Сообщений в теме: 298

[Korvin Flame]

Вынесено из другой Темы, бо там оффтоп.

Вот странно- а чем собснно Невский от генерала Власова отличается? Тоже был колаборационист знатный.

Явно неудачное сравнение. Александр Невский не переходил на сторону врага во время боевых действий.
По большому счеты, зависимость от Орды проявлялась только в финансовом бремени. Во внутренние дела княжеств Орда не вмешивалась (только если за помощью к Орде не обращались прямо). Внутренняя жизнь княжеств оставалась в ведении самих русичей. Не случайно война Новгорода и Пскова с Тевтонами не означала автоматического начала войны Тевтонов с Ордой. Но это бы случилось, если бы Русь являлась составной частью Орды.
Крестоносцы же огнем и мечем окаталичивали покоренное население и переводили его в положение рабов. Так они поступили с пруссами и другими балтийскими племенами.
Поэтому очень грамотным оказываются действия Невского, когда он опирается на Орду в борьбе с гораздо более страшным врагом.

кстати и орёл ваш, во все стороны глядящий,тож того....византийский немного

Изначально орел и есть византийский. После падения Константинополя Московия оказалась единственной независимой православной территорией. В этом были и плюсы, и минусы. Принятие орла и женитьба на византийской принцессе означали принятие на себя великой миссии сохранения православия.

Вы посмотрите что такое Русь и вообще использовалось ли это слово без Киева! и какую территорию Русью называли другие народы.

Интересно, какую территорию назвали Русью другие народы?

Какое отношение сибирь имеет к Руси?

Причем тут Сибирь?

И причем тут вообще вера?

А это вы зря. Мировоззрение средневекового человека полностью определялось вероисповеданием.

вы знаете как ее в Киеве принимали? кто больше дал у того и взяли! если б Владимиру евреи больше больше б дали мы б тут на еврите с вами б писали!

А вы знаете? Не обижайте Владимира. Он же на ваших деньгах нарисован.
Вы говорите о взятке. Но Владимир мог принять только православие, так как вера была определяющим фактором внешней политики. От иудейской Хазарии остался пшик с пузыриками. Мусульмане были далеко. Католическая Европа – диким краем, раздираемым войнами. А Византия - самым мощным, богатым, технически развитым и просвещенным государством в этот период. К тому же противоречий с Византией к моменту принятия новой веры практически не осталось. Посему – Православие!
Не случайно, Владимир хотел принять нового Бога, так как желал настоящего объединения славянских племен. Опять мы видим значение веры.

вы посмотрите Когда Русь была и когда вообще Москву построили!

Спокойствие! Только спокойствие!
1147 год – первое упоминание о Москве. До монголов – 90 лет.
В этот период Русь являлась типичным примером государства, переживающего феодальную раздробленность. То есть, с этой точки зрения, ничего выдающегося здесь не было. Такая же картина, как во всей Европе.
Киев и Москва так же соотносились между собой, как Лондон, Нотингем и единая английская нация; Милан, Генуя, Венеция – и Италия.

Сообщение отредактировал Золд Горыныч: 18 октября 2007 - 18:21

[Bestt]

Изначально орел и есть византийский

Хм... Вы будете немного удивлены, но изначально двуглавый орел - шумерский.

[Стрiлець]

Прошу прощения, а что в данной теме обсуждается?Заголовок не понял...

[Korvin Flame]

Еще и албанский Для россйской истории важно, что орел - это символ преемственности.

[Bestt]

'Click here to open new window';}" onmouseover="if(this.resized) this.style.cursor='hand';" onclick="if(this.resized) {window.open('http://totalwar.fun/board/style_images/to_u.gif');}" /> Korvin Flame

Еще и албанский

Найн. Шумерский орел древнее будет.

[Tempus]

'Click here to open new window';}" onmouseover="if(this.resized) this.style.cursor='hand';" onclick="if(this.resized) {window.open('http://totalwar.fun/board/style_images/to_u.gif');}" /> Bestt

Найн. Шумерский орел древнее будет.

Древнее Египетского?

ЗЫ а Фоменко на тему орлов стоооолько всего напридумывал.... Зато у него орел - русский.

[Broono]

Ярослав Всеволодович, великий князь. Ярослав поехал в ставку Батыя в 1243 г., получил ярлык на великое княжение, признав вассальную зависимость Руси от Золотой Орды. Великий хан монголов Гуюк призвал великого князя в свою столицу Каракорум, где 30 сентября 1246г. Ярослав неожиданно скончался .Тогда в Коракорум были вызваны его сыновья — Александр и Андрей. Пока Ярославичи добирались до Монголии, сам хан Гуюк умер, и новая хозяйка Каракорума ханша Огуль-Гамиш решила назначить великим князем Андрея, Александр же получал в управление опустошенную южную Русь и Киев.Это ещё не остыли руины Киева.Конечно они не перешли на сторону врага. Они против него и воевать не стали. Правда, пример Власова не удачен- он хотябы год довольно успешно воевал против немцев.....Кстати не кажется ли вам что резня, устраивавшаяся татарами в захваченных городах здорово превосходит самые смелые представления немцев о жестокости?Кстати- насчёт орла- так бывает при неравном браке- када безродный берёт в жёны дворянку- он берёт её герб "Чужого навчайтесь, та свого не цурайтесь"....?

Сообщение отредактировал Broono: 18 октября 2007 - 18:49

[Korvin Flame]

Кстати- насчёт орла- так бывает при неравном браке- када безродный берёт в жёны дворянку- он берёт её герб 

Не ерничайте Тогда было очень модно называться преемниками империй прошлого. Германия велтчалоась Священной Римской империей.

[Broono]

Не ерничайте

Тогда было очень модно называться преемниками империй прошлого. Германия велтчалоась Священной Римской империей.

Что кстати совершенно её не красит
Нагло присвоив чужое ссылацца на то что ктото поступил так же- это сильно!

кстати.....освежите память- любопытная статья на ТВОВе была о том ЧТО ТАКОЕ КОЛАБОРАЦИОНИЗМ

Д.В.Чернышевский
Русские союзники монголо-татар

После распада СССР отношения между славянскими и тюркскими этносами в РФ стали этнической доминантой, определяющей судьбу государства. Закономерно вырос интерес к прошлому русско-татарских отношений, к истории великого тюркского государства на территории нашей родины – Золотой Орды. Появилось много работ, по новому освещающих различные аспекты возникновения и существования государства Чингизидов, отношения между монголами и Русью(1), школа «евразийства», рассматривающая Россию как наследницу державы Чингисхана, получила широкое признание в Казахстане, Татарии и в самой России(2). Усилиями Л.Н.Гумилева и его последователей поколеблено в самых основаниях само понятие «монголо-татарского ига», многие десятилетия извращенно представлявшее средневековую историю Руси(3). Приближающееся 800-летие провозглашение Чингисхана (2006 г.), широко отмечаемое в Китае, Монголии, Японии и уже вызвавшее лавину публикаций в западной историографии, подогревает интерес к всемирно-историческим событиям XIII века, в том числе и в России. Уже в значительной степени пересмотрены традиционные представления о разрушительных последствиях монгольского вторжения(4), пришло время поставить вопрос о пересмотре причин и характера монгольского завоевания Руси.

Давно ушли в прошлое времена, когда думали, что успех монгольского нашествия объяснялся громадным численным превосходством завоевателей. Представления про «трехсоттысячную орду», кочевавшие по страницам исторических книг со времен Карамзина, сданы в архив(5). Многолетними усилиями последователей Г.Дельбрюка историков к концу ХХ века приучили к критическому подходу к источникам и применению профессиональных военных знаний при описании войн прошлого. Однако, отказ от представлений о нашествии монголов как о движении бесчисленных полчищ варваров, выпивающих реки на своем пути, сравнивающих с землей города и превращающих населенные земли в пустыни, где единственными живыми существами оставались только волки и вороны(6), заставляет задать вопрос – а как вообще малочисленный народ сумел завоевать три четверти известного тогда мира? Применительно к нашей стране это можно сформулировать так: каким образом монголы смогли в 1237-1238 гг. осуществить то, что оказалось не под силу ни Наполеону, ни Гитлеру – завоевать Россию зимой?

Полководческий гений Субудай-багатура, главнокомандующего Западного похода Чингизидов и одного из крупнейших полководцев в мировой военной истории, превосходство монголов в организации войска, в стратегии и самом способе ведения войны, конечно, сыграли свою роль. Оперативно-стратегическое искусство монгольских полководцев разительно отличалось от действий их противников и напоминало скорее классические операции генералов школы Мольтке-старшего. Ссылки на невозможность феодально-раздробленым государствам противостоять объединенным железной волей Чингисхана и его преемников кочевникам тоже справедливы. Но эти общие посылки не помогают нам ответить на три конкретных вопроса: зачем вообще монголы зимой 1237-1238 гг. пошли на Северо-Восточную Русь, как многотысячная конница завоевателей решила главную проблему войны – снабжения и фуражировки на вражеской территории, каким образом монголы умудрились так быстро и легко разгромить военные силы Великого княжества Владимирского.

Ганс Дельбрюк доказал, что изучение истории войн должно базироваться прежде всего на военном анализе кампаний, и во всех случаях противоречия между аналитическими выводами и данными источников решительное предпочтение должно быть отдано аналитике, какими бы аутентичными не были древние источники. Рассматривая Западный поход монголов 1236-1242 гг., я пришел к выводу, что в рамках традиционных представлений о нашествии, опирающемся на письменные источники, нельзя дать непротиворечивое описание кампании 1237-1238 гг. Для того, чтобы объяснить все имеющиеся факты, необходимо ввести новых действующих персонажей – русских союзников монголо-татар, выступивших «пятой колонной» завоевателей с самого начала вторжения. К такой постановке вопроса меня побудили следующие соображения.

Во-первых, монгольская стратегия исключала бессмысленные с военной точки зрения походы и огульное наступление по всем азимутам. Великие завоевания Чингисхана и его преемников были осуществлены силами немногочисленного народа (специалисты оценивают население Монголии в диапазоне от 1 до 2,5 млн. человек(7)), действовавшими на гигантских, удаленных друг от друга на тысячи миль театрах военных действий против превосходящих противников(8). Поэтому их удары всегда хорошо продуманы, избирательны и подчинены стратегическим целям войны. Во всех своих войнах без исключения монголы всегда избегали ненужного и преждевременного расширения конфликта, вовлечения новых противников до сокрушения старых. Изоляция врагов и разгром их поодиночке – краеугольный камень монгольской стратегии. Так они действовали при покорении тангутов, при разгроме империи Цзинь в Северном Китае, при завоевании Южной Сун, в борьбе с Кучлуком Найманским, с хорезмшахами, при вторжении Субудая и Джэбе на Кавказ и в Восточную Европу в 1222-1223 гг. При вторжении в Западную Европу в 1241-1242 гг. монголы небезуспешно пытались изолировать Венгрию и использовать противоречия между императором и папой. В борьбе с Румским султанатом и походе Хулагу на Багдад монголы изолировали своих мусульманских противников, привлекая на свою сторону христианские княжества Грузии, Армении и Ближнего Востока. И только поход Бату на Северо-Восточную Русь в рамках традиционных представлений выглядит немотивированным и ненужным отвлечением сил с направления главного удара и решительно выпадает из обычной монгольской практики.

Цели Западного похода были определены на курултае 1235 г. Восточные источники говорят о них вполне определенно. Рашид-ад-Дин: «В год барана (1235 – Д.Ч.) благословенный взгляд каана остановился на том, чтобы из царевичей Бату, Менгу-каан и Гуюк-хан сообща с другими царевичами и многочисленным войском отправились в области кипчаков, русских, булар, маджар, башгирд, асов, Судак и те края для завоевания таковых»(9). Джувейни: «Когда каан Угетай во второй раз устроил большой курилтай (1235-Д.Ч.) и назначил совещание относительно уничтожения и истребления остальных непокорных, то состоялось решение завладеть странами Булгара, асов и Руси, которые находились по соседству становища Бату, не были еще окончательно покорены и гордились своей многочисленностью»(10). Перечисляются только народы, находящиеся с монголами в состоянии войны со времени похода Джебе и Субудая в 1223-1224 гг., и их союзники. В «Сокровенном сказании» (Юань Чао би ши) вообще весь западный поход назван посылкой царевичей в помощь Субеетаю, начавшему эту войну в 1223 г. и вновь назначенного командовать на Яике в 1229 г(11). В письме Бату-хана венгерскому королю Беле IV, отобранном Юрием Всеволодовичем у монгольских послов в Суздале, объясняется почему в этот список попали венгры (мадьяры): «Узнал я, что рабов моих куманов ты держишь под своим покровительством; почему приказываю тебе впредь не держать их у себя, чтобы из-за них я не стал против тебя»(12).

Южно-русские князья стали врагами монголов с 1223 г., вступившись за половцев. Владимирская Русь в битве на Калке не участвовала и в войне с Монголией не находилась. Угрозы для монголов северные русские княжества не представляли. Интереса для монгольских ханов лесные северо-восточные русские земли не имели. В.Л.Егоров, делая выводы о целях монгольской экспансии на Руси, справедливо замечает: «Что же касается населенных русскими земель, то к ним монголы остались совершенно равнодушны, предпочитая привычные степи, идеально отвечавшие кочевому укладу их хозяйства»(13). Двигаясь на русских союзников половцев – черниговских, киевских и волынских князей и далее на Венгрию – зачем было совершать ненужный рейд на Северо-Восточную Русь? Военной необходимости – обеспечения от фланговой угрозы – в нем не было, поскольку Северо-Восточная Русь таковой угрозы не представляла. Главной цели похода отвлечение сил на Верхнюю Волгу нисколько не помогало достичь, а чисто грабительские мотивы могли и подождать до завершения войны, после чего опустошить Владимирскую Русь можно было бы не торопясь, основательно, а не галопом, как произошло в текущей реальности. Собственно, как показано в работе Дмитрия Пескова, «погром» 1237-1238 гг. сильно преувеличен тенденциозными средневековыми памфлетистами вроде Серапиона Владимирского и некритически воспринявшими его плачи историками(14).

Поход Бату и Субудая на Северо-Восточную Русь получает рациональное объяснение только в двух случаях: Юрий II открыто стал на сторону врагов монголов или монголов на Залесскую Русь позвали сами русские, для участия в своих междоусобных разборках, и поход Бату был рейдом на помощь местным русским союзникам, позволяющим быстро и без больших усилий обеспечить стратегические интересы Монгольской империи в этом регионе. То, что нам известно о действиях Юрия II говорит, что он не был самоубийцей: он не помогал южным князьям на Калке, не помог волжским булгарам (об этом сообщает В.Н.Татищев), не помог Рязани, и вообще держался строго оборонительно. Но тем не менее война началась, и это косвенно свидетельствует что она была спровоцирована изнутри Владимиро-Суздальской Руси.

Во-вторых, монголы вообще никогда не начинали вторжения, не подготовив его разложением противника изнутри, нашествия Чингисхана и его полководцев всегда опирались на внутренний кризис в стане врага, на измену и предательство, на переманивание на свою сторону соперничающих групп внутри вражеской страны. При вторжении в империю Цзинь (Северный Китай) на сторону Чингисхана перешли жившие у Великой Китайской стены «белые татары» (онгуты), восставшие против чжурчженей племена киданей (1212 г.), и нерасчетливо заключившие союз с захватчиками китайцы Южной Сун. При вторжении Джебэ в государство Кара-Китаев (1218 г.) на сторону монголов встали уйгуры Восточного Туркестана и жители мусульманских городов Кашгарии. Завоевание Южного Китая сопровождалось переходом на сторону монголов горных племен Юннани и Сычуани (1254-1255 гг.) и массовыми изменами китайских генералов. Так, неприступная китайская крепость Санъян, которую армии Хубилая не могли взять в течение пяти лет, была сдана ее командиром. Нашествия монголов на Вьетнам происходили при поддержке южновьетнамского государства Чампа. В Средней Азии и на Ближнем Востоке монголы искусно использовали противоречия между кыпчакскими и туркменскими ханами в государстве Хорезмшахов, а затем между афганцами и тюрками, иранцами и хорезмийскими воинами Джелаль-эд-Дина, мусульманами и христианскими княжествами Грузии и Киликийской Армении, багдадским халифом и несторианами Месопотамии, пытались привлечь на свою сторону крестоносцев. В Венгрии монголы умело разожгли вражду между католиками-мадьярами и отступившими в Пушту половцами, часть которых перешла на сторону Бату. И так далее, и тому подобное. Как писал выдающийся русский военный теоретик начала XX века генерал А.А.Свечин, ставка на «пятую колонну» вытекала из самой сущности передовой стратегии Чингисхана. «Азиатская стратегия, при огромном масштабе расстояний, в эпоху господства преимущественно вьючного транспорта была не в силах организовать правильный подвоз с тыла; идея о переносе базирования в области, лежащие впереди, лишь отрывочно мелькающая в европейской стратегии, являлась основной для Чингисхана. База впереди может быть создана лишь путем политического разложения неприятеля; широкое использование средств, находящихся за фронтом неприятеля, возможно лишь в том случае, если мы найдем себе в его тылу единомышленников. Отсюда азиатская стратегия требовала дальновидной и коварной политики; все средства были хороши для обеспечения военного успеха. Войне предшествовала обширная политическая разведка; не скупились ни на подкуп, ни на обещания; все возможности противопоставления одних династических интересов другим, одних групп против других использовались. По-видимому, крупный поход предпринимался только тогда, когда появлялось убеждение в наличии глубоких трещин в государственном организме соседа»(15).

Была ли Русь исключением из общего правила, принадлежавшего к основным в монгольской стратегии? Нет, не была. Ипатьевская летопись сообщает о переходе на сторону татар болховских княжат, поставивших завоевателям продовольствие, фураж, и - очевидно – проводников(16). То, что было возможным в Южной Руси, несомненно, допустимо и для Северо-Восточной. И действительно, перешедшие на сторону монголов были. «Повесть о разорении Рязани Батыем» указывает на «некоего от вельмож рязанских», советовавшего Бату что лучше потребовать от рязанских князей(17). Но в целом источники молчат о «пятой колонне» завоевателей в Залесской Руси.

Можно ли на этом основании отвергнуть предположение о существовании русских союзников монголо-татар в ходе нашествия 1237-1238 гг.? По моему мнению – нет. И не только потому, что при любом расхождении данных источников с выводами военного анализа мы должны решительно отвергнуть источники. Но и по известной скудости источников о нашествии монголов на Русь вообще и фальсифицированности русских северо-восточных летописей в этой части – в особенности.

Как известно, первым предшественником «красного профессора» М.Н.Покровского, провозгласившего, что «история – это политика, опрокинутая в прошлое», был Нестор Летописец. По прямому указанию великого князя Владимира Мономаха и его сына Мстислава он фальсифицировал древнейшую русскую историю, изобразив ее тенденциозно и однобоко. Позднее русские князья поднаторели в искусстве переписывать прошлое, не избежали этой участи и летописи, рассказывавшие о событиях XIII века. Собственно, подлинных летописных текстов XIII века в распоряжении историков нет, только позднейшие копии и компиляции. Наиболее близко восходящими к тому времени считаются южно-русский свод (Ипатьевская летопись, составленная при дворе Даниила Галицкого), Лаврентьевская и Суздальская летописи Северо-Восточной Руси и новгородские летописи (в основном Новгородская Первая). Ипатьевская летопись донесла до нас ряд ценных подробностей о походе монголов 1237-1238 гг. (например, сообщение о взятии в плен рязанского князя Юрия и имя полководца, разгромившего на Сити князя Юрия Владимирского), но в целом плохо осведомлена о том, что происходило на другом конце Руси. Новгородские летописи страдают крайним лаконизмом во всем, что выходит за пределы Новгорода, и в освещении событий в соседнем Владимиро-Суздальском княжестве зачастую не более информативны, чем восточные (персидские и арабские) источники. А что касается владимиро-суздальских летописей, то относительно Лаврентьевской имеется доказанный вывод о том, что описание событий 1237-1238 гг. было фальсифицированно в более поздний период. Как доказал Г.М.Прохоров, страницы, посвященные Батыевому нашествию, в Лаврентьевской летописи подверглись кардинальной правке(18). При этом вся канва событий – описание нашествия, даты взятия городов – сохранены, так что резонно возникает вопрос – что же тогда вымарано из летописи, составленной накануне Куликовской битвы?

Вывод Г.М.Прохорова о промосковской правке представляется справедливым, но нуждается в более расширенном объяснении. Как известно, в Москве правили наследники Ярослава Всеволодовича и его знаменитого сына Александра Невского - последовательных сторонников подчинения монголам. Московские князья добились главенства в Северо-Восточной Руси «татарскими саблями» и раболепным послушанием завоевателям. Поэт Наум Коржавин имел все основания презрительно отозваться об Иване Калите:
«Ты в Орде по-пластунски лазил
И лизал сколько было сил.
Подавлял ты тверского князя
Чтобы хан тебя отличил.
Усмирял ты повсюду восстанья
Но ты глубже был патриот –
И побором сверх сбора дани
Подготавливал ты восход».

Однако, при митрополите Алексии и его духовных соратниках Сергии Радонежском и нижегородском епископе Дионисии (непосредственном заказчике Лаврентьевской летописи) Москва стала центром национального сопротивления Орде и в итоге вывела русских на Куликовом поле. Позднее, в XV в. Московские князья возглавили борьбу с татарами за освобождение русских земель. По моему мнению, все летописи, оказавшиеся в пределах досягаемости московских князей и впоследствии царей, были подвергнуты редактированию именно в части изображения поведения родоначальников династии, явно не вписывавшихся в благостную картину героической борьбы с Золотой Ордой. Поскольку же одному из этих родоначальников – Александру Невскому – выпала посмертная судьба стать национальным мифом, возобновлявшимся в российской истории по крайней мере трижды – при Иване Грозном, при Петре Великом и при Сталине – то все, что могло бросить тень на безупречную фигуру национального героя, было уничтожено или отброшено. Отблеск святости и непорочности Александра Невского, естественно, ложился и на его отца, Ярослава Всеволодовича.

Поэтому доверять молчанию русских летописей – невозможно.

Учтем эти предварительные соображения и перейдем к анализу ситуации и доказательствам тезиса о том, что вторжение монголов в 1237-1238 гг. на Северо-Восточную Русь было вызвано междоусобной борьбой русских князей за власть и направлено на утверждение в Залесской Руси союзников Бату-хана.
Когда эта статья уже была написана, мне стало известно о публикации А.Н.Сахарова, в которой выдвинут аналогичный тезис(19). Известный историк А.А.Горский увидел в ней «тенденцию к развенчанию Александра Невского, оказавшуюся настолько заразительной, что один автор дошёл до предположения о сговоре Александра и его отца Ярослава с Батыем во время нашествия последнего на Северо-Восточную Русь в 1238 г.»(20). Это вынуждает меня сделать важное уточнение: никаким «развенчанием» Невского я заниматься не собираюсь, а подобные оценки считаю отрыжкой политизированной мифологии прошлого, о которой указал выше. Александр Невский не нуждается в защитниках подобных А.А.Горскому. По моему принципиальному убеждению тот факт, что он и его отец были последовательными союзниками монголов и сторонниками подчинения Золотой Орде ни в малейшей степени не может быть поводом для моральных спекуляций современных «патриотов». По той простой причине, что Золотая Орда – такое же наше государство, предшественник современной России, как и древняя Русь. А вот отношение некоторых современных историков России к татарам как к «чужим», «врагам», а к русским княжествам как к «своим» - есть недопустимая ошибка, несовместимая с поиском истины, и оскорбление миллионов русских людей, в жилах которых течет кровь предков из Великой Степи. Не говоря уже о гражданах РФ татарской и других тюркских национальностей. Признание непреложного факта что современная Россия есть столько же наследница Золотой Орды сколько и древнерусских княжеств - краеугольный камень моего подхода к событиям XIII века.

Аргументами в пользу предположения о союзе Ярослава Всеволодовича с Бату-ханом как о причине похода монголов на Северо-Восточную Русь являются, кроме вышеизложенных:
- характер князя Ярослава и его отношений со старшим братом Юрием II;
- характер действий Юрия II при отражении нашествия;
- характер действий монголов зимой 1237-1238, который невозможно объяснить без предположения о помощи местных русских союзников;
- характер действий монголов после похода во Владимирскую Русь и последующего тесного сотрудничества с ними Ярослава и его сына Александра Невского.
Разберем их подробнее.

Ярослав Всеволодович – третий сын Всеволода III Большое Гнездо, отец Александра Невского и родоначальник ветви Рюриковичей, правившей в России до конца XVI века. Поскольку потомки его сына стали московскими царями, а сам Невский – национальным героем и политическим мифом России, отблеск их славы невольно лег и на этого князя, к которому отечественные историки традиционно относятся с большим уважением. Факты же свидетельствуют о том, что он был беспринципным честолюбцем, жестоким феодальным искателем престолов, всю жизнь рвавшимся к высшей власти.

В молодости он стал главным вдохновителем междоусобной войны среди сыновей Всеволода III, закончившейся печально известной битвой при Липице (1216), в которой его и брата Юрия войско было разгромлено с огромными потерями. Послы Мстислава Удатного к Юрию II, перед сражением пытавшиеся уладить дело миром, прямо указывали на Ярослава как на главную причину войны: «Кланяемся тебе, брате, нам от тебя никакой обиды нет, а есть обида от Ярослава – и Новгороду, и Константину, старейшему брату твоему. Тебя же просим, примирись со старейшим братом, отдай ему старейшинство по правде его, а Ярославу вели отпустить новгородцев и новоторжан. Да не прольется напрасно кровь людская, за то взыщет с нас Бог»(21). Юрий тогда отказался мириться, но позднее, после разгрома, признал правоту новгородцев, упрекая брата что он довел его до столь печального положения(22). Поведение Ярослава до и после Липицкой битвы – его жестокость, выразившаяся в захвате новгородских заложников в Торжке и в приказе уже после битвы перебить их всех, его трусость (из Торжка при приближении Мстислава Ярослав бежал, на Липице удирал так, что оставил в кустах свой золоченый шлем, позже найденный историками, после битвы он первым из братьев сдался победителям, вымаливая себе у старшего брата Константина прощение и волости, а у тестя Мстислава – возвращение жены, будущей матери Александра Невского), его беспощадное честолюбие (по наущению Ярослава Юрий отдал приказ в битве пленных не брать; уверенные в своей победе братья заранее поделили между собой всю Русь вплоть до Галича) – позволили А.Зорину назвать его «наиболее отталкивающей личностью Липицкой эпопеи»(22).

Вся его последующая жизнь до нашествия – сплошной поиск власти. Удельный Переяславль не устраивал Ярослава, он долго и упорно боролся за власть над Новгородом, из-за своей жестокости и упрямства, склонности к наушничеству и бессудным расправам постоянно вызывая восстания против себя. В конце концов в начале 1230-х гг. он утвердился таки в Новгороде, но нелюбовь к нему горожан и ограниченные права призванного князя толкали его на поиск более привлекательного «стола». В 1229 г. Ярослав устроил заговор против брата Юрия II, ставшего в 1219 г. великим князем Владимирским. Заговор был раскрыт, но Юрий не захотел – или не смог – наказать брата, ограничившись внешним примирением(23). После этого Ярослав ввязался в борьбу за Киев, который даже захватил в 1236 г., но под давлением черниговского князя Михаила вынужден был оставить и вернуться перед нашествием в Суздаль.

Здесь начинаются летописные загадки: южная Ипатьевская летопись сообщает об уходе Ярослава на север, об этом же пишет В.Н.Татищев, северные же летописи молчат и изображают события так, как будто Ярослав вернулся в Залесскую Русь только весной 1238 г. после нашествия. Принял наследство погибшего брата Юрия, похоронил убитых во Владимире и сел на великом княжении(24). Большинство историков склоняются к северным известиям(25), я же считаю, что правы В.Н.Татищев и Ипатьевская летопись. Ярослав во время нашествия находился в Северо-Восточной Руси.

Во-первых, очевидно, что южный летописец был более осведомлен о южнорусских делах, чем новгородские и суздальские коллеги. Во-вторых, именно поведение Ярослава во время нашествия, по моему мнению, и являлось главным объектом правки в Лаврентьевской летописи: версию Ю.В.Лимонова об исправлениях связаных с причинами неприбытия Василько Ростовского на Калку(26) невозможно признать серьезной. Василько погиб в 1238 г., а Ростовское княжество к моменту правки летописи было давно разграблено и присоединено к Москве, и до древних ростовских князей никому не было дела. В-третьих, сторонники версии Карамзина о пришествии Ярослава во Владимир весной 1238 г. из Киева не в состоянии внятно объяснить, каким образом это могло произойти. Ярослав явился во Владимир с сильной дружиной, и очень быстро – когда еще трупы убитых горожан не были похоронены. Как это можно сделать из далекого Киева, когда на всех путях в Залесье двигались монгольские войска, уходившие от Торжка в степи – непонятно. Равным образом как непонятно, зачем к Ярославу – в Киев – посылал за помощью с Сити его брат Юрий(27). Очевидно, Ярослав был гораздо ближе, и Юрий рассчитывал, что сильная дружина брата успеет подойти к месту сбора великокняжеского войска.

Ярослав Всеволодович по складу характера был способен на заговор против брата, привлечение для этого кочевников было обычной практикой на Руси, он находился в эпицентре событий и ухитрился выйти из войны невредимым, сохранив дружину и почти всю семью (только в Твери погиб его младший сын Михаил, что вполне могло быть военной случайностью). Монголы, всегда стремившиеся уничтожить живую силу противника, ухитрившиеся поразительно быстро и легко найти в заволжских лесах на р.Сить лагерь Юрия II, на дружину Ярослава, вступившую во Владимир, не обратили никакого внимания. Впоследствии Ярослав первым из русских князей поехал в Орду к Бату-хану и получил из его рук ярлык на великое княжение ... над всей Русью (в т.ч. Киевом). Если учесть, что Бату раздавал русским князьям ярлыки только на их собственные княжества, то естественно возникает вопрос – за что Ярославу такая честь? Даниил Галицкий тоже не сражался с татарами, а бегал от них по всей Европе, но ему «пожаловали» только его Галицко-Волынское княжение, а Ярослав стал великим князем всея Руси. Видимо, за большие заслуги перед завоевателями.

Характер этих заслуг станет понятнее, если мы разберем действия великого князя Юрия II по отражению нашествия.

Историки обвиняют князя в различных прегрешениях: и рязанцам не помог, и сам оказался не готов к вторжению, и просчитался то он в расчетах, и феодальную гордыню проявил «сам хоте особь брань створити»(28). Внешне действия Юрия II действительно похожи на ошибки человека, захваченного нашествием врасплох и не имевшего ясного представления о том, что происходит. Он не сумел ни собрать войска, ни эффективно ими распорядиться, его вассалы – рязанские князья – погибли без помощи, лучшие силы, отправленные на рязанский рубеж, полегли под Коломной, столица пала после короткого штурма, а сам князь, уехавший за Волгу собирать новые силы, ничего не успел и бесславно погиб на Сити. Однако неувязка в том, что Юрий II был прекрасно осведомлен о надвигающейся угрозе и имел достаточно времени чтобы встретить ее во всеоружии.

Нашествие монголов в 1237 г. вовсе не было для русских князей внезапным. Как заметил Ю.А.Лимонов, «вероятно, Владимир и Владимиро-Суздальская земля были одними из наиболее информированных районов Европы». Под «землей», очевидно, надо понимать князя, но констатация абсолютно справедливая. Суздальские летописцы фиксировали все этапы продвижения монголов к границам Руси: Калку, вторжение 1229 г., поход 1232 г., наконец, разгром Волжской Булгарии 1236 г. В.Н.Татищев, опиравшийся на не дошедшие до нас списки, писал, что болгары бежали на Русь «и просили, чтоб им дать место. Князь великий Юрий вельми рад сему был и повелел их развести по городам около Волги и в другие». От беглецов князь мог получить исчерпывающую информацию о масштабе угрозы, намного превосходившей прежние передвижения половцев и других кочевых племен – речь шла об уничтожении государства.

Но в нашем распоряжении есть и более важный источник, прямо свидетельствующий, что Юрий II знал все – вплоть до ожидаемого времени нашествия. В 1235 и 1237 гг. венгерский монах Юлиан посетил Владимирско-Суздальское княжество в своих путешествиях на восток в поисках «Великой Венгрии». Он был в столице княжества, встречался с великим князем Юрием, видел монгольских послов, беженцев от татар, сталкивался в степи с монгольскими разъездами. Его сведения представляют большой интерес. Юлиан свидетельствует, что зимой 1237 г. – т.е. почти за год до нашествия – монголы уже изготовились к нападению на Русь и русские знали об этом. «Ныне же (зимой 1237 г. – Д.Ч.) находясь на границах Руссии, мы близко узнали действительную правду о том, что все войско, идущее в страны Запада, разделено на четыре части. Одна часть у реки Этиль на границах Руссии с восточного края подступила к Суздалю. Другая же часть в южном направлении уже нападала на границы Рязани, другого русского княжества. Третья часть остановилась против реки Дона, близ замка Воронеж, так же княжества русских. Они, как передавали нам словесно сами русские, венгры и булгары, бежавшие перед ними, ждут того, чтобы земля, реки и болота с наступлением ближайшей зимы замерзли, после чего всему множеству татар легко будет разгромить всю Русь, всю страну Русских»(29). Ценность этого сообщения очевидна ибо указывает что русские князья были хорошо осведомлены не только о масштабах угрозы, но и об ожидаемых сроках нашествия – зимой. Надо отметить, что долгое стояние монголов на границах Руси – в районе Воронежа - зафиксировано большинством русских летописей, как и имя замка, у которого располагался лагерь Бату-хана. В латинской транскрипции Юлиана это Ovcheruch, Orgenhusin – Онуза (Онузла, Нузла) русских летописей. Недавние раскопки воронежского археолога Г.Белорыбкина подтвердили как факт существования пограничных княжеств в верховьях Дона, Воронежа и Суры, так и их разгром монголами в 1237 г(30). У Юлиана есть и прямое указание на то, что великий князь Юрий II знал о планах татар и готовился к войне. Он пишет: «Многие передают за верное, и князь суздальский передал словесно через меня королю венгерскому, что татары днем и ночью совещаются, как бы придти и захватить королевство венгров-христиан. Ибо у них, говорят, есть намерение идти на завоевание Рима и дальнейшего. Поэтому он (хан Бату – Д.Ч.) отправил послов к королю венгерскому. Проезжая через землю суздальскую, они были захвачены князем суздальским, а письмо .. он у них взял; самих послов даже я видел со спутниками, мне данными»(31). Из приведенного отрывка очевидны усилия Юрия дипломатически повлиять на европейцев, но для нас важнее во-первых, осведомленность русского князя не только об оперативных планах монголов (атаковать зимой Русь) но и о направлении их дальнейшего стратегического наступления (Венгрия, что кстати полностью соответствовало действительности). И во-вторых, арест им послов Бату означал провозглашение состояния войны. А к войне обычно готовятся – даже в Средние Века.

История с монгольским посольством на Русь сохранилась очень смутно, хотя она имеет ключевое значение для нашей темы: возможно, именно в этот момент решалась судьба Руси, велись переговоры не только с рязанскими князьями и Юрием II Суздальским, но и с Ярославом Всеволодовичем. В «Повести о разорении Рязани Батыем» сказано: «присла на Резань к великому князю Юрью Ингоревичю Резанскому послы безделны, просяще десятины въ всем: во князех и во всяких людех, и во всем». Собравшийся в Рязани совет рязанских, муромских и пронских князей, не пришел к однозначному решению воевать с монголами - монгольские послы были пропущены в Суздаль, а к Батыю отправлен с посольством сын рязанского князя Федор Юрьевич «з дары и молении великиими, чтобы не воевал Резанския земли»(32). Сведения о монгольском посольстве во Владимир, кроме Юлиана, сохранились в эпитафии Юрию Всеволодовичу в Лаврентьевской летописи: «безбожныя Татары, отпущаше, одарены, бяху бо преж прислали послы свое: злии ти кровопиици, рекуще - мирися с нами, он же того не хотяше»(33).

Оставим нежелание Юрия мириться с татарами на совести летописца эпохи Куликовской битвы: его же слова о том, что Юрий отпустил послов «одарив» их свидетельствуют об обратном. Сведения о пересылках послов во время длительной стоянки монголов на р.Воронеж сохранились в Суздальской, Тверской, Никоновской и Новгородской Первой летописях(34). Складывается впечатление, что, стоя на границе Рязанской и Черниговской земель, Бату-хан и Субудай решали вопрос о форме «умиротворения» северной границы, ведя разведку, и одновременно переговоры о возможном мирном признании Северо-Восточной Русью зависимости от империи. Китайское мировосприятие, воспринятое монголами, исключало равноправие между «Поднебесной» и окраинными владениями, а требования о признании зависимости, очевидно, было трудно принять великому князю Владимирскому. Тем не менее Юрий II шел на уступки, вел себя сугубо лояльно, и нельзя исключать, что монголы двинулись бы к своим главным целям – Чернигову, Киеву, Венгрии – даже в случае завуалированного отказа от немедленного признания вассалитета. Но, видимо, работа по разложению противника изнутри принесла более выгодное решение: атаковать при поддержке местных союзников. До определенного момента монголы не связывали себе руки, оставляя возможность для любого решения, одновременно переговорами внушая русским князьям надежду избежать войны и препятствуя объединению их сил. Когда же зима 1237-1238 гг. сковала реки, открыв удобные пути вглубь Залесской Руси, они атаковали, зная, что враг разъединен, парализован внутренним саботажем, а их ждут проводники и продовольствие от союзников.

Только таким образом можно объяснить, почему прекрасно осведомленный о всех планах татар Юрий II оказался все-таки захвачен врасплох. Маловероятно, чтобы переговоры сами по себе помешали бы ему сосредоточить все силы Владимирской Руси для боя на Оке, но зато они были прекрасным предлогом для Ярослава Всеволодовича и его сторонников саботировать усилия великого князя. В итоге когда враг ринулся на Русь, войска Юрия II оказались несобранными.

Последствия известны: героическая гибель Рязани, несчастливая битва под Коломной, бегство великого князя из столицы за Волгу и взятие Владимира. Тем не менее следует отметить грамотные действия Юрия II и его воевод в этой тяжелейшей ситуации: все наличные силы были брошены на Оку, в Коломну, на традиционный и в последующие века рубеж встречи татарских орд, стольный град приготовлен к обороне, в нем оставлена великокняжеская семья, а сам князь уезжает в заволжские леса собирать новые силы – именно так будут в XIV – XVI вв. действовать в аналогичной ситуации московские князья и цари вплоть до Ивана Грозного. Неожиданным для русских военачальников оказались, видимо, только способность монголов легко брать устаревшие русские крепости, и - их стремительное продвижение в лесной незнакомой стране, обеспеченное проводниками Ярослава Всеволодовича.

Тем не менее, Юрий II продолжал надеяться организовать сопротивление, о чем свидетельствует его призыв к братьям прийти с дружинами ему на помощь. Видимо, заговор не был раскрыт. Но Ярослав, конечно, не пришел. Вместо него к лагерю на Сити неожиданно вышли татары Бурундая и великий князь погиб, не успев даже выстроить полки. Леса на Сити – дремучие, непролазные, лагерь Юрия – невелик, вряд ли больше нескольких тысяч человек, как могут заблудиться армии в таких чащобах свидетельствует не только история Ивана Сусанина. В XII в. в Подмосковье потеряли друг друга друг против друга войска русских князей в междоусобной войне. Полагаю, что без проводников татары осуществить молниеносный разгром войска Юрия II не смогли бы. Интересно, что М.Д.Приселков, об авторитете которого в историографии русского средневековья не нужно много распространяться, считал, что Юрий был убит своими людьми. Скорее всего, он был прав, и именно этим объясняется туманная фраза Новгородской Первой летописи «Богъ же весть, како скончася: много бо глаголют о немъ инии».

Невозможно без помощи союзников из русского населения объяснить и сам стремительный рейд армии Бату и Субудая по Руси в 1237-1238 гг.

Кто бывал в Подмосковье зимой, знает, что за пределами автотрасс в лесу и в поле с каждым шагом проваливаешься на полметра. Передвигаться можно исключительно по немногим протоптанным кем-то тропам или на лыжах. При всей неприхотливости монгольских лошадей выкопать траву на русских опушках из-под снега не сможет даже лошадь Пржевальского, привыкшая круглый год находится на подножном корму. Природные условия монгольской степи, где ветер сметает снеговой покров, да и снега много никогда не выпадает, и русских лесов слишком отличаются. Поэтому даже оставаясь в рамках признаваемых современной наукой оценок численности орды в 30-60 тысяч воинов (90-180 тысяч лошадей), нужно понять, как кочевники смогли передвигаться в лесной незнакомой стране и при этом не вымерли с голоду.

Что представляла собой тогдашняя Русь? На огромном пространстве бассейнов Днепра и верхней Волги – 5-7 миллионов населения(35). Крупнейший город – Киев – около 50 тысяч жителей. Из трехсот известных древнерусских городов свыше 90% - поселения численностью менее 1 тысячи жителей(36). Плотность населения Северо-Восточной Руси не превышала 3 чел. на квадратный километр даже в XV веке; 70% деревень насчитывали 1-3, «но никак не больше пяти» дворов, переходя зимой на полностью натуральное существование(37). Жили весьма небогато, каждую осень из-за нехватки кормов забивая максимальное количество скота, оставляя на зимовку только рабочий скот и производителей, с трудом выживавших к весне. Княжеские дружины – постоянные воинские формирования, которые страна могла содержать – насчитывали обычно несколько сот воинов, по всей Руси по оценке академика Б.А.Рыбакова, было примерно 3000 вотчинников всех рангов(38). Обеспечить продовольствием и особенно фуражом в таких условиях 30-60-ти тысячную армию – задача чрезвычайно сложная, довлевшая над всеми планами и решениями монгольских полководцев в неизмеримо большей степени, чем действия противника. И в самом деле, раскопки Т.Никольской в Серенске, захваченном татарами при отступлении в Степь весной 1238 г., показывают, что поиск и захват запасов зерна были в числе первоочередных целей завоевателей(39). Я полагаю, что решение проблемы заключалось в традиционной для монголов практике поиска и привлечения на свою сторону союзников из числа местного населения.

Союз с Ярославом Всеволодовичем позволял монголам не только решить проблему развала изнутри русского сопротивления, проводников в незнакомой стране и обеспечения продовольствием и фуражом, он так же объясняет загадку отступления татар от Новгорода, уже 250 лет занимающую умы русских историков. Незачем было идти на Новгород, управлявшийся дружественным монголам князем. По-видимому, и Александр Ярославич, замещавший отца в Новгороде, не беспокоился насчет прорвавшихся до Игнач-креста кочевников, раз он в годину нашествия занимался своей женитьбой на полоцкой княжне Брячиславне(40).

Так же легко решается в свете концепции союза монголов с Ярославом и проблема отступления татар из Северо-Восточной Руси. Рейд кочевников был стремительным, и сразу после разгрома и гибели Юрия II (5 марта 1238 г.) все татарские отряды начали собираться чтобы покинуть страну. Ведь цель похода – привести к власти Ярослава – была достигнута. Поскольку Бату в это время осаждал Торжок, он и стал местом сбора армии завоевателей. Отсюда монголы отошли в степи, двигаясь не «облавой», как утверждают историки-традиционалисты, а разрозненными отрядами, озабоченными поисками продовольствия и фуража. Именно поэтому Бату застрял под Козельском, попав в ловушку весенней распутицы и сильно укрепленного природой города; как только грязь просохла, из Степи подошли тумены Кадана и Бури, и Козельск был взят за три дня. Если бы движение отрядов было согласованным, подобного просто не могло случиться.

Соответственно, последствия нашествия были минимальными: монголы взяли за время похода три условно больших города (Рязань, Владимир и Суздаль), а всего – 14 городов из 50-70 имевшихся в Залесской Руси. Преувеличенные представления о чудовищном разорении Руси Батыем не выдерживают самой слабой критики: подробно тема последствий нашествия разобрана в работе Д.Пескова, я лишь отмечу миф о полном уничтожении Рязани монголами, после которого город продолжал оставаться столицей княжества до начала XIV века. Директор института археологии РАН Николай Макаров отмечает расцвет многих городов во второй половине XIII века (Тверь, Москва, Коломна, Волгда, Великий Устюг, Нижний Новгород, Переяславль Рязанский, Городец, Серенск), проходивший после нашествия на фоне упадка других (Торжок, Владимир, Белоозеро), причем упадок Белоозера и Ростова никак не связан с монгольским разгромом, которого для этих городов просто не было(41).

Еще одним примером несоответствия традиционных мифов о «Батыевом погроме» является судьба Киева. В 1990-х появились работы В.И. Ставиского, доказавшего недостоверность важнейшей части известий о Руси Плано Карпини, касающихся Киева, и Г.Ю.Ивакина, параллельно показавшего реальную картину состояния города, опираясь на археологические данные. Оказалось, что интерпретация ряда комплексов как следов бедствий и разрушений 1240 года покоится на зыбких основаниях(42). Опровержений не последовало, но ведущие специалисты по истории Руси XIII века продолжают повторять положения о Киеве, который «лежал в развалинах и едва насчитывал двести домов»(43). По-моему, это достаточное основание чтобы отвергнуть традиционную версию о «чудовищном нашествии» и оценивать поход монголов не более разрушительным, чем крупная междоусобная война.

Преуменьшение значения монгольского вторжения 1237-1238 гг. до уровня феодальных усобиц и незначительного рейда находит себе соответствие и в текстах восточных хронистов, где осада города «М.к.с.» (мокша, мордва) и операции против половцев в степях занимают гораздо больше места, чем беглые упоминания похода на Русь.

Версия союза Ярослава с Бату позволяет объяснить и сообщения западных хронистов о наличии в войске татар, вторгшемся в Польшу и Венгрию, большого числа русских.

О том, что монголы широко набирали среди покоренных народов вспомогательные отряды, сообщают многие источники. Венгерский монах Юлиан писал, что «Во всех завоеванных царствах они без промедления убивают князей и вельмож, которые внушают опасения, что когда-нибудь могут оказать какое-либо сопротивление. Годных для битвы воинов и поселян они, вооруживши, посылают против воли в бой вперед себя»(44). Юлиан встречался только с разъездами татар и беженцами; посетивший монгольскую империю Гильом Рубрук дает более точное описание на примере мордвы: «К северу находятся огромные леса, в которых живут два рода людей, именно: Моксель, не имеющие никакого закона, чистые язычники. Города у них нет, а живут они в маленьких хижинах в лесах. Их государь и большая часть людей были убиты в Германии. Именно Татары вели их вместе с собою до вступления в Германию»(45). Рашид-ад-Дин пишет то же самое относительно половецких отрядов в армии Бату: «пришли тамошние вожди Баян и Джику, изъявили [монгольским] царевичам покорность»(46). Итак, вспомогательные отряды, набранные из покоренных народов, возглавлялись местными князьями, перешедшими на сторону завоевателей. Это логично и соответствует подобной практике у других наций во все времена – от римлян до ХХ века.

Указание на большое количество русских в армии завоевателей вторгшейся в Венгрию, содержится в «Хронике» Матфея Парижского, где приведено письмо двух венгерских монахов, говорящее, что хотя те «называются тартарами, много в их войске лжехристиан и команов(т.е. православных и половцев – Д.Ч.)»(47). Чуть дальше Матфей помещает письмо «брата Г., главы францисканцев в Кельне», где сказано еще определеннее: «численность их день ото дня возрастает, а мирных людей, которых побеждают и подчиняют себе как союзников, а именно великое множество язычников, еретиков и лжехристиан, превращают в своих воинов». Об этом же пишет Рашид-ад-Дин: «То, что прибавилось в это последнее время, состоит из войск русских, черкесов, кипчаков, маджаров и прочих, которые присоединены к ним»(48).

Конечно, какую-то незначительную часть русских могли дать в армию Бату болховские князья на Юго-Западной Руси, но Ипатьевская летопись, сообщающая о сотрудничестве их с завоевателями в поставке продовольствия, о воинских контингентах ничего не сообщает. Да и не в состоянии были эти мелкие владетели Побужья выставить те многочисленные отряды, о которых говорят западные источники.
Вывод: вспомогательные русские войска были получены монголами от подчинившегося им союзного русского князя. Конкретно от Ярослава Всеволодовича. И именно за это Батый пожаловал ему великокняжеский ярлык на всю Русь…

Необходимость и важность русских войск для монголов объясняется тем, что поздней осенью 1240 главные силы захватчиков – корпуса Менгу и Гуюка - по приказу Угедей-кагана были отозваны в Монголию(49), и дальнейшее наступление на Запад осуществлялось только силами улуса Джучи и корпусом Субудай-багатура. Силы эти были невелики, и без пополнения на Руси рассчитывать в Европе монголам было не на что. Позже – при Бату, Мунке и Хубилае – русские отряды широко использовались в армиях Золотой Орды и при завоевании Китая. Аналогичным образом при походе Хулагу на Багдад и далее в Палестину на стороне монголов сражались армянские и грузинские войска. Так что ничего экстраординарного в практике Бату в 1241 г. не было.

Логичным выглядит и дальнейшее поведение монголов, как бы забывших о «завоеванной» Северо-Восточной Руси и отправившихся на Запад без всякого опасения Ярослава Всеволодовича, располагавшего достаточно мощными силами, чтобы в 1239-1242 гг. воевать с Литвой и Тевтонским Орденом, и помогать сыну Александру одерживать знаменитые победы над шведами и немцами. Действия Ярослава, в 1239 г. совершившего походы не только против литовцев, но и в Южную Русь – против черниговцев – выглядят просто выполнением союзнического долга перед монголами. В летописи это очень наглядно: рядом с рассказом о разгроме монголами Чернигова и Переяславля спокойно сообщается о походе Ярослава, во время которого тот «град взя Каменец, а княгыню Михайлову со множеством полона приведе к своя си»(50).

Как и почему князь владимирский мог оказаться в Каменце посреди объятой пламенем монгольского вторжения Южной Руси – историки предпочитают не задумываться. Но ведь война Ярослава за тысячи километров от Залесья была против киевского князя Михаила Черниговского, отказавшегося принять татарский мир и подчинение, предложенные ему Менгу. Единственный, насколько мне известно, задумавшийся об этом русский историк Александр Журавель пришел к выводу, что Ярослав выполнял прямое приказание татар и действовал как их подручник. Вывод интересный, и заслуживает того, чтобы быть приведенным целиком: «Разумеется, нет никаких прямых данных о том, что Ярослав действовал так по воле монголов, но предполагать это вполне возможно. Во всяком случае, захват Ярославом Михаиловой жены трудно воспринимать иначе, как итог преследования, именно так понимает летописный текст А.А. Горский. Между тем Никоновская летопись прямо сообщает, что после бегства Михаила из Киева “гнаша бо ся за нимъ Татарове и не постигоша его и, много пленивъ, Менгукакъ иде со многимъ полономъ к царю Батыю”. А если так, не был ли Ярослав одним из тех “татар”, от которых вынужден был спасаться Михаил?
Не потому ли неизвестный автор “Слова о погибели Русскыя земли” так странно, явно нарушая правила этикета, назвал Ярослава “нынешним”, а его погибшего в бою брата Юрия – “князем владимирским”, желая тем самым подчеркнуть, что не признает Ярослава законным владимирским князем? И не потому ли обрывается дошедший до нас текст “Слова” на словах о “нынешнем” Ярославе и Юрии, что дальше автор и рассказывал о подлинных деяниях “нынешнего” Ярослава? Правда об основоположнике династии, правившей Владимирской, а затем Московской Русью в течение последующих 350 лет была крайне неудобна для власть предержащих...»(51).

Еще интереснее выглядят события 1241-1242 гг. когда русские войска Александра Невского, состоявшие главным образом из владимиро-суздальских дружин его отца Ярослава Всеволодовича, и татарские войска Пайдара разгромили два отряда Тевтонского Ордена – в Ледовом Побоище и под Лигницей. Не видеть в этом согласованных и союзнических действий – как например, это делает А.А.Горский(52) – можно только не желая ничего видеть. Особенно если учесть, что под Лигницей сражались с немцами и поляками как раз вспомогательные русско-половецкие отряды. Это единственное предположение, позволяющее непротиворечиво объяснить сообщение Матфея Парижского о том, что при дальнейшем движении этого монгольского корпуса в Чехии, под Оломоуцем, был захвачен в плен командовавший монголами английский тамплиер по имени Питер(53). Как отмечает Дмитрий Песков, «Сам факт этого сообщения практически не рассматривался в историографии ввиду кажущейся его несуразности. Действительно, ни "Яса" Чингисхана, ни развитие правил ведения войны, отраженное у Рашид-ад-Дина, не допускают и мысли о командовании чужеродцем собственно монгольскими войсками. Однако увязывая сообщение Матфея парижского с известиями русских летописей, свидетельствующими о практике набора русских в монгольское войско и Рашид-ад-Дином, мы получаем вполне приемлемую гипотезу, по которой под Ольмюцем действовал смешанный половецко-русско-мордовский корпус. (И заметьте, наше сознание уже не столь яростно протестует против картины двух русских отрядов, которые в одно и то же время сражаются с двумя отрядами тевтонцев)»(54).

Сотрудничество Ярослава Всеволодовича и Александра Невского с монголами после 1242 г. никем не оспаривается. Однако только Л.Н.Гумилев обратил внимание на то, что после завершения Западного похода роли в союзе русских князей с Бату переменились – более заинтересованным в помощи русских князей оказался уже Батый. Еще во время похода на Русь он по пьянке поссорился с сыном великого хана Угедея Гуюком. «Сокровенное сказание», ссылаясь на донесение Бату в ставку, сообщает об этом так: на пиру, когда Бату, как старший в походе первым поднял чашу, на него прогневались Бури с Гуюком. Бури заявил: «Как смеет пить чашу раньше всех Бату, который лезет равняться с нами? Следовало бы протурить пяткой да притоптать ступнею этих бородатых баб, которые лезут равняться!». Гуюк тоже не отставал от своего друга: «Давай-ка мы поколем дров на грудях у этих баб, вооруженных луками! Задать бы им!»(55). Жалоба Бату великому хану послужила причиной отзыва Гуюка из похода; это оказалось для него очень удачным, потому что в конце 1241 г. Угедей умер, и в Монголии началась борьба за право наследования в империи. Пока Бату воевал в Венгрии, Гуюк стал главным претендентом на престол, и впоследствии, в 1246 г. был-таки избран великим ханом. Его отношения с Бату были настолько плохими, что последний не решился вернуться на родину, несмотря на закон Чингисхана, обязывающий всех принцев присутствовать на курултае, избирающим нового великого хана. В 1248 г. Гуюк пошел войной на непокорного двоюродного брата, но в районе Самарканда внезапно скончался.

Естественно, в 1242-1248 гг. никто не мог предвидеть такого поворота событий, реальностью же было противостояние Бату – хана улуса Джучи – с остальной империей. Соотношение собственно монгольских сил было радикально не в пользу Бату: у него имелось только 4000 монгольских воинов, тогда как Гуюк располагал всей остальной имперской армией. В такой ситуации поддержка зависимых русских князей была крайне необходимой Бату, чем и объясняется его небывало либеральное отношение к ним. Вернувшись в Степь из Западного похода, он обосновался в Поволжье и вызвал в Сарай всех русских князей, со всеми обращаясь чрезвычайно милостиво и щедро раздавая ярлыки на их же собственные земли. Не стал исключением даже Михаил Черниговский, в 1240-1245 гг. удиравший от монголов до самого Лиона, где он принимал участие в Церковном соборе, провозгласившем крестовый поход против татар. Но, по свидетельству Плано Карпини, упрямое нежелание черниговского князя выполнить обряды подчинения разгневали хана и старый противник монголов (Михаил участвовал еще в битве на Калке) был убит(56).

Русские князья перемену ролей почувствовали сразу и повели себя с татарами весьма независимо. До 1256-1257 гг. Русь не платила монголам регулярной дани, ограничиваясь разовыми контрибуциями и подарками. Даниил Галицкий, Андрей Ярославич и Александр Невский до восшествия на Золотоордынский престол хана Берке вели себя совершенно независимо, не считая нужным ездить в Орду или согласовывать свои действия с ханами. Когда кризис в Степи миновал, монголам пришлось с 1252 по 1257 гг. фактически заново завоевывать Русь.

События 1242-1251 гг. в Монгольской империи напоминали заговор Ярослава на Руси: это была подспудная борьба за власть, прорвавшаяся открыто только с началом похода Гуюка против Бату. В основном же она проходила в форме скрытого противостояния, заговоров и отравлений; в одном из эпизодов этой схватки под ковром в Каракоруме погиб Ярослав Всеволодович, союзный Бату великий князь Киевский и всея Руси, отравленный матерью Гуюка регентшей Туракиной. Во Владимире по Лествичному праву власть принял младший брат Ярослава – Святослав Всеволодович. Однако монголы не утвердили его, и, вызвав в Каракорум сыновей Ярослава, Александра Невского и Андрея, разделили власть над Русью между ними. Андрей получил великое княжение Владимирское, Александр – Киев и титул великого князя всея Руси. Но в разоренный Киев он не поехал, а без владений пустой титул мало что значил.

И на Руси начинается новая удивительная история, традиционно замалчиваемая отечественными историками. Старший брат – и великий князь – но без власти, Александр несколько лет болтался по стране в позиции «не пришей кобыле хвост», одним своим видом являя начало смуты и недовольства. Когда же младший – Андрей, великий князь Владимирский, сговорившись с Даниилом Галицким, организовали заговор против татар, Александр поехал в Орду и донес на брата. Результатом явилась карательная экспедиция Неврюя (1252 г.), которую А.Н.Насонов считал подлинным началом монголо-татарского владычества над Русью. Большинство историков-традиционалистов яростно отрицают вину Александра Невского в нашествии Неврюя. Но и среди них находятся такие, которые признают очевидное. В.Л.Егоров пишет: «Фактически поездка Александра в Орду стала продолжением печально известных русских междоусобиц, но на этот раз вершимых монгольским оружием. Можно расценивать этот поступок как неожиданный и недостойный великого воина, но он был созвучен эпохе и воспринимался в то время как вполне естественный в феодальной борьбе за власть»(57). Дж. Феннел же прямо заявил, что Александр предал брата(58).

Впрочем, сам Невский мог считать иначе: Андрей и Даниил выступили слишком поздно, когда смута в Монголии уже кончилась и на престол великого хана был возведен друг Бату Мунке. Начиналась новая волна монгольских завоеваний (походы Хулагу на Ближний Восток 1256-1259 гг., Мунке и Хубилая на Китай в это же время), и он своими действиями спасал страну от худшего разгрома.

Как бы то ни было, в 1252 г. повторились события 1238 г.: брат помог монголам разбить брата и утвердить свою власть над Русью. Последующие действия Невского – расправа с новгородцами в 1257 г. и подчинение Новгорода монголам – окончательно утвердили татарское владычество над страной. И в то время когда гораздо более слабые Венгрия и Болгария сохранили свою независимость, Русь руками своих князей надолго вошла в орбиту Золотой Орды. Позднее русские князья не пытались вырваться из-под монгольской власти даже в периоды смут и распада этого государства, что позволило в XVI в. России выступить преемницей империи Чингизидов в Поволжье и на Востоке.

Вывод, по моему мнению, не допускает толкований: так называемое «монголо-татарское иго» было результатом добровольного подчинения завоевателям части русских князей, использовавших монголов во внутрикняжеских разборках.

Сообщение отредактировал Broono: 18 октября 2007 - 19:21

[pavlik]

А вы не считаете что выбор был просто не велик? Русь пала, но кто-то еще выжил. Надо было головы сложить до конца7 Так по вашему?