Год 1196.
Рейнальд нервничал. Нервы одолевали его тело и разум уже очень давно, но до сегодняшнего полудня ему удавалось с ними справляться - по крайней мере, ни один из вассалов регента не мог бы сказать, что их сюзерен обладает какой-либо неуверенностью в собственных силах. О крутом нраве Рейнальда ходили легенды, его боялись все, начиная от жалких крестьян и заканчивая самим Князям Боэмоном, единственным человеком в княжестве, чье положение было выше положения Рейнальда, а истории о том, как жестоко он казнит пленных сарацин, обрастали все новыми и новыми подробностями.
Однако произошедшие в последние месяцы события сильно поколебали уверенность Рейнальда в своих силах. Он был политиком, и политиком очень искуссным, но воином его можно было назвать с очень большой натяжкой. В свои 24 года юноша не успел принять участия ни в одной полномасштабной битве. Однако теперь, когда Иерусалим объявил Антиохии войну, было ясно, что от политики толку будет мало, а умение держать меч будет значительно важнее умения красиво говорить.
Конечно, Рейнальд мог передать управление армией в руки другому знатному вельможе, однако это значительно бы пошатнуло его политическое положение при дворе князя Боэмона, и за глаза его непременно стали бы величать трусом. Пустить прахом все старания своей жизни или рискнуть, взяв на себя ответственность командования войсками во время отсутствия Князя, который в Малой Азии воюет с турками... Без колебаний Рейнальд избрал для себя второй вариант.
Однако последние дни он не мог найти себе места, так как не знал, удался ли его хитрый план по организации западни для иерусалимских войск.
Малейшая ошибка могла бы очень дорого стоить Антиохии, а отвечать за все, естественно, пришлось бы самому Рейнальду...
Размышления регента прервал вбежавший в палатку сирийский мальчик-служка. С него градом тек пот, он запыхался, и, не в состоянии после долгого бега по пустынной дороге говорить внятно, он, отчаянно жестикулируя, всем своим видом показывал, что хочет сообщить регенту нечто очень важное.
Указав мальчику на стоявший в правом углу шатра кувшин с водой, Рейнальд спокойным голосом произнес: ''успокойся, выпей воды и внятно объясни мне, с чем пожаловал''.
С благодарностью осушив кувшин почти до дна, мальчик утер губы рукавом своего платка и ответил:''Мессир, прибыл гонец из Дамаска. Тамплиеры взяли город''.
- Когда город был взят?
- Примерно позавчера.
Легкая улыбка скользнула по лицу регента. Пока что все шло согласно его задумке. Бросив сирийцу серебрянную монету, Рейнальд двинулся к выходу из палатки. Выйдя, он, окинув взглядом лагерь армии Антиохии, достал свой золотой увесистый рог и три раза отчетливо и громко затрубил. Уже через секунду во всем лагере началось поспешное движение, ведь данный сигнал мог означать только одно:
Армия выдвигается в поход.
Воодушевленные антиохийцы достигли Дамаска за два дня. Это немало удивило сидящий за городскими стенами иерусалимский гарнизон, ведь, по мнению его представителей, Антиохия собиралась вести позиционную войну и отступать, бросая свои города. Подведя армию к стенам города, Рейнальд, сложив руки рупором, крикнул:
''Благородные воины Иерусалима! Я, регент Антиохийского княжества, князь Триполийский и Эдесский, сюзерен Баальбека и Хомса Рейнальд, желаю говорить с вашим предводителем!''.
На стенах города началось торопливое брожение, сопровождаемое перешептываниями; наконец, вперед вышла уверенно державшаяся фигура в белом плаще и сверкающих воинских доспехах. При виде ее Рейнальд помрачнел: в фигуре он узнал своего давнего друга, наследника короля Балдуина и князя замка Аскалон, Гая. Гай был лиш на несколько лет старше Рейнальда, они были знакомы еще с детства, росли вместе, вместе тренировались, ездили на охоту, упражнялись с мечом, посещали различные мероприятия - от официальных пиров до веселых пирушек в борделях, и всегда, даже в последние годы, характеризовавшиеся напряженностью обстановки между Антиохией и Иерусалимом, поддерживали между собой тесную связь. Мало кого Рейнальд мог назвать своим другом, однако по отношению к Гаю этот эпитет он всегда использовал без какого-либо лицемерия.
''Слушаю тебя, регент!'' - зычный бас Гая разнесся над всем городом, улицам которого совсем скоро предстояло обагриться кровью...
Через пару часов Рейнальд и Гай уже сидели в палатах последнего, попивая вино и, смеясь, вспоминали о веселых деньках прошлого. Солдаты их армий, тем временем, оставались в недоумении, а аниохийские солдаты еще и чувствовали серьезную тревогу за жизнь предводителя, ушедшего на переговоры без какой-либо охраны. Казалось, во всем Дамаске лишь один Рейнальд был спокоен: от кого только не ждал он подлости, но только не от Гая.
''А помнишь нашу первую совместную охоту? Тебе тогда было не больше 12 лет, и, увидев шакала, ты испугался и упал с коня. Хорошо хоть песка было достаточно, и ушиб был несерьезным'' - c легкой насмешкой предавался воспоминаниям Гай.
''Не самые приятный момент моей жизни, о котором, впрочем, теперь не вспомнить без смеха - вторил ему Рейнальд - А помнишь, как мы, заявив, что собираемся помочь аббату Гастону, отпросились с уроков верховой езды, но отправились не в аббатство, а в бордель? Как звали тех рыжих близняшек? Клара и Констанс, кажется?''
За такими непринужденными разговорами наследники двух великих держав провели больше часа. Наконец бутылка вина кончилась, и Гай, посерьезнев, предложил перейти к обсуждению дел насущных, паралельно разыграв партию в шахматы.
''Итак - задумчиво глядя на доску, произнес Гай - как будем выходить из сложившейся ситуации? У меня, признаться, желания воевать нет никакого, однако я не отступлю ни на шаг''.
''Но упираться глупо - покачал головой Рейнальд, сбивая конем слона - Признаться, я даже не ждал, что ты попадешься в мою ловушку. Моя армия больше, а благодаря подведенной к городу баллисте я могу начать штурм города в любой момент, отсидеться за его стенами у тебя не выйдет. Только вот отступать тебе никто и не предлагает. Я не выпущу такую большую армию, зная, что в скором времени клинки ее воинов будут резать плоть антиохийских солдат''.
''И что же ты предлагаешь? - впервые за всю их беседу голос Гая звучал удивленно - ведь, судя по тому, что ты сейчас здесь, кровопролития тебе тоже не хочется''.
''Все очень просто. Отрекись от своего сюзерена и уговори своих вассалов и воинов встать на сторону Антиохии. Ведь никак не мы, да и не вы, начинали эту войну. Всему виной жадность короля Балдуина, которому мало Кипра - подавайте ему еще и Дамаск с Триполи. Победив Египет, он, похоже, возомнил себя невесть кем и собирается стать единоличным правителем всего региона, чему мы, разумеется, будем противиться всеми доступными нам средствами. Ведь наши отцы прибыли сюда вместе, а следовательно, и править мы должны вместе. В случае, если ты согласишься, я с радостью подарю тебе половину своих владений. Помнится, тебе нравилась земля Эдессы? Вот и славно, приезжай туда сразу, как мы расправимся с Балдуином, и правь ею, как тебе вздумается. Владея Эдессой и Аскалоном, ты станешь одним из влиятельнейших вельмож, и вся антиохийская знать будет скрежетать зубами от зависти, лишь заслышав о тебе. ''
На несколько секунд Гай задумался, однако тут же его лицо приняло решительное выражение: ''Боюсь, дружище, это невозможно. Я не из тех, кто нарушает данную на библии присягу, и неважно, какому человеку она была дана. Я не хочу войти в историю, как вассал, предавший своего сюзерена. Гораздо лучше быть прожившим недолгую, но яркую жизнь благородным воином. К тому же, я не думаю, что ты настолько силен, как рассказываешь, и еще неизвестно, чье воинство окажется сильнее в бою.''
Рейнальд с жалостью посмотрел на друга. За почти 30 лет жизни тот так и не понял, что библия, вассальные клятвы и многие другие подобные понятия большинством из людей его круга используются исключительно для достижения власти и положения в обществе. Гай был одним из немногих последних рыцарей-идеалистов, что идут на подвиги ради прекрасных дам, жертвуют церкви свои богатства, искренне веря при этом, что пойдут они не в карман епископу, а на дела благие...
''Что ж - подытожил регент - Чему быть, того не миновать. Похоже, это последняя наша дружеская беседа. Весьма жаль, что обстоятельства заставляют нас обнажить мечи и убивать друг друга. Прощай, и знай, что независимо от исхода сегодняшней битвы я всегда буду вспоминать об общении с тобой лиш хорошее'' - Рейнальд быстро поднялся, схватил свой плащ, и, не оборачиваясь, двинулся к выходу из покоев Гая.
''Уходишь, не доиграв партию?'' - хрипло осведомился тот.
''В этом нет нужды. Наша партия будет доиграна сегодня, но не на шахматной доске, а на поле битвы. А фигурами нам послужат живые люди, впрочем, как и мы служим фигурами в чьей-то увлекательной игре.'' - Это были последние слова, которые Гай услышал от Рейнальда.
Уже через час антиохийцы начали штурм города. Многие славные воины пали в ожесточенной сече, однако удача была на стороне штурмующих. Баллиста разнесла городские ворота, и воины княжества ворвались в Дамаск, круша ряды тамплиеров. В этой битве скрестили мечи Рейнальд и Гай, давние друзья, которым стало слишком тесно под одним солнцем. На время их поединка остальные воины уважительно прекратили рубиться между собой, освободив место на узкой городской улице, дабы дать лидерам померяться силами, подобно героям Гомера.
Они во весь опор погнали своих коней друг на друга, копья сломались о щиты, и через мгновенье оба воина оказались на земле, что, однако, не помешало им с проворностью лисов подскочить и продолжить бой, теперь уже на мечах. Сначала побеждал Гай, сумевший оттеснить регента и прижать его к стене одного из городских строений; однако Рейнальд бился с упорством загнанного в угол волка, и сумел отбросить противника. Гай оступился, отошел назад и занял оборонительную позицию; Рейнальд воспользовался этой передышкой, отбросил в сторону меч и, выхватив из рук подбежавшего оруженосца здоровенную двуручную секиру, бросился на иерусалимского наследника. Тот попытался закрыться, однако Рейнальд был молниеносен: сделав один ложный выпад, он тотчас же ударил соперника с незащищенной левой стороны. Секира разрубила кольчугу и вонзилась в плоть и кости Гая, превращая их в одну сплошную однородную кровавую массу...
Рана была смертельной, и несчастный умер мгновенно, войдя в историю, как он и мечтал, великим рыцарем, до самого конца боровшимся за свои идеалы.
Завидев победу своего командира, воодушевленные рыцари Антиохии с удвоенным усердием набросились на деморализованных врагов, и уже через несколько часов все было кончено. Дамаск снова присоединен к Княжеству, а от армии Гая никого не осталось.
Добыв победу, Рейнальд не стал праздновать, а тут же сел писать письмо Иерусалимскому королю Балдуину. Письмо было отправлено вместе с телом Гая, а состояло оно из следующих строк:
''Смотри, до чего довела твоя жадность. Лучшие друзья убивают один другого, и все из-за твоих амбиций. Похорони моего друга на его родине, в Аскалоне, и знай, что я никогда не прощу тебя за то, что сегодня мне довелось сделать''. Отправив тело Гая вместе с письмом, Рейнальд тут же бросился отдавать важнейшие распоряжения. Часть войска отправилась на восток, к крепости, которую тамплиеры возвели, по видимому, для обеспечения сохранности своих баллист. Однако крепость стала могилой для своих создателей, ибо антиохийские осадные орудия сломали ее ворота, а ворвавшиеся внутрь воины-госпитальеры умертвили весь гарнизон, включая его командира, Эдуарда Брауна.
Таким был год 1196 в войне между Антиохией и Иерусалимом, в которой, похоже, инициатива перешла к антиохийцам.
Коротко новости с войны с Турцией:
1) Взяли и переименовали Карс. Воло де Колиньи все делает со второго раза, но качественно.
2)Разбили отряд Тутуш-ад-Дина. На помощь ему вышел гарнизон Мосула, однако его это не спасло. Взяли Мосул в осаду .
Сообщение отредактировал Гримм: 09 ноября 2014 - 05:20
Михась
