде висела малокалиберная винтовка Маузера и бинокль Цейса. Во всём доме полы были чисто вымыты, потолки хорошо выструганы, стены как следует проконопачены…»Из всего вышеперечисленного видно, что, по свидетельству самих иностранцев, которые могли сравнивать быт простого народа, как в России, так и в своих странах, и которым нет надобности приукрашивать российскую действительность, во время допетровской Руси, и во время Российской империи простой народ жил в целом не беднее, а зачастую и богаче, чем другие народы Европы…

[Maxim Suvorov]

Хранитель

Всё бы ок, но относительно количества и частоты выпивания алкоголя есть большое количество научных трудов потверждённых не сколько записями путешственников, чье мнение может быть субъективным - а архивными и археологически данными.

Да и некоторая часть записок мягко говоря вызывает большое количество вопросов относительно достоверности:

«Люди даже низшего сословия подбивают соболями целые шапки и целые шубы…, а что можно выдумать нелепее того, что даже чёрные люди и крестьяне носят рубахи, шитые золотом и жемчугом?.. Шапки, однорядки и воротники украшают нашивками и твезами, шариками, завязками, шнурами из жемчуга, золота и шёлка… Следовало бы запретить простым людям употреблять шёлк, золотую пряжу и дорогие алые ткани, чтобы боярское сословие отличалось от простых людей. Ибо никуда не гоже, чтобы ничтожный писец ходил в одинаковом платье со знатным боярином… Такого безобразия нет нигде в Европе. Наигоршие чёрные люди носят шёлковые платья. Их жён не отличить от первейших боярынь…»

... дальше пришлось читать сдерживая смех сквозь слёзы.

К слову, а что за источник?.. (я о простыни скопированой вами).

[AppS]

Maxim Suvorov,

... дальше пришлось читать сдерживая смех сквозь слёзы.

Крижанич еще тот приколист, ты это его почитай )))

«Всем единоплеменным народам глава — народ русский, и русское имя потому, что все словяне вышли из русской земли, двинулись в державу Римской империи, основали три государства и прозвались: болгары, сербы и хорваты; другие из той же русской земли двинулись на запад и основали государства ляшское и моравское или чешское. Те, которые воевали с греками или римлянами, назывались словинцы, и потому это имя у греков стало известнее, чем имя русское, а от греков и наши летописцы вообразили, будто нашему народу начало идет от словинцев, будто и русские, и ляхи, и чехи произошли от них. Это неправда, русский народ испокон века живет на своей родине, а остальные, вышедшие из Руси, появились, как гости, в странах, где до сих пор пребывают. Поэтому, когда мы хотим называть себя общим именем, то не должны называть себя новым словянским, а стародавним и коренным русским именем. Не русская отрасль плод словенской, а словенская, чешская, ляшская отрасль — отродки русского языка. Наипаче тот язык, которым пишем книги, не может поистине называться словенским, но должен называться русским или древним книжным языком. Этот книжный язык более подобен нынешнему общенародному русскому языку, чем какому-нибудь другому словянскому. У болгаров нечего заимствовать, потому что там язык до того потерян, что едва остаются от него следы; у поляков половина слов заимствована из чужих языков; чешский язык чище ляшского, но также немало испорчен; сербы и хорваты способны говорить на своем языке только о домашних делах, и кто-то написал, что они говорят на всех языках и никак не говорят. Одно речение у них русское, другое венгерское, третье немецкое, четвертое турецкое, пятое греческое или валашское, или альбанское, только между горами, где нет проезда для торговцев и инородных людей, уцелела чистота первобытного языка, как я помню из моего детства».

Сообщение отредактировал AppS: 16 августа 2011 - 20:15

[KozAchoK]

Насчет достатка еды есть одно НО , иногда были ранние заморозки ,засухи и прочее и из-за этого крестьяне голодали .

[Maxim Suvorov]

AppS
Ястно, значит:

Крижанич

В общем как и думалось - околоисторический публицист любящий жонглировать фактами.

Спс. Думаю разбор это публициста на этом можно закончить.

KozAchoK
Не то что бы голодали в 1600-1615 года вымерло не менее 30% всего населения во время смуты... Точнее уже нужно уточнять.

[Хранитель]

Maxim Suvorov, на счет выпивки стоит поговорить отдельно. Давайте мне ваши источники. И на счет вымирания 30% людей во время смуты тоже пожалуйста источник.

[Reseacher]

30% во время смуты-это нонсенс. не было такого. Почитайте монографии Скрынникова. Очень авторитетный автор.