Сообщений в теме: 40

[Соколрус]

Может еще пригодится: ]]>http://ru.wikipedia..../Военная_Краина]]>

[Anri]

Битва при Везекене 1652 г.



В августе 1652 г. османская конница численностью 3000 чел. вторглась в пределы Королевской Венгрии(Габсбургской) и начала грабить долину реки Нитры(Словакия). Узнав о набеге турок, комендант крепости Neuhäusel(Уйвар) граф Адам Форгач собрав наличные силы численостью 1500 чел, в том числе около 600 венгерских и 150 немецких всадников, отправился в сторону османских сил. Узнав место где находятся захваченные в плен, он отправил туда небольшой отряд под руководством Ласло Эстерхази, чтобы попытаться спасти пленных.




Сам Адам Форгач атаковал с основными силами турок. После того, как первоначальный элемент неожиданности был потерян, и турки перегруппировались, они сами дважды нападали и были отбиты Форгачем. В итоге Форгач поставил вагенбург и установил пушки. Третий натиск османской кавалерии был отбит и их строй был дезорганизован пушечным огнем. Имперская кавалерия, наконец, начала контратаку, победив турок.

Тем временем Эстерхази со своим отрядом атаковал лагерь, где опрокинул турок и освободил плеников. Турки получившие подкрепление перегрупировались и атаковали Эстерхази, которого загнали в болотистую местность Нитры и перерубили большую часть его отряда.

В докладе о битве сообщалось, что 186 христианских плеников были освобождены, 56 турок были взяты в плен  и захвачены 2 штандарта. Потери составили около 550 христиан и 800 c османской стороны.

В сражении погибли четыре представителя рода Эстерхази.



26 ноября 1652 года состоялись похороны в Трнаве членов семьи Эстерхази.



После неожиданной смерти стольких представителей рода Эстерхази, новым главой рода Эстерхази из Галанты стал семнадцатилетний Пал I Эстерхази — первый князь из рода Эстерхази (1687), палатин Венгрии (с 1681), имперский фельдмаршал.



Он женился на своей племяннице, графине Урсуле Эстерхази, дочери его брата графа Иштвана. Этот брак, в частности, был заключён для того, чтобы предупредить раздел собственности семьи Эстерхази. Пал с Урсулой имели девятнадцать детей!!! Когда бедняжка умерла, Пал женился во второй раз на Еве, дочери графа Иштвана Текели. Ева родила ему еще семерых детей)

Еще немного изображений семьи Эстерхази

Спойлер

 

Сообщение отредактировал Anri: 05 октября 2018 - 16:35

[Anri]

Ференц Надашди III (1622—1671) — граф, венгерский политик, полководец.

 

 

Сын Пала I Надашди (1597–1633) и Юдит Ревай.

 

Внук Ференца Надашди II(1555-1604) по прозвищу "Черный рыцарь", полководца времен Тринадцатилетней войны (1593-1606) и знаменитой Елизаветы Батори по прозвищу "Кровавая графиня"  (1560-1614).

 

Ради брака с Юлией Анной Эстерхази принял католичество(это было условие императора), до этого род Надашди придерживался протестантизма. Юлия Анна Эстерхази была дочерью палатина Венгрии Миклоша Эстерхази (1583-1645), сестрой Ласло Эстерхази погибшего в битве при Везекене 1652 г. и Пала I Эстерхази о которых шла речь выше.

 

Участвовал в неудачном антигабсбургском заговоре Зриньи-Франкопанов, был одним из его руководителей. В 1671 г. быо осужден и казнен.

 

В 1649-1653 гг. в замке Шарвар, семьи Надашди, Хансом Рудольфом Миллером были нарисованы фрески, посвященные в основном деяниям Ференца Надашди II по прозвищу "Черный рыцарь".

Спойлер

 

[Anri]

Johannes Ledentu -Confinia regni Hungariae 1639
https://www.facebook...62687222&type=3

 

 

Justus van den Nypoort 1686
https://www.webumeni...y=author&page=2

Сообщение отредактировал Anri: 17 марта 2019 - 22:37

[Anri]

Geza Palffy. The Habsburg Defense System in Hungary Against the Ottomans in Sixteenth Century: A Catalyst of Military Development in Central Europe. In: Warfare in Eastern Europe

СИСТЕМА ОБОРОНЫ ГАБСБУРГОВ В ВЕНГРИИ ПРОТИВ ОСМАНОВ ШЕСТНАДЦАТОГО ВЕКА: КАТАЛИЗАТОР ВОЕННОГО РАЗВИТИЯ В ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЕВРОПЕ

Спойлер

Османское завоевание и Восточно-Центральной Европе

Завоевание Константинополя в 1453 году продемонстрировало, что Османское государство стало сильной державой в Восточной Европе, а последующая оккупация Сербии (1459) и южной части Боснии (1464) оставила Османское государство всего в одном шаге от становления явно доминирующей силы. Этот заключительный шаг был сделан во времена правления султана Селима I (р. 1512–1520), который завоевал значительную часть мусульманского Ближнего Востока (Персия, 1514; Сирия, 1516; и Египет, 1517), завещая ее сыну султану Сулейману I Великолепному (ок. 1520–1566) - огромная и могущественная империя, богатая природными и материальными ресурсами. Королевство Венгрия, считающееся сильной средней силой в Центральной Европе в позднем средневековье, уже не может сравниться с ним (см. Таблицу). Теперь Османская империя могла сыграть решающую роль в политике Восточной и Центральной Европы.



Поэтому в 1521 году стало очевидным, что сторонники азиатских и морских завоеваний проиграли стамбульской придворной фракции, требующей дальнейших завоеваний в Центральной Европе, что следующей главной целью Османской империи будет аннексия Королевства Венгрии. Царство Святого Стефана все еще играло важную роль в центральноевропейском регионе, но его шансы были ничтожны по сравнению с гораздо большей, гораздо более густонаселенной и превосходящей экономически в военном отношении Османской империей. Уже во время «мирного периода» (1463–1520 гг.) Произошло несколько мелких пограничных столкновений, и крах системы южных пограничных крепостей Венгрии был лишь вопросом времени. Но венгерская политическая элита не признавала этого до последнего момента. В начале шестнадцатого столетия изменились властные отношения, падение Нандорфехервара/Белграда 6 августа 1521 года и постепенное ослабление системы южных оборонительных крепостей окончательно продемонстрировали к 1521 году, что до конца средневекового венгерского королевства было рукой подать.

Армия султана Сулеймана значительно превосходила как по численности, так и по качеству вооруженные силы венгерско-хорватского и богемского правителя Людовика II Ягеллончика (р. 1516–1526), хотя армия Людовика II была значительной по стандартам Центральной Европы. Теперь у османов была самая большая, хорошо обученная и опытная постоянная армия, которая в отличие от европейских армий имела значительные резервные и снабженческие формирования. Эти события внесли существенный вклад в успех османских кампаний. Кроме того, у Порты также был растущий средиземноморский флот. Против этой большой постоянной армии стояла венгерская армия, зависящая от мобилизованных войск, предоставленных венгерскими сословиями. Поражение венгров в битве при Мохаче 29 августа 1526 года было неизбежным, учитывая приверженность османов цели оккупации Венгрии. Но тот факт, что султан не смог оккупировать Венгрию, несмотря на то, что у него была самая сильная армия в мире было вызвано внутриполитическими условиями в Венгрии и особенно стратегической ролью, которую играет растущая власть сложно-составного государства Фердинанда Габсбургского, Габсбургской монархии Центральной Европы.

Разработка стратегии обороны

Организация новой системы пограничной обороны в течение десятилетий после 1526 года была гораздо более сложной задачей, чем это было столетием ранее в позднем средневековье, когда основной район, который должен был быть защищен, находился на южной границе Королевства Венгрия. С тех пор Османское государство достигло пика своего развития, и его политическое и военное руководство настаивало на достижении своей великой цели: оккупации Вены, города-резиденции нового венгерского короля из Дома Габсбургов, Фердинанда I (король Венгрии, 1526–1564; император Священной Римской империи, 1556–1564). После катастрофы при Мохаче Венгрия пережила политический кризис: венгерские сословия избрали Яноша Запольяй королем Венгрии 11 ноября 1526 года, но сторонники австрийского эрцгерцога Фердинанда избрали его на ту же должность 16 декабря. Надвигающаяся гражданская война, лагеря двух законных королей значительно препятствовали строительству новой системы обороны, и через год Запольяй подписал договор с османским султаном.

Фактически, в течение первых двух десятилетий после Мохача у венских военных советников короля Фердинанда отсутствовал полностью проработанный и конкретный плана защиты от османов. В этот период их главной заботой была борьба с королем Яношом I (Запольяй). Поэтому главной задачей, поставленной главнокомандующими австро-германских войск в Венгрии (Oberstfeldhauptmann in Ungarn), посланных королем Фердинандом в его новую страну, было обеспечить как можно большую территорию под властью своего правителя. Их стратегия защиты от османов не предвещала ничего нового в стратегии, которой придерживались венгерские короли в пятнадцатом веке: они преследовали цель лишь удержать османов на венгерской и хорватской территории, прежде чем они смогут достичь границ Австрийских Наследственных Провинций. В 1530-х годах значительные немецкие и испанские гарнизоны были отправлены только в самые важные крепости вдоль Дуная (Эстергом, Комаром и Дьёр) и в несколько особенно уязвимых хорватских пограничных крепостей (Бихач, Сень и др.).

Падение столицы Венгерского королевства, Буды, 29 августа 1541 г., наконец, вызвало радикальные изменения в оборонительных планах военного командования Габсбургов. В 1542 году армия из 55 000 немецких, австрийских и венгерских солдат с военной и финансовой помощью Священной Римской империи, отправилась чтобы отвоевать Буду, хотя она не смогла этого сделать. Эта неудача усугублялась потерей Эстергома, Секешфехервара и Печа захваченых султаном Сулейманом в 1543 году, которые позволили султану окружить Буду защитным кольцом и укрепить его собственные территории. Это была последняя капля, что вынудило новый план, согласно которому новая система пограничной обороны будет установлена глубже во внутренних районах Венгрии и Хорватии и ближе к австрийской границе. Угрозы, которые раньше считались отдаленными, теперь были признаны неизбежными. После 1543 года венская резиденция Фердинанда находилась ближе к Османскому Эстергому, чем к столице Крайны Лайбаху(Любляна), а та в свою очередь ближе к османскому Яйце, находившегося в Боснии. Недостаточно было просто укрепить Вену.

К счастью, в отличие от равнин к югу от Буды, где османы могли беспрепятственно занимать квартиры, в Трансданубии и к северу от Дуная были природные объекты (реки, болота, хребты и само озеро Балатон), где можно было найти ключевые элементы новой системы, укрепившие существующие замки и построить новые замки. Кроме того, во второй половине 1540-х годов Порта продолжала заниматься походами на восток и Средиземное море, предлагая руководству Габсбургов в Вене некоторое передышку. Император Карл V (р. 1519–1556) помогал разделить османские силы, совершая экспедиции вдоль побережья Северной Африки и в Средиземного моря. Поэтому после двух лет перемирия султан Сулейман был вынужден подписать мирный договор с Габсбургами в Адрианополе (Эдирне) в 1547 году, где он признал раздел Венгрии между двумя великими державами. Однако он не отказался от цели оккупации Вены и по этой причине продолжил постепенную оккупацию Венгрии.

В Венгрии чувствовали, что не было времени на промедление. Несколько раз венгерские сословия и аристократы представляли королю Фердинанду, что «если ваше величество не поддержит эту страну с вашими другими провинциями, то непременно случится так, что из-за потери этой страны другие провинции вашего святого величества будут потеряны». В 1547 году они обратились к своему правителю в специальном акте на Венгерском сейме в Пожоне(Братислава):« Необходима финансовая и военная помощь со стороны Священного Императорского и Королевского Величества [т.е. Карла V и Фердинанда I], а также императорских князей, поскольку один только военный налог Венгрии не может покрыть все это». Как главный театр военных действий Венгрия, очевидно, зависела от военной и финансовой помощи со стороны соседних австрийских наследственных провинций и Священной Римской Империи. Но это также был случай, когда безопасность Венгрии не могла быть гарантирована без активного и постоянного участия венгерских сословий и аристократов в их собственной защите границы.

Во взаимной взаимозависимости Королевства Венгрии и Габсбургской монархии во второй половине 1550-х годов возник консенсус в отношении оборонительной стратегии против османов. Детали этой стратегии были разработаны совместно военными экспертами при Габсбургском дворе в Вене и ведущими деятелями венгерских сословий. С конца 1540-х годов и особенно после османской кампании 1552 года (которая привела к падению Сольнока, Темешвара и некоторых более мелких замков к северу от Буды в графстве Ноград) было проведено несколько военных конференций как в Вене, так и в новом центре обсуждения внутренней политики Венгрии, Пожоне(Братислава). Опираясь на опыт нескольких предыдущих инспекций пограничных крепостей, участники обсудили следующее: какие замки в будущем должны быть укреплены и наделены дополнительными гарнизонами; какие должны быть уничтожены; где найти финансирование для новых крепостей; какими должны быть источники их военной силы; и как обеспечить военные поставки и продовольствие солдатам. Все эти факторы необходимо учитывать, чтобы помешать османскому наступлению.

Суть формирующейся оборонной стратегии заключалась в учете наиболее важных географических и политических характеристик страны с целью создания отдельных зон обороны вокруг пограничных крепостей, расположенных в разных частях Венгрии и Хорватии. Эти зоны будут находиться под управлением крупных крепостей в соответствии с едиными принципами. Финансирование, а также кадровые и стратегические соображения сыграли очень важную роль в создании новых пограничных зон. Поскольку доход от Венгрии был недостаточен для финансирования гарнизонов приграничных крепостей, сословия австрийских наследственных провинций и земель Чешской Короны (особенно Моравии и Силезии), граничащих с Венгрией и даже Священная Римская Империя, признали необходимость ежегодно вносить финансовую помощь на защиту границ Венгрии. В течение полутора века, начиная с 1550-х годов, австрийские и богемские провинции австрийского Дома Габсбургов в Центральной Европе были вынуждены разделить огромное финансовое бремя этой проблемы.

Военный Надворный Совет (Wiener Hofkriegsrat), созданный в ноябре 1556 года, решительно помог в разработке и реализации единой оборонительной стратегии против османов. Это было необходимо, поскольку в течение двух десятилетий после битвы при Мохаче недавно приобретенное Венгерское королевство было почти terra incognita для венского военного руководства Фердинанда I, и это стало серьезным препятствием для организации новой системы пограничной обороны. Первоначально при Габсбургском дворе было очень мало полевых офицеров и чиновников, которые имели опыт ведения войны против османов или ведения с ними дипломатии, а также хорошо знакомых с географией и стратегическими условиями в Венгрии.

К 1550-м годам эта ситуация постепенно улучшалась. В течение всего одного поколения сформировались кадры дворян (в основном из Нижней Австрии), которые приобрели достаточный опыт на венгерском театре военных действий, чтобы сформулировать новую оборонительную стратегию и осуществлять централизованное руководство обороной границ и восточной дипломатией. Предложения венгерских аристократов, знающих о прифронтовой ситуации и имеющих опыт османской войны, восполнили неосведомленность низшого австрийского дворянства о венгерских условиях. Они часто высказывали свое мнение о шансах на успех в укреплении пограничных крепостей или о способах снабжения солдат, или делали проекты текстов и карт о характеристиках зон обороны. Кроме того, они вкладывали большие суммы своего личного богатства в защиту границ из своего личного имущества и назначали бесплатный труд своих крепостных (безвозмездный труд) для работ по фортификации. Учреждение Военного Надворного Совета решило принцип, согласно которому защита границы Венгрии и Центрально-европейской Габсбургской монархии в течение длительного времени была совместным мероприятием, направленным венским Габсбургским двором, главным образом австрийскими и немецкими советниками.

Организация новой системы обороны в Венгрии и Хорватии

Хотя османы продолжали занимать значительные площади в Венгрии (Филяково в 1554 году, Сигетвар и Дьюла в 1566 году) вплоть до заключения нового мирного соглашения в Адрианополе в 1568 году, реализация новой оборонительной стратегии вскоре дала серьезные результаты. Его успеху способствовал Lazarus Freiherr von Schwendi, один из лучших командиров и военных теоретиков Европы в то время, служивший на венгерском театре военных действий между 1565 и 1568 годами. Он намеревался усовершенствовать систему обороны с помощью нескольких предложений по реформе (1566, 1568, 1569). Особенно значительным было то, что Швенди отвоевал некоторые чрезвычайно важные пограничные замки в Верхней Венгрии (Токай, Сатмар) у Яноша II Жигмонда (сын Яноша I Жигмонда и князь Трансильвании, в 1540–1571 гг.) и его реорганизация их системы снабжения. С начала 1560-х годов Верхняя Венгрия выполняла двойную функцию: она служила защитным оплотом не только против османов, но и против вассального государства Порты, Трансильванского княжества, созданного султаном Сулейманом в 1550-х годах. Реформы Швенди создали улучшенную систему для материально-техническое обеспечение венгерских пограничных крепостей.

Благодаря сотрудничеству Военного Надворного Совета и венгерских сословий к концу 1560-х годов была создана новая система пограничной обороны в Венгрии и Хорватии, управляемая Габсбургами. Его основным элементом была линия пограничных крепостей, простирающаяся от Адриатического моря до Трансильвании. Эта цепочка из 100–120 крепостей разного размера была организационно разделена на шесть так называемых генерал-капитанств пограничных крепостей (Grenzgeneralat) (см. Карту). Они находились под командованием генерал-капитанов пограничных крепостей (Grenzgeneral/Grenzoberst), размещенных в главных крепостях или укрепленных городах. Начиная с Адриатического моря и продвигаясь к Трансильвании, мы находим:

1. Генерал-капитанство Хорватии и Адриатических пограничных крепостей (kroatische und Meergrenze) - первое, которое должно быть создано, а его командный центр первоначально находится в Бихаче, а после 1579 - в Карлштадте;
2. Славонское или Вендское генерал-капитанство (slawonische / windische Grenze), с центром в Вараждине, после 1578 года, известное как генерал-капитанство Wendish-Bajcsavar(Байча).
3. Генерал-капитанство Канижа (kanischarische Grenze), компенсирующее потерю Сигетвара в 1566 году, переименовано в генерал-капитанство напротив Канижы (gegenuber von Kanischa liegende Grenze) после потери Канижа в 1600 году;
4. Генерал-капитанство Дьёр (Raaber / raaberische Grenze), охраняющий резиденцию и имперский город Вену;
5. Так называемое генерал-капитанство, защищающее шахтерские города (bergstadtische Grenze) вдоль реки Грон, с Leva и после 1589 года Нове-Замки(венг. Ersekujvar, тур. Uyvar) в качестве командного города;
6. Верхняя Венгрия или генерал-капитанство Kassa (oberungarische Grenze) с Kassa (Кошице) в качестве командного центра.

В дополнение к шести генерал-капитанствам важное место в оборонительной системе заняла крепость Комаром вдоль Дуная. Пересекая главную военную магистраль, она имела решающее значение для обороны Вены. Это был также командный центр Дунайской флотилии, и его генерал-капитан подчинялся непосредственно Военному Надворному Совету. Сатмар, недавно модернизированная пограничная крепость на северо-востоке, центр так называемого Затисья (Transtisza) или Сатмарского генерал-капитанства, играл особую роль в оборонительной системе Венгрии, препятствуя атакам из Трансильвании. В то время как другие генерал-капитанства защищали от прямого нападения Османской империи, генерал-капитан Сатмара защищал управляемую Габсбургами Венгрию от нападения христианского государства, вассала Османской империи и управляемого венгерскими князьями(Трансильвания).

Система крепостей была также четко диверсифицирована. Из-за географических и стратегических соображений пограничные крепости отличались друг от друга, причем каждая крепость имела свое специфическое значение. Основные крепости были значительно расширены, имели гарнизоны от 1000 до 1500 человек и стали опорой оборонительной системы и центрами военного управления. За этими ключевыми крепостями последовали крупные крепости с гарнизонами от 400 до 600 человек, а затем более мелкие каменные или частичные укрепления с 100–300 солдатами. Были также посты охраны и патрулирования, в которых было всего около дюжины солдат, но они также выполняли важные функции, такие как наблюдение за отрядами противника и обеспечение конных гонцов. Стражи также могли сигнализировать с помощью пушки или костра (Kreidschuss- und Kreidfeuersystem) и таким образом, предупреждать крупные крепости и людей, живущих в этой области.

Другим элементом системы пограничной обороны были окружные генерал-капитанства (Kreisgeneralat). Четыре из этих Kreisgeneral, функционирующих в генерал-капитанствах пограничных крепостей, дополняют их занимаясь военными вопросами, связанными с сословиями: они располагались в Банате Хорватии-Славонии, в Трансданубии, в Сисданубии (простирается от Пожони до графства Гемер) и в Верхней Венгрии. Они отвечали за все более и более устаревшее дворянское ополчение (insurrectio), за войска графств и свободных королевских городов, а также за контингенты окружных генерал-капитанств. Последние контингенты, обычно из 300-500 человек, были назначены в различные крепости или частные замки и, таким образом, участвовали в обороне отдаленных районов. К югу от реки Дравы они помогли в создании отдельной малой зоны обороны. Небольшие замки вдоль рек Глина и Купа между хорватским и славонским генерал-капитанствами и их 500 солдат привели к формированию подсистемы пограничной обороны в этом районе, так называемых границ Банской краины (Banalgrenze). Таким образом, единая военная юрисдикция хорватско-славонского бана (banus Croatiaae et Sclavoniae) резко сократилась после 1526 г. и теперь была разделена на два отдельных сегмента.

Появление окружных генерал-капитанств и их устойчивость до конца XVII в. свидетельствовали о мощи и влиянии венгерской политической элиты. Окружные генерал-капитаны частично противодействовали уменьшающемуся положению сословий в области военных дел. В течение долгого времени сословия были вытеснены из-под центрального контроля военного дела созданием  Военного Надворного Совета и тем фактом, что австрийские и немецкие офицеры возглавляли некоторые генерал-капитанства пограничных крепостей (Дьёр, Хорватия и Славония, а также крепость Комаром). Это отражает зависимость Венгрии от финансовой и военной помощи со стороны соседних австрийских провинций. Но должность окружного генерал-капитана мог занимать только тот, кто был коренным венгром (nativi Hungari), т. е. венгерским аристократом, поскольку генерал-капитан округа был оплачен военным налогом, за который проголосовали венгерские сословия на Диете. Это также верно для позиции бана в Хорватии-Славонии. Иностранец мог быть назначен только в том случае, если он впервые получил венгерский диплом indigenatus(натурализация, признание иностранного дворянина венгерским дворянином). Одним из таких людей был Бан Кристоф Унгнад (1576/78–1583), у которого была венгерская жена.

Таким образом, система пограничной обороны против османов в Венгрии и Хорватии, соответствующая системе государственного дуализма (центральные административные органы и институты сословий), состояла из двух генерал-капитанств, которые частично перекрывались: система генерал-капитанств пограничных крепостей, зависящая от Военного Надворного Совета и окружные генерал-капитанства, имевший сословный характер.

Модернизация пограничной обороны после 1577 г.

Двойственная организация системы обороны оставалась неизменной, пока османы не были изгнаны из Венгрии в конце XVII века. В течение полутора веков не было необходимости радикально менять его, так как османы не меняли свою собственную стратегию в Венгрии, и система работала довольно хорошо, несмотря на различные трудности. Со временем стратегия обороны претерпела некоторые изменения, но ее основы были заложены настолько хорошо, что все, что им впоследствии понадобилось, - это некоторая модернизация.

Первая такая модернизация состоялась в 1577 году. Был проанализирован опыт предыдущих двух десятилетий, и было решено исправить выявленные недостатки и обсудить необходимость модификации оборонной стратегии в будущем. Это было сделано на крупной военной конференции (Hauptgrenzberatschlagung), созванной в Вене в середине августа 1577 года и продолжавшейся полтора месяца. Протокол, состоящий из восьмисот страниц (сохранившихся в десяти экземплярах), ярко задокументировал значение военных реформ шестнадцатого столетия в Центральной Европе, а также их недостатки. Эта встреча имела большое значение для военной истории ранней модерной Габсбургской монархии, поскольку в ней обсуждались основы оборонной политики и наиболее важные вопросы о защите границы. Это была также необходимая конференция, поскольку османы воспользовались мирным перерывом с 1568 года для того, чтобы хорошо информироваться о размерах и состоянии пограничных крепостей Венгрии и Хорватии-Славонии и их гарнизонах, обследовать проницаемые точки оборонительной системы и использовали возможности для ограниченного вооруженного вторжения (рейдерства), когда могли. Следовательно, два наиболее важных вопроса, рассмотренных на конференции 1577 года, заключались в том, как усилить оборону границы от таких набегов и как использовать систему пограничной обороны для противодействия противнику.

По этим двум вопросам произошло столкновение двух принципиально разных взглядов. В то время как Лазар фон Швенди занял позицию активной обороны, генерал-капитан Верхней Венгрии Hans Rueber призвал проводить антиосманскую борьбу с помощью европейских союзников. Хотя признание Рюбером превосходства христианского огнестрельного оружия и тактики было правильным, в данной ситуации Габсбургской монархии позиция Швенди была более реалистичной. У него было четкое понимание европейских политических и дипломатических отношений, фундаментальных недостатков материально-технической системы армии Габсбургов, а также финансовых средств Надворной палаты (Hofkammer) в Вене, и все эти соображения не позволяли оттеснить османов в это время. Точность его оценки ситуации была полностью подтверждена событиями Долгой Турецкой Войны (1591–1606).

Принятие стратегии активной обороны потребовало реорганизации пограничных генерал-капитанств, чтобы, создавая максимально благоприятные естественные препятствия, они превратились в герметически закрытые и строго контролируемые зоны. Меры, предпринятые в последующие годы, дали первые результаты модернизированной оборонной стратегии. К началу 1580-х годов пограничные генерал-каптанства были организованы в эффективные зоны против вторжений Османской империи. «Ландшафтные изменения» в пограничном районе Канижа были особенно замечательной реализацией, основанной на рекомендациях инспекций пограничной крепости. Долина ручья Канижа в окрестностях главной крепости была затоплена мельничными плотинами, перекрыты места пересечения, вдоль мест пересечения были построены посты охраны разных размеров, а также взорваны непригодные для системы крепости. В результате места пересечения более эффективно контролировались с помощью новых замков и охранных постов в пределах досягаемости друг друга, а новые вторжения были предотвращены благодаря созданию системы непрерывной водозащиты.

Политика активной обороны также требовала превращения центров генерал-капитанств пограничных крепостей в современные крепости. В качестве примера можно привести превращение Дьёра в город-крепость (Festungsstadt), укрепление Канижы на юго-западе и укрепление Сатмара на востоке. В генерал-капитанстве Хорватии и Адриатических пограничных крепостях под командованием итальянских архитекторов были построены два совершенно новых города-крепости, укрепленных в итальянском стиле (trace italienne). В 1579 году регулярная гексагональная крепость была построена в Карлштадте (1579), на слиянии рек Купа и Корана в Хорватии, заменив Бихач (к тому времени в совершенно беззащитном положении). К концу 1580-х годов Нове-Замки(венг.Ersekujvar) был завершен на правом берегу реки Нитры по проекту Ottavio Baldigara.

Военная конференция 1577 года также привела к радикальным изменениям в едином центральном контроле системы пограничной обороны, хотя это было скорее по политическим, чем по военным причинам. После конференции Военный Надворный Совет передал контроль над генерал-капитанствами Хорватии и Славонии внутренним австрийским (штирийским, карнийским и каринтийским) сословиям, которые с 1564 года стали стремиться к независимости. Можно было принять эту меру, потому что центральное военное руководство считало, что эти территории, стоящие перед главными османскими завоеваниями вдоль Дуная, являются фланговыми фронтами. Поэтому в январе 1578 года командование двумя южными генерал-капитанствами пограничных крепостей было передано недавно созданному Гофкригсрату-Надворному Военному Совету (Innerosterreichischer Hofkriegsrat) в Граце. Как следствие, командование и управление системой обороны от османов были разделены на две части до начала восемнадцатого века.

Кроме того, военная конференция 1577 года систематически анализировала наиболее важные аспекты военного управления и материально-технического обеспечения. Осматривая каждую крепость по очереди, они оценивали состояние фортификаций, проблемы военной техники и снабжения продовольствием, трудности с оплатой солдат, проблемы поддержания дисциплины, обучения австрийского дворянства в приграничных районах и т.д. Даже рассматривал (не в первый раз) перемещение тевтонских рыцарей в Венгрию. Не все резолюции конференции были полностью выполнены из-за растущей задолженности Надворной палаты, но эти обсуждения сделали управление пограничной обороной и снабжение пограничных крепостей более надежной на протяжении семнадцатого века. Это был самый важный долгосрочный результат военных реформ 1577 года.

Военная революция шестнадцатого века в Центральной Европе

Реформы 1577 года, кажется, подтверждают выводы, сделанные недавно некоторыми венгерскими историками, которые основаны на моделях военной революции в Западной Европе, предложенных Майклом Робертсом и Джеффри Паркером, и доказывают существование военной революции в Венгрии и Центральной Европе. Ряд американских и европейских военных историков резко критиковали модели военной революции Робертса и Паркера, отвергая их утверждения о том, что представляет собой «революция» и как они периодизировали военные изменения. Джереми Блэк, например, видит действительно революционные изменения в европейских военных делах, происходящие только в течение десятилетий после 1660 года. Этот более поздний период был действительно более решительным с точки зрения количественных (размер сил и материально-технической поддержки) и качественных (вооружение, обмундирование, инженерия) эффектов. Но успех этих более поздних изменений стал возможен благодаря некоторым инновациям, сделанным Габсбургской монархией в течение пятидесяти лет после 1526 года. В это время были заложены основы, необходимые для создания постоянной армии. Венгерский театр военных действий и система пограничной обороны против османов были очень важным катализатором военного развития в Центральной Европе шестнадцатого века.

Точнее было бы говорить о серии военных изменений и реформ в конце позднего средневековья и начале современной эры. Первые крупные военные изменения произошли в Центральной Европе во второй половине шестнадцатого века. Несмотря на то, что он двигался медленно, он был настолько важен, что называть это военной революцией не будет преувеличением. Было бы ошибкой искать в этот период изменения, связанные с созданием постоянных армий, которые произошли только во второй половине XVII века.

Было бы такой же ошибкой видеть зрелые абсолютистские постановления в политической и централизационной программе Фердинанда I. Скорее, изменения произошли главным образом в административных и технических вопросах (где произошли большие изменения между концом позднего средневековья и концом шестнадцатого века) и особенно в отношении размера сил, во второй половине XVI в. В новой системе пограничной обороны против османов служило почти в три раза больше солдат (20–22 000 человек) по сравнению с системой обороны на юге Венгрии до 1526 г. (7–8 000).

Эти цифры впечатляют даже в европейском контексте. Ни в одной другой стране Европы не было такой большой «постоянной» армии на столь длинной границе и в стольких крепостях в этот период. Это было верно для Польши, для Московии в семнадцатом веке, для Венеции в Далмации и даже для Габсбургов в Испании в борьбе с османами. В случае испанских Габсбургов преобладали средиземноморские морские войны и большинство инноваций в этом районе представляли создание постоянной морской пехоты (tercio de la armada). Приблизительно 20 000 венгерско-хорватских пограничных войск имели внушительный размер сил даже по сравнению с более поздними постоянными армиями, учитывая, что общая численность населения Королевства Венгрии в конце шестнадцатого века насчитывалось только 1 800 000 человек. Не считая женщин и детей, более одного процента населения было под ружьем, и это было не меньше, чем можно было увидеть на рубеже восемнадцатого века. В то время постоянная армия в Габсбургской монархии составляла 1,25 процента населения, и даже во Франции это соотношение составляло только 2 процента.

Еще одним очень важным нововведением стало учреждение Военного Надворного Совета в 1556 году, поскольку это означало, что королевские советы, преобладающие в позднем средневековье, были заменены постоянным административным органом экспертов. Военный совет стал первым центральным институтом военных действий в Европе, который регулярно собирался. Менее известно, что еще до его создания в Вене был создан ряд военно-административных должностей, которые первоначально отвечали за укомплектование и поддержку пограничной обороны Венгрии и Хорватии; после того, как постоянная армия Габсбургов была создана в XVII веке, эти должности стали самостоятельными отделами и специализированными подразделениями военной администрации, что отражало ход более поздней военной революции, теоретизированной Джереми Блэком.

Главный офицер Арсенала (Oberstzeugmeister) отвечал за материально-техническое обеспечение пограничных оборонительных крепостей и войск на местах и за контроль над арсеналами. Это была должность, созданная Императором Максимилианом I (1493–1519) в Инсбруке в 1503 году, когда он начал свои военные реформы. Во время правления Фердинанда I держатели этой должности были размещены в Вене. Их главная обязанность заключалась в организации военных поставок в венгерскую пограничную систему. После 1578 года во внутренних австрийских провинциях также имелся собственный чиновник с таким названием (Innerosterreichischer Oberstzeugmeister) в Граце. Венский чиновник отвечал за поставки четырем упомянутым генерал-капитанствам от реки Дравы до границ Трансильвании; Грац был ответственным за генерал-капитанства Хорватии и Славонии.

Крупнейшие имперские, королевские и имущественные арсеналы были созданы в административных центрах австрийских и богемских владений, в Вене, Граце, Лайбахе(Любляна), Горице, Линце, Инсбруке, Праге, Брюнне(Брно) и Винер-Нойштадте. Аналогичные арсеналы были созданы в центрах приграничных регионов, таких как Карлштадт, Вараждин, Канижа, Дьёр(Gyor), Нове-Замки(Ersekujvar), Кошице(Kassa) и Сатмар. Среди последних наиболее примечательным был арсенал Кошице. Как и арсеналы Инсбрука, Вены и Граца, это была военная мастерская с оружейным заводом, пороховым заводом, различными мастерскими и даже судостроительным заводом. В 1567 году генерал Лазар фон Швенди рекомендовал создать должность для руководителя, отвечающего за этот арсенал. Заместитель главного офицера Арсенала в Верхней Венгрии (Oberstzeugmeisterleutnant in Oberungarn) действовал от имени своего начальника в Вене. Важность этой должности была такова, что первый назначенный в 1567 году Adam von Wieznick, проявивший свою эффективность в Кошице, был повышен в должности и переведен в Вену.

В шестнадцатом веке позднесредневековые арсеналы (Rustkammer) в основных военно-политических центрах Габсбургской монархии были заменены имперско-королевскими с названием Цейхгауз(Zeughaus) с различным оснащением, которые были предшественниками более поздних современных арсеналов. Это был важный шаг вперед по сравнению с практикой пятнадцатого века и свидетельствовал об огромном распространении огнестрельного оружия. Пограничные крепости были оснащены пушками и аркебузами, а пехота, сражавшаяся с османами, снабжалась все большим количеством аркебуз. Между 1552 и 1577 годами количество ружей, хранившихся в арсенале Кошице, значительно увеличилось. Приблизительно 75–80 процентов солдат, сражавшихся с османами в больших битвах в ходе Долгой Турецкой Войны в конце века, были вооружены аркебузами.

Улучшения в осадной артиллерии привели к огромным изменениям в строительстве венгерских крепостей. Сильнейшие пограничные крепости пограничной обороны позднего средневековья (Темешвар, Нандорфехервар(Белград), Шабац, Яйце и т.д). нельзя сравнивать с новыми крепостями и укрепленными городами, построенными во второй половине шестнадцатого века в итальянском стиле. Вену, Дьёр, Комаром, Сатмар и недавно построенные Нове-Замки(Ersekujvar) и Карлштадт можно выгодно сравнить с самыми современными крепостями Нидерландов, Италии или Мальты, о чем свидетельствует (с некоторыми критическими замечаниями) Daniel Speckle в своей знаменитой работе 1589 года: Architectura von Vestungen. Более старые и более мелкие крепости по-прежнему были пригодны для контроля над вторжениями османских захватчиков, такими как испанские сторожевые посты (presidio) в Северной Африке или патрульные посты на Мальте, в Польше и Московии.

Увеличение строительства крепостей для новой системы обороны в Венгрии привело к созданию новой военной архитектурной организации, которая заслуживает внимания даже по западноевропейским стандартам. В 1550-х и 1560-х годах в Военном Надворном Совете работало несколько десятков, в основном итальянских, военных архитекторов. Их деятельность координировалась с начальником строительства в генерал-капитанстве пограничных крепостей (Bausuperintendent).

После 1569 г. их деятельность контролировалась из Вены вновь назначенным должностным лицом, комиссаром по строительству крепостей (Oberstbaukommissar). Эту должность в основном занимала австрийская аристократия, которая ранее проходила службу в приграничных районах Венгрии и Хорватии. Среди них были Franz von Poppendorf, Niklas Graf zu Salm и Neuburg, и Erasmus Braun. После 1578 г. фортификации генерал-капитанств Хорватии и Славонии контролировались из Граца.

Еще в шестнадцатом веке существовали различия в специализации крепостной архитектуры. Некоторые, такие как Ottavio Baldigara, Pietro Ferabosco, и Dominico de Lalio, отличались дизайном и общим направлением строительства крепости, в то время как другие, например Giulio Turco, специализирующийся на создании детальных архитектурных планов. Большинство из них были активны на реальных этапах строительства. Члены итальянской семьи, строящей крепости, Angielinis из Милана, братья Натале и Николо и сын Натале, Паоло ограничивали свою деятельность подготовкой карт приграничных районов, поскольку Военный Надворный Совет провел полное исследование Королевской Венгрии в 1560-х гг. Это подтверждается семью сохранившимися копиями подробной карты приграничных районов в Вене и пятью в Карлсруэ.

Эта военная картография заслуживает серьезного рассмотрения даже по европейским стандартам, поскольку она представляет собой самый ранний предшественник систематической военной картографии восемнадцатого века в Центральной Европе. Карты Венгрии и Хорватии были подготовлены на местах на основе посещений всех приграничных регионов. Османские завоевания не только способствовали росту государственного управления и военной администрации, но и дали существенный импульс науке военной картографии в монархии. Angelinis и другие архитекторы были предшественниками военных инженеров и картографов шестнадцатого века, которые стали формально обученными и специализированными во второй половине семнадцатого века.

Также существовала все более независимая организация, отвечающая за строительство понтонных мостов и снабжение продовольствием. В 1557 году уже был чиновник, который служил в Военном Надворном Совете и отвечал за понтонные мосты через Дунай (Oberstschiff - und Bruckenmeister). После января 1558 года появился независимый чиновник, главный специалист по снабжению Венгрии (Oberstproviantkommissar in Ungarn). В 1569 г. название было изменено на Главного комиссара по военным снабжениям Венгрии (Oberstproviantmeister in Ungarn), и этому должностному лицу было поручено организовать пограничные крепости, наиболее важные для обороны Вены. После 1578 г. был второй такой офицер, который находился в Граце; оба этих чиновника были выходцами из австрийской знати.

Важной задачей военных и фискальных администраций было обеспечение оплаты службы гарнизонов в пограничных крепостях и войск на местах. За сбором первого руководил из Вены два главных мастера сборов в Венгрии (Oberstmustermeister in Ungarn), в то время как Военный казначей Венгрии (Kriegszahlmeister in Ungarn) отвечал за оплату труда всех солдат. Последний был дислоцирован в Вене и обычно назывался Военным Надворным Казначеем (Hofkriegszahlmeister). Несмотря на то, что мастер сборов и казначей находились в ведении Надворной палаты в Вене, их деятельность также контролировалась военной администрацией. Поскольку обязанности Военного казначея в Венгрии были сложными, их распределяли между несколькими региональными или земельными казначеями в Штирии, Нижней Австрии, Богемии, Моравии, Верхней Венгрии и т. Централизация военного и финансового дела соответствовала с компромиссами, достигнутыми с сословиями. Основная цель соглашения состояла в том, чтобы Двор и сословия как можно быстрее доставил имущественную поддержку пограничной обороне.



Весьма разумно спросить, почему ввиду этих значительных военных улучшений Долгая Турецкая Война в конце столетия привела к крупным успехам османских сил, включая оккупацию Бихача в 1592 году, Эгера в 1596 году и Канижа в 1600 году. Ответ снова следует искать в разнице между Османской империей и Габсбургской монархией в военной и финансовой административной структуре, армии и логистике.

Вопреки часто высказываемому мнению, Османская империя и ее военное дело не начали ухудшаться во второй половине шестнадцатого века. Даже в середине XVII века османы все еще оставались равным противником любой европейской армии. Европейцы разработали более эффективные формы, более современные укрепления и улучшенные маневры, но османы смогли противостоять им с относительной легкостью. Османская империя по-прежнему значительно опережала Центральноевропейскую Габсбургскую монархию по территории, населению, финансовым и природным ресурсам. Таким образом, для них было гораздо меньшим напряжением поддерживать свою систему крепостей в оккупированной Венгрии, чем для Габсбургов. Османы по-прежнему были единственными в Европе, у которых была сильная армия, имеющая большой опыт ведения осадных действий. Общее количество сил, которые османы могли мобилизовать как на национальном, так и на венгерском театре военных действий, было значительно выше, чем у венского военного руководства. Наконец, и, возможно, самое главное, их независимые организации материально-технического обеспечения и их хорошо структурированная система снабжения позволили мобилизовать свои силы в начале весны и вторгнуться в Венгрию в начале лета.

Напротив, у военного руководства Габсбургов не было никаких постоянных сил, кроме нескольких полков и гарнизонов пограничных крепостей Венгрии и Хорватии. Из-за сложного характера Габсбургской монархии, на протяжении всей войны центральная администрация должна была зависеть от войск, оплаты и снабжения, от субсидий подвод и скота, предоставляемых немецкими, австрийскими, венгерскими и богемскими сословиями. Медлительность, с которой обеспечивались их субсидии, сделала христианские силы практически неподвижными. Таким образом, османским силам потребовалось меньше времени, чтобы добраться из Стамбула или Адрианополя в Буду, чем потребовалось имперским силам, чтобы добраться до своих лагерей на близлежащей австро-венгерской границе.

Главное, что военное развитие и революция шестнадцатого столетия, совершенные в Центральной Европе, состояло в том, чтобы остановить османские продвижения в Королевстве Венгрии. Даже это стало возможным только в результате утраты значительной части королевства Святого Стефана и мобилизации всех имеющихся военных и финансовых ресурсов Габсбургских доменов. Изгнание османов из Венгрии стало возможным только в конце семнадцатого века, когда новая (вторая) военная революция ранней модерной эпохи привела к появлению первой значительной постоянной армии в центрально-европейской Габсбургской монархии.

Сообщение отредактировал Anri: 29 августа 2019 - 23:14

[Anri]

The Uskoks of Senj: Piracy, Banditry, and Holy War in the Sixteenth-Century Adriatic

https://drive.google...kjxuzvSL7hEecDS

 

Выдержки оттуда

 

Ускоки Сень между тремя империями

 

Спойлер

Ускоки развивались как военное сообщество, где границы трех империй встречались на берегах и внутри Адриатического моря. В глазах Венецианской республики Адриатика шестнадцатого века была венецианским морем - ее «заливом». Владения республики простирались на большей части восточного побережья, от Истрии к югу до Которского залива, каждая городская коммуна была окружена своими небольшим кругом защитной территории, а Адриатические острова до Корчула представляли собой стационарный флот у побережья Далмации. Но к началу шестнадцатого века далматинские глубинные районы Серениссимы пали перед османами. На севере, вплоть до Лики, внутренние районы удерживались турками - во многих местах территория Османской империи находилась в пределах видимости городских стен - и владения Венеции были открыты для любого османского нападения. Османское наступление остановилось недалеко от залива Кварнер (Quarnero). После 1526 года территория к югу от Риеки и к северу от Зрманя, часть reliquiae reliquiarum некогда могущественной Хорватии, удерживалась Домом Австрии, наследником корон Хорватии и Венгрии. Это хорватское приморье и ее внутренние районы сформировали ядро системы Габсбургских военных границ против турок, морской границы. Здесь, в различных городах-крепостях, защищенных военными капитанами, Габсбурги разместили войска регулярных и нерегулярных солдат. (См. Карты 1 и 2.)

 

 

Одним из них, на бесплодном карстовом побережье у подножия гор Велебит, расположенном возле горного перевала, по которому дует бора, яростный северо-восточный ветер, был Сень. В шестнадцатом веке это был маленький город, окруженный на расстоянии одной или двух миль густым лесом, который, вместе с высокими горами за его спиной, отрезал любую атаку с суши. В ней не было защищенной гавани, поэтому, как отмечали современники, ладьи и малые суда должны были быть «вытащены на сушу перед городскими воротами, привязаны и закреплены, как если бы они находились в море, в противном случае внезапно возникшая бора их унесет». В течение почти столетия это был основная база ускоков.

Османские вторжения на Балканский полуостров с их грабительскими набегами и разрушительными нападениями приводят в движение значительную часть населения. Многие пересекли границу, чтобы укрыться на территориях соседних государств. Некоторые сформировали подразделения для защиты или возмездия против османского врага, часто группируясь вокруг пограничных крепостей. Эти беженцы были известны под разными именами: prebjezi, Vlachs, Uskoks. Хотя поначалу этот термин обычно использовался в качестве термина для беженцев (само слово происходит от хорватского глагола uskociti: «прыгать»), со временем термин «ускок» стал применяться особенно к тем, кто поселился в Сень как нерегулярные пограничники, и в конце концов распространился на всех граждан Сень (хотя они сами редко использовали это слово). Ускоки, большинство из которых не получали оплаты, были в значительной степени зависимы от грабежа за их средства к существованию (и тот факт, что они так поддерживали себя, не истощая пустую казну пограничных властей, и действительно платили часть своей добычи своим военным командирам и для самих Габсбургов, сделавшиеся особенно привлекательными в качестве пограничных войск).

Набеги ускоков через территорию Османской империи приняли две основные формы: непосредственно на юг в район Лика, который граничил с территорией Габсбургского капитанства с центром в Сень; и в османскую глубинку Далмации, куда можно добраться только по морю и пересечь территорию Венеции или Республики Дубровника (Рагуза). В обычных военных походах, проводимых под руководством офицеров границы, ускоков может насчитываться до двух тысяч. Чаще, однако, они отправляются небольшими группами, примерно по десять-тридцать в компании, под командованием одного из своих лидеров. Во время рейдов, продолжавшихся несколько недель или месяцев, ускоки жили за счет земли или того, что они могли захватить, устраивая засады на торговые караваны или пограничные войска Османской империи, грабя скот и беря пленных ради выкупа.

Очень рано ускоки распространили свои набеги на морские пути на Адриатике, грабя османских купцов и их товары. Эти товары все чаще перевозились на христианских судах и составляли важную часть торговли на Адриатике. Их часто перевозили на венецианских судах, но другие торговые флоты, такие как Дубровник и Анкона, также перевозили османские товары. Заявляя о праве и обязанности грабить товары неверных, ускокские отряды в своих небольших легких ладьях устраивали засаду на корабли в портах и прибрежных водах Далмации и разыскивали и грабили грузы, принадлежащих туркам и евреям. Христианские купцы тоже неизбежно понесли потери в этих набегах. С их ограниченным числом и небольшим примитивным ремеслом трудно поверить, что ускоки могли представлять угрозу для судоходства, что они сделали, но страх перед ними был фактором, который заставил Венецию послать свои большие галеры, чтобы охранять торговцев, которые плыли на север из Сплита, неся торговлю, которая прибыла по суше из Леванта.

Набеги ускоков стали серьезным раздражителем для Венеции, поскольку они нарушали отношения с ее османским соседом, отношения, которые Венеция стремилась поддерживать мирными. В то время как Республика воевала с Портой (1537–39 и 1570–73), Синьория поощряла действия ускоков против турок и вовлекала ускоков в войска Венеции. Однако в мирное время османские власти воспользовались действиями ускоков как возможностью подать жалобу в Венецию на предполагаемое соучастие венецианских граждан в этих нападениях и пригрозили направить свой собственный флот, если Венеция не сможет обезопасить воды Адриатики, как гарантировано в Османско-венецианских договорах 1540 и 1573 годов. Подобные соображения беспокоили отношения ускоков с Дубровником, который как христианский город оказался под защитой Османской империи в неловком положении между Портой и ускоками.

Неоднократный ответ Синьории заключался в том, чтобы одновременно выступить против ускоков с приказами, запрещающими сотрудничество между ускоками и венецианскими подданными в Далмации, и ограничить их операции на Адриатике, и попытаться с помощью дипломатии заставить их хозяев Габсбургов обуздать их или полностью удалить из Сень. Попытки прекратить сотрудничество между ускоками и людьми Венецианской Далмации были безрезультатными, хотя Венеция регулярно обновляла свои указы, добавляя еще более ужасные наказания. Венецианские подходы к Габсбургам также были неэффективны. При дворе эрцгерцога Штирийского в Граце представления Венеции, втянутые Портой, не всегда находили отклик. Кроме того, Габсбурги возражали против любой жалобы на ускоков с требованием свободной навигации, вызванной их возмущением претензий Республики на господство в Адриатике. Жалобы Синьории, как правило, имели больше сочувствия при императорском дворе в Вене, особенно из-за того, что османы угрожали расправой на границе Габсбургов за нападения на ускоков, но любой серьезный шаг по замене гарнизона Сень был затруднен из-за нехватки средств эрцгерцога. Частые комиссии Габсбургов в Сень запрещали несанкционированные набеги на венецианскую территорию, что впрочем привело к незначительным последствиям.

Эскалация венецианских атак против ускоков и блокады торговых портов хорватского побережья с 1590-х годов в конечном итоге вынудили Габсбургов пойти на некоторые уступки Республике, ограничив свободы ускоков. С окончанием Габсбургско-Османской Долгой войны в 1606 году Габсбурги, Османская империя и Венеция были формально в мире. Рейдерство и военные действия были запрещены всем сторонам. Габсбурги теперь все чаще рассматривали действия ускоков как ответственность и строго запрещали несанкционированные набеги, но они не предоставляли субсидий гарнизону Сень, чтобы компенсировать потерю добычи.

Неизбежно набеги ускоков продолжались. Все еще раздраженные набегами и османскими жалобами, Синьория воспользовалась своими сильными альянсами и внутренними трудностями эрцгерцога, чтобы решительно действовать против Сень и его защитников. Венецианский флот блокировал Приморье от экспедиций ускоков, и в конце концов объявила войну Габсбургам в ноябре 1615 года - «Ускокскую войну»(Градисская война). Венецианские войска не смогли закрепить свои ранние победы, а эрцгерцог отвлекся на перспективу наследования. Воюющие стороны заключили мир в Мадриде в 1617 году, в соответствии с которым Габсбурги согласились убрать ускоков из Сень и сжечь их корабли. Ускоки, конечно, протестовали, но к концу 1618 года многие из них были перемещены вглубь Хорватской военной границы. Небольшие независимые операции ускоков продолжались в течение 1620-х годов из Сень и прилегающих районов, но с венециано-османскими войнами 17-го и 18-го веков акцент новой активности ускоков сместился на венецианскую военную границу в Далмации.

 

Подходы к Ускокам

 

Спойлер

Давайте начнем с определений. Как отмечалось выше, некоторые из их современников, в частности венецианцы и турки, называли ускоков пиратами и разбойниками. Для Габсбургов они были частью Военной Границы, называемые солдатами и военнослужащими, в то время как те, кто официально не был частью платного гарнизона, были выделены как солдаты удачи (Вентурини). Ускоки просто называли себя героями. Каждый из этих терминов подразумевает очень разные взгляды на ускоков.

С юридической точки зрения, ускоки не были пиратами, даже когда они грабили османские грузы с христианских кораблей. В шестнадцатом веке было четкое различие между пиратами и корсарами, а также между нерегулярными солдатами и разбойниками. Что отличало корсар, так это поручение правителя вести войну с врагом государства. Таким образом, корсар или капер мог претендовать на легитимность, которой не хватало пирату, который совершал набеги без различия; и точно так же, нерегулярный пограничник действовал в рамках закона, который нарушал разбойник. Опора на нерегулярные вооружения как на суше, так и на море была ответом на финансовые ограничения войны в раннем модерном государстве, устраняя необходимость поддерживать штатный флот или постоянную армию. Фактическая механика рейдов привела к тому самому, но в нерегулярной войне частная выгода использовалась для целей государства, поскольку и корсар, и пограничный солдат были вознаграждены своим собственным грабежом. Таким образом, не личная выгода отличала пирата от корсара - оба были мотивированы надеждой на добычу - но легитимность, предоставленная признанным авторитетом.

Будучи солдатами военной границы, ускоки Сень действовали в рамках общепризнанной войны между Габсбургами и Османской империей, или, точнее, между двумя враждующими цивилизациями христианства и ислама, поскольку этот конфликт не ограничивался этими периодами формально объявленой войны, но продолжался постоянно даже во времена официального перемирия между двумя государствами. Именно этот конфликт оправдал и узаконил набеги ускоков в их собственных глазах и глазах их покровителей.

Ускоки отнюдь не были уникальными в шестнадцатом и семнадцатом веках. Они были всего лишь одним из множества свободных военных пограничных сообществ, которые жили - и продолжали - конфликт на длинной границе между исламом и христианством, которая разделяла Средиземное море и пролегала через дунайскую Европу до Крыма и Кавказа. Подобные организации, реагирующие на подобные обстоятельства, можно было найти на исламской стороне этой границы в Северной Африке, среди берберийских корсаров Алжира, Туниса и Триполи, которые плавали под покровительством османского султана под знаменем джихада; или на Украине и в Крыму, где казачьи отряды совершали набеги самостоятельно или от имени христианских князей Польши-Литвы или Московии. Сравнения с такими группами могут помочь выявить основные структурные факторы, которые сформировали развитие сообщества Ускоков. По обе стороны этой границы государства полагались на независимых нерегулярных групп для определения своих границ. Эти общины были сформированы разделением границ, в частности, между конфессиями, которые дали обеим сторонам идеологию священной войны: мусульманский джихад или христианский крестовый поход. В то же время, однако, местные жители, встречающиеся друг с другом по обе стороны границы, часто имели достаточно общих интересов для достижения хотя бы некоторого взаимопонимания со своими предполагаемыми врагами, независимо от интересов их соответствующих центральных органов власти в отдаленных столицах. Идея вечной священной войны не всегда соответствовала реалиям пограничной жизни. В результате, война, которая развивалась вдоль этих границ, иногда описывается как анархическая, bellum omnium contra omnes, в которой пограничники совершали беспорядочные набеги, ограничиваясь лишь небольшими, но их непосредственными интересами. Тем не менее, эти границы действовали согласно своим собственным законам хотя не обязательно того государства, которые утверждали, что управляли ими. На пограничной ничейной земле, куда не доходила государственная власть, жители разработали свои собственные кодексы поведения. Они также разработали новые формы сообщества и идентичности.

На изменяющееся видение границы также повлиял второй процесс в пограничных обществах Запада - медленно растущие претензии на монополию военной власти со стороны централизующих монархий. Усиление государственного контроля над средствами насильственного принуждения означало, что свободные военные сообщества постепенно были поглощены новыми армиями и подчинены централизованной бюрократии. Этот процесс, перемежающийся частыми восстаниями, прослеживается среди казаков; сначала поляки пытались зарегистрировать их и организовать в дисциплинированные полки под польским командованием, а в середине XVII века русские включили казачий офицерский корпус в свою военную систему. (В Османской империи наблюдается довольно иной процесс, поскольку центральный имперский контроль начал ослабевать после шестнадцатого века, а североафриканские корсары постепенно лишались любого эффективного контроля из Стамбула.) В случае Габсбургов военная администрация была одной из первых направлений государственной централизации. Фердинанд I сначала назначил полковника командовать границей под властью императора и эрцгерцогов; в 1556 году в Вене был учрежден императорский Хофкригсрат (Военный надворный совет); и когда он был реорганизован в 1578 году, контроль над границей перешел к вновь созданному Хофкригсрату в Граце. Хофкригсрат в Граце не был очень эффективным инструментом монархического абсолютизма, поскольку эрцгерцог разделил свою власть над ним с внутренними австрийскими сословиями. Тем не менее, именно через Хофкригсрат, генерала границы и военные пограничные комиссии,  был постепенно расширен центральный контроль над иррегулярами границы, особенно в связи с тем, что Габсбурги должны были поддерживать мир на границе Османской империи, чтобы сосредоточиться на внутренних конфликтах. Через ускоков можно проследить влияние этой централизации на свободное военное сообщество, поскольку лидеры постепенно объединялись и приручались, хотя и не без сопротивления.

 

Влияние османского вторжения

Спойлер

Один за другим балканские оборонительные рубежи, поднятые сербским и боснийским государствами, хорватской и венгерской знатью, Габсбургами и Венецианской республикой, рухнули. С последними завоеваниями Боснии (1463 г.) и Герцеговины (1482 г.) побережье Далмации и земли Хорватско-Венгерского королевства оказались открытыми для турок. Поражение цвета хорватской знати на Крбавском поле в 1493 году оставило большую часть Хорватии беззащитной. Венецианские территории также, как и Фриули, постоянно подвергались нападениям во время войны 1499–1503 годов с османами. После возобновления османского наступления на Европу и захвата Белграда в 1521 году последовали штурм границ Хорватии и падение хорватских городов Скрадин и Книн (1522 г.), Островица (1523 г.) и Синь (1524 г.) и полным поражением венгерской армии, усиленной хорватскими и сербскими отрядами, под Мохачем (1526 г.). Счет павших крепостей продолжался: в 1527 г. Обровац и Удбина, в 1528 г. Яйце и Баня-Лука. Один город за другим были захвачены. В 1537 году, с завоеванием Клиса, последней хорватской крепости к югу от Велебитского хребта, османы укрепили свои позиции на далматинских внутренних территориях от реки Зрманья до реки Неретвы, оставив только хорватское Приморье, Далматинские коммуны, и территорию Дубровника вне их власти.

 

Эмиграция из хорватских приграничных районов продолжалась в течение шестнадцатого века, сильнее в первой половине века, чем во второй, но всегда увеличивалась с возобновлением войны или с вспышкой чумы или голода. Даже слухи о войне мог вызвать панический бегство: в 1594 году из Далмации поступили сообщения о том, что многие подданные османов со всем своим имуществом покинули Империю, чтобы жить в Венецианской Далмации, «среди них ходят слухи, что Османская империя был близка к концу». Эти бегства оставили большие площади пустынными. Целые деревни перестали существовать, даже их названия были забыты, хотя каменные стены разрушенных домов могли отмечать, где они стояли. Когда Османская администрация была введена в Лике в 1527 году, несколько населенных пунктов было в меньшинстве по сравнению с заброшенными крепостями и пустыми деревнями. На остальной части хорватской границы схема была почти такой же.

Со временем пустоши, созданные войной, были заселены. В более спокойных условиях некоторые эмигранты вернулись в свои родные дома, в том числе те, кто бежал из района Задара в Апулию и Абруцци. Они начали возвращаться, когда обстоятельства улучшились, их обнадежила безопасность, обеспечиваемая новыми укреплениями, или потому, что они не были счастливы в своих новых домах. Один венецианский наблюдатель отметил: «Они не могут приспособиться ни к языку, ни к обычаям… и они скорее окажутся во власти турок и вернутся на свою родину, чем останутся в месте, которое они считают утомительным и невыносимым». Часто пустые земли отдавались новым поселенцам. По мере того как старые жители уходили на север и северо-запад, их сменяли потоки миграции с юга и востока. Многие из этих новых колонистов были скотоводами, влахами из динарских горных районов, поощряемыми политикой колонизации Османской империи, а также следовавшими естественным путем миграции из бесплодных гор в более плодородные равнины. В средневековой Хорватии были общины католических влахов, некоторые из них были романскими, некоторые частично славянизированными. Эти новые колонисты, однако, были прежде всего православными влахами из глубин Османской территории. В течение шестнадцатого и семнадцатого веков миграционные потоки военных колонистов-скотоводов стекали с гор Балканских внутренних районов, перемещаясь со своими стадами через высокие равнины, оседая в предгорьях и долинах, проходя в районы, которые все еще удерживались старыми католиками или исламизированным населением этих регионов, ближайших к границе, захватывая заброшенные деревни и используя заросшие поля для пастбищ.

Хотя постоянная война на границе была враждебна для крестьян земледельцев, она привлекала скотоводов. Так называемые привилегии Влахов в значительной степени зависели от военной службы, которую они оказывали в обмен на свою автономию и налоговые льготы. Вдали от пограничных зон службы, выполняемые влашскими группами (в качестве курьеров, профессиональных скотоводов, охранников дорог и проходов), не защищали их от увеличения налогообложения и других посягательств на их привилегии в течение шестнадцатого века. На границе, однако, их налоги были снижены, и их внутренняя автономия была менее ограничена в прямой зависимости от возросшей значимости их военной роли для их правителей. Этот поток людей не остановился на границе Османской империи, а вовремя пересекся, чтобы заселить пустынные территории венецианской Далмации и хорватские пограничные районы.

 

Конфликт и общество на границах

Спойлер

Такое чувство коллективной идентичности труднее найти среди скотоводов-колонистов, поселившихся в приграничных районах под властью Османской империи, либо в своих собственных представлениях о себе, либо в описании других. Точное значение различных современников наименований, используемых для этих групп, представляет собой проблему для историка, пытающегося проанализировать их чувство идентичности. Хотя пограничные власти могут называть их иммигрантами (uskok, pribeg, transfugus) или бывшими подданными османов (herubergefallne Turgkhen), чаще всего их идентифицируют по какому-то варианту термина «влах» или «морлах». В шестнадцатом веке На границе Османской империи и Габсбургской военной границы термин «Влах» обычно обозначал особую социальную роль - роль колониста-скотовода с военными обязанностями, исполняемыми в обмен на налоговые льготы. В более широком смысле венецианский термин «морлах» в шестнадцатом веке обычно относился ко всем субъектам населения внутренних районов Османской империи (в отличие от венецианских подданных), независимо от их этнической принадлежности и от того, были ли они военными колонистами, землевладельцами или крестьянами. У некоторых из этих «сыновей Влаха», как они себя называли, видна общая социальная идентичность, основанная на военных привилегиях, которыми они обладали в Османской империи. Они отличали их от обычных подданных, и влахи были полны решимости сохранить эти привилегии, когда они эмигрировали на христианскую территорию. Но насколько скотоводы-поселенцы, которых называют влахами, сохранили отдельный, романский этнический характер, который отличал их от славян на границе? Иногда эти две этнические группы были четко видны как отдельные, как в случае с Габсбургской ссылкой 1538 года, в которой проводится различие между одной группой беженцев из деревни Срб в верховьях Уны (сирфен или сербов) и другой группой, романскими влахами из Оброваца: «Влахи, которых мы называем старыми римлянами» («Walachen welche bei uns allt Romer genennt sein»). В других местах группы влахов кажутся полностью славянизированными хотя даже в таких случаях сознание отдельного происхождения могло сохраняться). Чтобы выяснить, каким образом эти влахи представили свою собственную идентичность, мы должны изучить каждую группу в отдельности.

Хотя некоторые историки идентифицировали всех этих влашских колонистов как сербов, и хотя почти все колонисты, идентифицированные как сербы, происходили из той части османского населения, которая пользовалась привилегиями влахов и выполняла определенные сопутствующие обязательства, не всех колонистов-влахов можно назвать сербами. Некоторые из этих колонистов довольно четко сохранили отдельную романскую идентичность, как отмечалось выше, а некоторые были также католиками, особенно те группы влахов, которые жили на границе со средневековья. До конца шестнадцатого века национальное название «серб» используется лишь изредка для переселенцев на самих границах. Однако их православие часто называют сербским (fede serviana, Rassiane fidei). В частности, после восстановления сербской церкви в 1557 году, Патриархат с его системой митрополитов и епископов, охватывающей все православные поселения, послужил укреплению отождествления православия с сербским народом среди южных славян. Тем не менее, в первые годы после османского завоевания православная церковная организация не спешила консолидироваться и давать о себе знать. С волной православной иммиграции из Османской империи к границе Габсбургов в 1590-х годах, влашские колонисты все чаще отождествлялись с сербами, но только в начале семнадцатого века, с миграцией компактных групп колонистов из сербской земли у границ Габсбургов, особенно в Славонии, были созданы православная церковная организация, которая могла бы служить культурным, политическим и национальным центром для православных колонистов на территории Габсбургов. В то же время права военных общин влахов были официально кодифицированы и распространены на военную границу в целом. Только после этого влашские пограничники начали действовать как единое целое на основе их общих прав и общей религии. Однако ранее этого факта было мало свидетельств того, что эти поселенцы воспринимали себя как членов более широкого этнического или национального сообщества.

Эти новые поселенцы значительно отличались по своему образу жизни от старого крестьянства. Культурные различия и экономическая конкуренция между скотоводами Влахами и оседлым сельскохозяйственным населением были достаточными для возникновения трений, а скудные ресурсы горных пастбищ способствовали конкуренции среди этих скотоводов, выражавшейся в угрозах или применении силы как против соперников, так и их стад. Кража животных и рейдерство были обычным явлением; как и вражда. Проезжая от одного пастбища к другому, облаченный в свои мохнатые шерстяные плащи и придавая большое значение героизму, мести и самоуправлению, влахи могли показаться дикими и беззаконными оседлым жителям прибрежных равнин с их более урбанизированной цивилизацией. В 1553 году венецианский чиновник дал яркое представление об одной группе влахов, живущих на северном берегу канала Велебит (горная местность венецианцев): «Все жители называются морлахами и выглядят более дикими, чем люди. Они живут рядом с дорогами, грабят, убивают путешественников и грабят их, и считают, что грабить на самом деле достойно похвалы. Они живут на молоке и сыре, потому что домашний скот - это все, чем они обладают, и они являются людьми сербской и еретической веры [di fede serviana et eretica] и являются подданными турок. Они грубые и грязные и постоянно живут вместе со своими животными». Жители низменных районов высмеивали обычаи и речь этих горных пастухов, когда они приходили продавать сыр или заниматься сезонной работой. Островная девушка из комедии «Hvarkinja» Марина Бенетовича († 1607) с презрением отвергает мысль о том, что она могла бы поддержать внимание посещающего ее Влаха пришедшего с материка: «Я предпочла бы жениться на турке, чем ходить в черном и носить платок», как женщина Влаха (“Pri bih za Turcina, nut da bi mi u modrinu hodit i heveljicu nosit”).

Там, где новые переселенцы из внутренних районов вступали в контакт с более старшим населением, особенно на границах, контрасты между группами были подчеркнуты и стимулировали это осознание различий. Напряженность иногда превращалась в конфликт. Зимой стада скотоводов спускались с высоких гор в поля равнинных крестьян - явление, которое контролировалось и регулировалось в тех местах, где две культуры контактировали на протяжении веков. Там, где они впервые встретились, без традиционного контроля, растоптывались посевы, оспаривались пастбища. Крестьяне не всегда были в безопасности от разграбления, которое дополняло средства к существованию нерегулярных вооруженных сил влахов, чьи обширные привилегии уже вызывали зависть у их крестьянских соседей.

Православие большинства этих новых влашских поселенцев из внутренних районов также отличало их от католического крестьянства. Раскол между восточной и западной церквями могло еще больше осложнить сложные отношения на границе. В Османской империи Православная Церковь была признана одной из единиц(административно-правовой единицей), составлявшим государственный аппарат Османской империи. Католические священники, однако, находились под контролем Рима и, таким образом, рассматривались как пятая колонна в Османской империи. Хотя католическое население и францисканцы были признаны в Боснии, им не хватало государственной поддержки со стороны православной церкви. Конфликт между двумя общинами возник, когда православное духовенство попыталось использовать свое преимущество, особенно в том, что касается сбора церковных десятин с католиков, что вызвало сильное сопротивление католических общин в Боснии. По другую сторону границы, православные поселенцы в венецианской Далмации и на хорватских территориях считались католической церковной иерархией раскольниками, которая поддерживала против них санкции. (После 1604 г. католицизм станет единственным официально признанным исповеданием в Хорватии.) Религиозное соперничество и антагонизмы выходили за пределы церковной конкуренции и в сочетании с другими конфликтами формировали отношения между людьми на границе.

Однако различие в исповеди не является непреодолимым барьером для отношений между жителями границы, особенно в регионах, где население рассеяно, а священников мало. Действительно, районы, в которых не было церковного обычного вероисповедания, иногда переключались с одного обряда на другой. Наблюдатели-католики XVI и XVII веков снова и снова сообщают, что отсутствие священников и невежество людей приводили к обращению в православие. Эти обращения были особенно частыми в Боснии, где религиозные службы для католического населения совершались францисканцами, которые могли действовать только из небольшого числа монастырей. Мы можем проследить те же перемены среди православных верующих, о чем сообщил венецианский генеральный проведитор Джакомо Фоскарини в 1572 году, когда писал о православных жителях Клиского санджака или района:«Они имеют сербскую веру, но поскольку они мало исповедуют свою религию и получают мало наставлений по ней, а из-за отсутствия священников их вера быстро ослабевает». Переход между конфессиями был облегчен благодаря сходству между обрядами, поскольку каждый обладал славянской литургией. Там, где различия в исповеди усиливали другие социальные или экономические различия, они могли усугубить негодование и конфликт, однако антагонизм по отношению к другой церкви или ее членам отнюдь не был неизбежным.

Возможно, оставив рассмотрение отношений между мусульманами и христианами до последнего, эта дискуссия перевернула обычные ожидания границы. Наиболее распространенным образом конфликта на этой границе является, прежде всего, образ османских рейдеров, спускающихся к незащищенной деревне, чтобы грабить и уничтожать. Нельзя сбрасывать со счетов важность борьбы между исламом и христианством как основы идей общины и конфликта в шестнадцатом веке. Конечно, страх нападения ненавистных неверных был всегда. Турок был эталоном, по которому христианское население приграничных земель измеряло нечестие - «даже хуже, чем турок». В Далмации и мужчины, и женщины оскорбляли своих врагов обвинениями в незаконных отношениях с турками («puttana delli turchi»: «твоя мать шлюха и публично пристает к туркам в Рагузе [Дубровник]»), а оскорбленные стороны в ответ возбуждают уголовные жалобы на клеветников.

Однако, как подчеркивает эта дискуссия, этот конфликт между христианином и мусульманином был не единственным элементом, который формировал пограничную жизнь. Несмотря на картину постоянной войны, которую показывают современные версии, две группы встречались не только в битве. Более мирные действия объединили два мира, особенно когда границы стабилизировались к середине столетия. Христиане везли пшеницу для измельчения на пограничные мельницы Османской империи, подданные Османской империи обрабатывали христианские земли, купцы из османской глубинки покупали и продавали товары в далматинских городах, посещая таверны и гостевые дома до такой степени, что Задарский Синод запрещал тавернам и частным лицам приобретать христианских женщин для мусульманских торговцев, «даже если они являются публичными проститутками». Там, где были ежедневные контакты, могут последовать знакомства и дружба, несмотря на бдительные взгляды церкви и гражданских властей. Задарский Синод 1579 года счел необходимым запретить священникам посещать церемонии кровного братства, выделяя, в частности (в дополнение к тем церемониям между мужчинами и женщинами и между католиками и «греческими раскольниками»), между христианами и турками, «знакомство которых дает повод для многих грехов». Одним из грехов, порожденных фамильярностью, был брак по религиозным признакам, снова запрещенный церковью. Хотя такие союзы были причиной скандала в Далмации шестнадцатого века, они, конечно, не были неизвестны.

Не следует забывать, что многие мусульмане на границе были также славянами. Эти новообращенные, возможно, испытали определенное отчуждение от семьи и культуры из-за правовых и экономических преимуществ, связанных с обращением в ислам, клеймом вероотступничества или желанием ассимилироваться в более высокий социальный класс. Однако в приграничных районах шестнадцатого век новообращенных не обязательно полностью отвергал прежний образ жизни; они сохранили многие из своих первоначальных систем верований и обычаев, ассимилировав такие немусульманские черты, как святые, иконы и крещение, в балканский народный ислам. Сохранение таких культурных образцов можно увидеть в практиках среди боснийских  новообращенных мусульман, о которых рассказывал путешественник Paul Rycautв 1660-х годах: они читали Евангелия, обрезали своих детей, верили, что Мухаммед был Святым Духом, и пили вино даже в Рамадан (хотя, чтобы вызвать меньше скандала, они не положили в него специи). Эти мусульмане поддерживали связи со своими соседями-христианами и защищали их от несдержености других турок. В дополнение к общему культурному наследию, выраженному в общих верованиях и обычаях, многие мусульманские славяне сохранили понимание своего происхождения. Епископ Антун Вранчич, написавший в 1559 году Гасан-бею, администратору и военному командиру Османской провинции, счел целесообразным сыграть на их общей национальности: «Письмо от вашего светлости было жестом доброго соседа и доставило нам большое удовольствие прежде всего из-за родства, которое существует между нами из-за того, что мы оба принадлежим к хорватской нации, от которой и ваше светлость, и я гордимся своим происхождением ... Ради нашего общего хорватского происхождения ... ”

Прим. Вспомнилось описания осады казаками Очакова Эвлия Челеби: "И тотчас же Юсуф кетхуда громовым голосом закричал: "А ну, молодцы-газии, кто хочет поживиться добычей, — за мной!», [Тогда] бёлюкбаши отряда сарыджа Арнаут Хюсейн [и с ним] Газиев, Чонтов, Юнак-оглу — всего десять бёлюкбаши с тысячей хорошо вооруженных воинов, хорватов и курдов, подняв знамя, двинулись вслед за Юсуфом кетхудой."

Семейные узы также не были легко расторгнуты путем обращения, особенно в приграничных районах шестнадцатого века, где многие мусульмане были всего лишь первым или вторым поколениями, исключенными из обращения в ислам. Государственные архивы, скорее всего, регистрируют такие связи между важными людьми, которые могли бы оказать услугу. Одна из причин, по которой венецианские командиры жаловались властям Османской империи, на то, что ускоки не могут быть сдержаны, заключалась в том, что «у каждого из них есть друзья и родственники на [османской] территории, не только среди морлахов, но и среди самих турок, которые поддерживают их и делятся их добычей». Были ли такие узы семьи и дружбы, которые привели мусульман-отступников (Turco Marco, Martin Poturica, Sule Bosotina, ранее известного как Сулейман) в Сень, чтобы присоединиться к ускокам и совершать набеги на своих бывших товарищей?

Карты делят эти области на аккуратные области, пунктирные линии которых отделяют Венецианскую Далмацию от Османской империи и Османской империи от территорий Габсбургов. Границы, которые представляют эти линии, колебались в течение шестнадцатого века, тщательно изучались после каждого мира, наносились на карту международными комиссиями и подтверждались договором, деревня за деревней. Эти линии часто соответствовали разделению, наложенному географией: течение реки, гребень горного хребта. Тем не менее, во многих отношениях эти политические границы не совпадали с социальными или экономическими границами и разделениями и в некоторых случаях были почти не важны для людей, которых они якобы разделили. Мы видели, как миграция размывает этнические и конфессиональные границы, когда большие группы людей перемещаются из одного района в другой. Миграция распространилась как на католическую, так и на православную, хорватскую и сербскую общины по всему приграничному региону. Весь образ жизни скотоводческих влахов игнорировал границы - их стада следовали другим правилам, спускаясь к морю или речным долинам в холодные зимние месяцы и к горам летом, независимо от политических границ, которые они нарушили. Хотя правовые границы определяли официальные пределы политической власти, другие силы - традиции, лояльность, национальная принадлежность - увековечивали влияние внешних политических образований на население за пределами их собственных границ. Ни население, ни экономические связи, ни социальная напряженность и конфликты не были ограничены границами, отделявшими Османскую империю от Венецианской республики и Габсбургской монархии.

Эти государственные границы и политические разногласия, однако, служат для определения большей территории, пограничных областей, где встречаются два мира христианства и ислама. Здесь Османскому джихаду, священной войне за расширение сферы ислама, противостояли antemurale Christianitatis в Хорватии, линии фронта защиты от мусульманского завоевателя. Эта граница была местом непрекращающихся кровавых стычек и набегов, сначала во время вторжений Османской империи и продолжающихся даже после того, как границы стабилизировались. Малая война не зависела от официальных мирных договоров. Формальное перемирие между государствами не удерживало жителей приграничных районов от грабежей, равно как и такие рейды не влияли на договоры. Как отмечается в анонимном сообщении о Сени от 1601 года: «В этих частях понимается, что ни мир, ни перемирие не нарушено, если не будет применена артиллерия для нападения на города или крепости с целью их оккупации». Грабеж стал повседневным образом жизни боевых групп, слабо связанных с военными системами всех пограничных государств: османских пограничных рейдеров или мартолосов и ускоков христианских государств.

 

Пограничные военные системы

Спойлер

Османы с первых завоеваний ассимилировали грабительские отряды в свою пограничную военную систему. Главным среди них были мартолосы (от греческого armatolos: охранник, солдат): военная организация, подобная той из внутренних влахов, которая до османских вторжений служила в аналогичных целях на своей родине, охраняя дороги и обеспечивая транспорт и военные службы в обмен на определенные налоговые льготы, относительную автономию и свободу передвижения. Османы приняли эту систему без особых изменений, включив эти права влахов в свою систему военной организации. Многие из мартлосов и других христианских иррегуляров действительно были взяты из рядов влахов-скотоводов-колонистов, которые обосновались на османских границах, но другие также могли получить привилегии влахов военным путем. Беженцы, которые по тем или иным причинам бежали в османские земли, также могли найти место среди христианских нерегулярных войск на османской службе, а также из-за возможности для грабежа и материального обогащения. То, что этот выбор не был редкостью даже в первые дни границы, можно увидеть из статута Poljica  1440 года, запрещающего любому субъекту Poljica присоединяться к туркам или мартолосам под страхом смерти и конфискации имущества.

https://en.wikipedia...blic_of_Poljica

Христианские группы на военной службе Османской империи выполняли различные функции: от охраны внутренних дел государства до защиты гарнизонов на границах. Однако именно за их набеги на соседнюю христианскую территорию мартолосов больше всего боялись приграничное население христианских государств. Набеги мартолосов проводились либо самостоятельно, либо в сотрудничестве с другими ветвями османской армии, и они играли важную роль в военной тактике Османской империи, разрушая оборону противника и подготавливая область для завоевания. Их добыча отнюдь не была незначительным фактором, вдохновляющим рейдеров, и она была разделена между участниками и пограничными властями. Эти османские христианские рейдеры мало отличались по своей организации и технике от рейдеров по другую сторону границы. Сходство не ускользнуло от современных наблюдателей, которые иногда называют их турецкими ускоками. Minuccio Minucci, архиепископ Задара, чья современная история ускоков осудила их нерегулярную войну как немного лучше, чем бандитизм, описал мартолосов в начале семнадцатого века, как «злобное и варварское ополчение того же порядка, что и сами ускоки». И действительно, бывшие мартолосы были вскоре обнаружены в рядах ускоков на христианской территории.

Первое достоверно датированное использование термина «ускок» для вооруженных групп беженцев, появившееся с установлением границы между христианским миром и исламом в Хорватии, встречается только в 1530-х годах. Тем не менее группы беглецов, вероятно, объединились, чтобы совершить набег на свои бывшие родины, которые теперь находятся во владениях Османской империи, еще в 1460-х годах, после падения Боснии. Конечно, к 1480-м годам, после османского завоевания Герцеговины и последовавшей волны беженцев на венецианскую и рагузскую территорию на центральном побережье, беженцы совершали набеги на османскую территорию, захватывая добычу из скота и пленников. В этот ранний период, с 1480-х по 1530-е годы, беглецы и эмигранты, находящиеся в бегах из-за беспорядков и неопределенности на захваченных землях, обеспечили ядро отрядов ускоков. Где бы поселились беженцы, там формировались рейдеры. Даже из таких далеких убежищ, как Апулия, группы беженцев обратились к рейдам. В 1498 году сенат Рагузы сообщил, что влахи из Rudine и Donji Vlasi, бежавшие от турок в южную Италию, возвращались, чтобы изводить подданных Порты и Дубровника («de Apulia venerunt ad hec loca et faciebant damnum subditis nostris et subditis Turchorum»). В дневниках Сануто упоминаются многочисленные группы этих ускоков-беженцев в первые годы шестнадцатого века. По большей части они оставались ближе к своим старым домам, ведя ненадежное существование на ничейных землях на границах между государствами. Как видно из его кратких резюме, это были недолговечные группы, объединяющиеся, чтобы обеспечить себя и свои семьи в неопределенном пограничном мире и в то же время мстить захватчикам. Типичная заметка описывает действия группы ускоков в районе Шибеника около 1504 года, которые «покинули турецкие границы в направлении Боснии и поселились на нашей территории» и «досаждая туркам» «людям и их собственности». Такие ускоки продолжал оседать на венецианской территории и совершать набеги, несмотря на венецианские запреты мирного времени, регулярно зачисляться в венецианские пограничные силы, когда начиналась открытая война с османами.

При Хорватско-Венгерском королевстве, а затем и при Габсбургской монархии (оба государства почти постоянно воевали с османами), набеги ускоков был очень рано поставлен на постоянную основу и получил официальный статус. Как пограничные власти, так и частные помещики приветствовали поселенцев и беженцев за их военный потенциал и в качестве замены ослабленного войной крестьянства. Существование оборонительной границы против османов, организованной как на частной, так и на государственной основе, способствовало институционализации рейдерской деятельности новых поселенцев. Их военная роль была формализована и определена в соглашениях либо с частными землевладельцами, либо с военными властями, которые регулировали условия их землепользования и военной службы. В свою очередь, пограничные крепости и гарнизоны обеспечивали удобные центры, вокруг которых могли образовываться группы ускоков. Социальная организация новых поселенцев и институционализация их военной деятельности осуществлялась на основе ранее существовавших моделей: местных военных учреждений и, в более общем плане, традиций военных привилегий и прав влахов, как тех, которые уже существовали в Хорватии, так и привезены новыми поселенцами.

С самых ранних вторжений османов в Хорватию бремя организации сил обороны возлагалось на знатных землевладельцев. Хотя их обязанностью было организовать оборону своих владений, лишь немногие могли позволить себе эффективно вооружать крепости. Пустынные приграничные поместья не приносили ни дохода, ни рабочей силы. Новые поселенцы, которые брали на себя военную службу в этих поместьях, в соответствии с соглашениями, в которых указывались их обязательства и привилегии, улучшали способность дворянских семей заниматься защитой, но они обычно не заменяли прежнее население или его функции. Феодальные доходы уменьшались, поскольку новые поселенцы были освобождены от большинства денежных сборов. Большинство из этих поселенцев были скотоводы и лишь постепенно перешли на сельское хозяйство - в результате поля помещика оказались необработанными. Содержание укреплений и снабжение гарнизонов в опустошенных владениях стало обузой для многих пограничных феодалов, которые стали противостоять своему королю, чтобы тот взял ответственность за оборону. Некоторые предлагали свои владения своему правителю в обмен на более безопасную собственность подальше от границы, другие продавали их государству, другие просили, чтобы их правитель предоставил гарнизоны. Таким образом, большая часть пограничной территории попала в руки Габсбургов, образуя контролируемую государством военную границу (Militargrenze). Именно на территории военной границы ускоки были самыми многочисленными и наиболее активными в шестнадцатом веке.

Официальная организация Военной границы в Хорватии датируется 1522 годом, но ее предшественники лежат в системе пограничной обороны Матьяша Корвина, организованной в середине XV века. Корвин поддерживал феодальную конницу и крестьянское ополчение - силы, которые не могли остановить османские набеги, собираясь вместе с их уходом и надеяться противостоять им по возвращении - с помощью ряда пограничных отрядов обороны, сформированных из боснийских и сербских беженцев, которые бежали в Хорватию и Венгрию. В 1469 году в Сень был основан капитан по надзору за военной организацией на хорватской границе. В хаосе, который сопровождал роспуск государственной власти в Хорватии и Венгрии после смерти Корвина, этой пограничной системе было позволено рухнуть, и защита границы снова была в основном в руках отдельных дворян, имеющих владения на границе. Однако после возобновления османского наступления 1510-х годов стало ясно, что эта неорганизованная оборона не сможет удержать натиск, даже если обнищавшие пограничные феодалы смогут нести расходы. Сословия Внутренней Австрии (Штирия, Каринтия и Краина) предложили создать оборонительную зону в Хорватии. В 1522 году в Нюрнберге Императорский Сейм согласился с тем, что Габсбургскому эрцгерцогу Фердинанду следует уступить хорватские пограничные крепости Сень, Крупа, Книн, Скрадин, Клис и Островица. При своем избрании королем Хорватии пять лет спустя Фердинанд пообещал сохранить войска в Хорватии для защиты границы. Он также взял на себя прямой контроль над двумя пограничными капитаниями - Сень и Бихач. Финансовая поддержка со стороны Внутренних австрийских сословий и военные обязательства Фердинанда заложили основы военной границы.

Эта административная единица была отделена от гражданского правительства Хорватии, но не отделена по территории. В ранний период Граница состояла из больших и малых укреплений, организованных в капитании. Число укреплений, за которые отвечал Фердинанд, быстро росло. К 1530-м годам пограничная оборона была организована в трех областях: Хорватская граница, Славонская граница и Морская граница, которая была сосредоточена на капитанстве Сень, первоначальном ядре Границы. В 1553 году граница была объединена под единым военным командованием во главе с полковником Hans Ungnad. В 1578 году император Рудольф передал верховное командование границы эрцгерцогу Карлу Внутренней Австрии (Штирия, Каринтия, Краина, Риека и Триест), который обладал широкой властью над Границей от Адриатического моря до Савы, которой управлял через Хофкригсрат в Граце. Даже гражданский губернатор Хорватии Бан был в подчинении генерала границы по военным вопросам. Таким образом, военная граница была похожа на административное наложение на территории Хорватии. Его военачальники командовали военными колонистами, регулярными войсками и крепостями. Теоретически пограничные власти не контролировали внутренние дела Хорватии, за исключением военных вопросов.

Вся доктрина опиралась на военных колонистов, которые обеспечили людские ресурсы и принесли с собой социальную организацию и формы войны, которые должны были сформировать характер пограничной жизни. В принципе, военные пограничные укрепления должны были быть обеспечены на постоянной основе наемниками; однако, несмотря на обещание Фердинанда хорватскому Сабору (Сейм) предоставить войска на границу, и даже с субсидиями из внутренних австрийских сословий, граница находилась в условиях непрекращающегося стеснения. Даже самые стратегические укрепления страдали от хронических нехваток. Из-за сложности сбора субсидий на снабжение и людей количество опытных (и дорогих) наемников в гарнизонах всегда было небольшим. В период с 1537 по 1556 год списки показывают небольшое увеличение их количества, несмотря на общий рост границы: в этот период ядро системы обороны составляло в среднем пятьсот немецких наемников, что явно недостаточно для охраны по всей длине границы от османских набегов, не говоря уже о том, чтобы выдержать крупную атаку. Вместо этого власти полагались на основную часть своих сил из беженцев из османских районов, которые с 1520-х годов оседали в значительной части на военной границе, пересекали границу в организованных группах и вели переговоры по детальным соглашениям об условиях их службы с Габсбургские должностными лицами.

В 1530-х годах был добавлен важный новый элемент беженцев, бежавшим в христианский мир из пограничных районов Османской империи. Иммиграция на военную границу стала включать в себя большое количество мужчин, которые до сих пор были частью османской военной системы - мартлосы, военные колонисты из влахов и других нерегулярных войск - по большей части христианские, иногда перешедших в ислам. После битвы при Мохаче (1526 г.), с относительной стабилизацией боснийской границы, власти Османской империи начали ограничивать привилегии иррегулярных групп христиан, налагая на них те же налоговые обязательства, которые были у крестьянства. Силы Османского государства были недостаточно сильны, чтобы перевесить их потерю статуса и доходов. Недовольные группы таких пограничников со своими семьями начали перебираться на территорию Габсбургов. Здесь они интегрировась в систему военных границ Габсбургов, пообещав бороться с турками так же, как они ранее сражались с христианами, при условии, что их привилегии были гарантированы. Рекомендовав принять их в военную систему Габсбургов, Бан написал: «Это выдающиеся и опасные солдаты среди влахов, они нанесли большой ущерб этому королевству [Хорватии] и Каринтии, когда были среди турок, но теперь они вернулись к христианской вере». Если бы им было предоставлено, продолжил он, все остальные османские влахи последовали бы за ними, позволив Хорватии защитить свою границу. В течение шестнадцатого века многие османские иррегулярные войска пересекали границу, чтобы принять службу на хорватской границе, индивидуально или в группах.

Как правило, военные колонисты на землях Габсбургов держали королевские земли в обмен на военную службу и подчинялись исключительно пограничным властям. В целом, привилегии, которыми они пользовались, соответствовали тем, на которые претендовали иррегуляры на османской стороне границы: простой подоходный налог, никаких обязательств, кроме военной службы, и права на долю добычи. С обеих сторон границы это соглашение соответствовал системе влашских прав. Нельзя сказать, что все военные колонисты или ускоки были влахами. Но большая часть иммигрантов на военную границу Габсбургов состояла из групп влахов. Это было особенно заметно в 1530-х и 1540-х годах, когда организация границы была официально оформлена.

Власти Габсбургов не сопротивлялись ассимиляции этих привилегий в военную систему. Ускоки отвечали нуждам границы - большой запас сил с минимальными денежными затратами. Сопротивление было тем не менее, потому что эти привилегии не были новым и чуждым социальным явлением. Подобные модели существовали здесь ранее - католические влахи пятнадцатого века и другие «свободные» группы, которые выполняли свои обязательства перед землевладельцами, предоставляя военную службу, а не платя налоги и другие формы ренты.

Военные колонисты на Габсбургской границе также сохранили определенную внутреннюю автономию в рамках военной структуры Границы. Они сами выбирали своих непосредственных лидеров, как гражданских, так и военных. Военная граница признавала этих лидеров, ведя переговоры с ними об условиях поселения, назначая им оплату и командование, и предоставляя им большие земельные гранты (меры, которые в конечном итоге увеличат социальное расслоение и свяжут их лидеров с командующими пограничных войск). Власти Габсбургов назначили высшее военное командование и позволили местным руководителям позаботиться об организации на более низких уровнях. Официальные военные действия планировались и проводились офицерами военной границы, но повседневная жизнь рейдов и контр-рейдов была в руках самих ускоков, так что большинство операций было организовано на местном уровне, а также в социальной и военной иерархиях и методах ведения войны, сохранив свои традиционные модели.

Следует подчеркнуть, что рядовым колонистам платили только тогда, когда они были мобилизованы, как это было принято с наемниками. Не всем поселенцам была гарантирована оплата. Обычные иррегуляры не могли зависеть от военной стипендии в качестве основного источника дохода, и при этом не всегда им предоставлялось достаточно земли, чтобы гарантировать им средства к существованию, хотя это было предназначено для обеспечения дохода, достаточного для оснащения пограничника для службы. Некоторые ускоки торгуют скотом или продукцией, или товарами, предоставляемыми им как часть своей заработной платы, что видно из их освобождений от различных налогов и тарифов. Но, как и многие скотоводы, они дополняли свой доход рейдами. Добыча и грабежи были важной частью дохода на границе, особенно для тех, у кого нет официальной должности и следовательно нет стипендии. Иван Ленкович, командующий границей в 1551 году, описал этих людей как скотоводов и грабителей, которые перемещались со своими стадами с одной дикой горы на другую, грабя турок и христиан. «Это источник их средств к существованию, - писал он, - а не плуг или мотыги». Соглашения, заключенные с новыми поселенцами, отражали ожидание того, что добыча станет важным источником их средств к существованию. Те, кто боролся без оплаты и положения, должны были сохранить всю свою добычу, и добыча была источником единственного материального сбора, требуемого от нанятых иррегуляров. Организационная структура, которая развилась на основе этих соглашений, увековечила акцент на грабеже как источнике дохода.

 

Клис и Сень на военной границе

Спойлер

Приграничные города Хорватии, чья оборона была передана Императорским Сеймом в 1522 году эрцгерцогу Фердинанду, образовали бы оборонительный кордон против турок, шедшая из Сень через Книн и Скрадин к югу от Велебита к крепости Клис, расположенной в горах над Венецианским городом Сплит. Книн и Скрадин пали почти сразу в энергичном османском наступлении, которое будет продолжаться до 1530-х годов. Другие пограничные гарнизоны постигла та же участь. В 1527 году, после капитуляции гарнизона Обровац, Клис, самый южный форпост хорватской границы, был изолирован от остальной части Морской границы османскими войсками на суше и венецианским флотом на море. Далеко на севере лежал Сень, центр капитанства.

Именно в 1520–30-х годах Клис и Сень стали центрами активности ускоков как военных анклавов на пути османской экспансии. Эти крепости обеспечили определенную безопасность беженцам, спасающимся от опустошения внутренних районов, и предоставили посты в гарнизоне для тех, кто мог носить оружие. Командиры неохотно брали к себя эти войска ускоков. Такие важные форпосты против наступления Османской империи, Клис и Сень, как и большинство Габсбургских гарнизонов, находились в стесненных обстоятельствах правителями, которые не всегда могли найти средства для их поддержки. Наемники и регулярные войска, получавшие оплату с опозданием или вовсе не получавшие ее, присоединялись к новобранцам из ускоков в рейдах против османов. Уже в 1520-х и 1530-х годах почти все элементы, которые характеризовали бы феномен ускоков, можно было увидеть в Клисе и Сень: сотрудничество между регулярными гарнизонными войсками и беженцами; рейды в дополнение к низкой или несуществующей оплате; выбор «турка» в качестве их прямых жертв, без чрезмерного угрызения совести интересов венецианских подданных; важность помощи со стороны сторонников на венецианской и османской территории. Модель политики Габсбургов в отношении ускоков также уже была установлена: стремясь воспользоваться недорогим источником новобранцев, они принимали услуги и платили им как можно меньше, поощряя их сопротивление османам - хотя, тем не менее, пытался ограничить рейдерство, когда оно противоречило дипломатическим интересам Габсбургов.

Подкрепление для клиского гарнизона прибывало из глубин, из районов, находящихся под сильным давлением османов. Еще в 1504 году Георгий Милитич и его брат, беженцы из Бистрицы на равнине Ливно, приехали в Клис с 32 всадниками, готовыми служить против турок за 320 золотых флоринов в год. Милитич и его брат, с всадниками и лошадьми в их распоряжении, вероятно, были хорватские дворяне, лишенные всего османами. Таких беженцев сопровождали многие менее обеспеченные и выдающиеся новобранцы, также бежавшие от турок. С усилением османских атак в регионе между реками Цетина и Зрманья в 1520-х годах, ускоки стали более многочисленными в Клисе. Войска из близлежащих пограничных крепостей Книна, Скрадина и Островицы, вероятно, нашли убежище в Клисе, поскольку один за другим они пали. Ссылки на uskoks, forestieri и transfugae, «которые привыкли наносить урон туркам»  в гарнизоне Клиса, стали обычным явлением в начале 1530-х годов. В 1535 году капитан Антун Тадиолович из Сень сообщил, что при капитане Кружиче из Клиса было два вице-капитана, один из которых был ускок, Тома Гвозденич, а другой - местный уроженец. Изучив состояние войск в Клисе, он ответил: «Они очень бедны и живут ничем иным, как воровством и грабежом, поскольку у них нет другой юрисдикции, и среди платных солдат более 200 ... если бы они не были вынужденные жить грабежом, как они, сотни людей будет достаточно, чтобы охранять стены, с припасами и боеприпасами, и она не может быть взята через сто лет, будучи неприступной крепостью».

Клис никогда не был достаточно хорошо обеспечен, чтобы достичь этого состояния. В течение всего своего пребывания в Клисе и Сень капитан Петр Кружич постоянно направлял ходатайства королю Фердинанду, прося о возмещении платы за гарнизон, за припасы, а также за боеприпасы и предупреждая о возможности падения крепостей, особенно Клиса. В 1525 году два обеспокоенных венецианских синдика, выходящих за пределы своей юрисдикции на территорию Хорватии, сообщили, что, хотя Клис и его порт Солин были «местами наибольшей важности и высоко ценятся как находящиеся на проходе на турецкую территорию, так и у ворот в Трогир и Сплит, - тем не менее, - «Клис» находился в «худшем состоянии - в людях, припасах и всего остального, так что он находится в наиболее явной опасности». В ответ на просьбы Кружича двор часто призывал его продержаться до тех пор, пока не будут найдены припасы, и между тем поощрять гарнизон «как можно лучше». Сам Фердинанд подчеркивал «Республику Христову, вашу собственную славу и наше дело» в письме, призывающем гарнизон противостоять «притеснению этих самых чудовищных турок». Но войска не могли питаться славой, и Кружич отчаянно нуждался в том, чтобы держать крепость с солдатами, которые часто жили месяцами без оплаты.

Тем не менее, войска в Клисе держали свои силы, отражая османские осады и время от времени высаживаясь для нападения на османские базы. Однако чаще всего солдаты Клиса совершали набеги, основной целью которых было грабить, чтобы пополнить свои скудные пайки, как капитан Тадиолович из Сендж отметил в 1535 году. В этих набегах участвовали как регулярные войска, так и ускоки, грабя земли неверных, независимо от того, была ли официально война. Во время одного перемирия с османами Фердинанд упрекнул Кружича, сказав: «Вы предлагаете не только одолжение, но и помощь многим ускоку, приехавшим из турецких частей, и разрешаете им, вместе с вашими подчиненными, совершать множество вторжений и похищений людей, а также животных в указанных турецких местах, и наносить другой ущерб, захватывая добычу и пленников на венецианской территории.» Эти рейдеры утверждали, что «турки» являются их жертвами, будь то на османской или венецианской территории, не колеблясь брать османские караваны, когда они покидают Шибеник, провоцируя венецианцев, поскольку Фердинанд продолжал жаловаться. Другой набег привел к тому, что ускоки из Клиса захватили 1000 волов, 100 лошадей и 5000 овец у некоторых влахов по имени Поповичи (которые, по-видимому, привели свои стада в деревню Збичье, в районе Трогира, к зиме). В отношении этого рейда Кружич дал понять, что он считает пограничные гарнизоны защитниками христианства против турок и что в его глазах «все, кто живет за пределами горы», то есть все подданные Порты, были «турками» - и, таким образом, законные жертвы.

Осторожное отношение Синьории к османам, которые подверглись нападкам Клиса на торговлю Османской империей с Венецией и Дубровником, и определенное подозрение, что Кружич пытался вовлечь Республику в действия, направленные против османов,  гарантировали, что венецианцы оказали небольшую помощь в крепость, когда османы осаждали ее в 1536 году. Фактически, венецианский сенат прямо приказал Сплиту не оказывать никакой помощи Клису. Когда Петар Кружич был убит в бою, гарнизон уступил крепость османским завоевателям. Хотя Фердинанд жаловался на то, что в крепости содержалось определенное количество припасов, продолжали распространяться слухи о том, что плохое снабжение стало причиной победы Османской империи.

С падением Клиса в 1537 году традиционно начинается история об ускоках из Сень. Когда Клис сдался, гарнизону и гражданам было разрешено уйти до того, как османские войска заняли крепость. Именно эта группа ускоков и солдат, которые, как предполагали более поздние летописцы, бежали в Сень и восстановили там ядро ускокской организации. Между двумя гарнизонами было много связей. В течение как минимум шести лет (1523–29) Клис и Сень были объединены под командованием Кружича, и два гарнизона часто действовали вместе. Когда Клис попал к османам, Сень был ближайшим гарнизоном Габсбургов, хотя, поскольку в том же году разразилась война между Портой и Венецианской республикой, многие из ушедших ускоков, возможно, нашли место в близлежащем Сплите.

Однако начало активности ускоков в Сень датируется задолго до падения Клиса. В 1520-х и 1530-х годах термин «ускок» не использовался так свободно в связи с Сень, как с Клисом и Жумбераком на границе северной Хорватии, за исключением отдельного упоминания о Gjuro Ускоке в сеньском гарнизоне в 1530 г. Возможно, Клис, находящийся непосредственно на пути османских завоеваний в 1520-х и 1530-х годах был более ранним центром. И все же Сень также сообщает о подобных событиях в этот период. В конце 1520-х годов, когда османская угроза стала более неотложной, а иммиграция перед лицом османских завоеваний стала влиять на Сень, появились сообщения о рейдерской деятельности, исходящей от Сени. Венецианские представители побережья, озабоченные в 1520-х и 15-х годах миром с Портой, тщательно следили за действиями сеньчан. Приблизительно с 1524 года рейдеры из Сень начали грабить османскую территорию и захватывать османских торговцев и их товары в море - «и это, безусловно, следует называть пиратством», - отметил Сануто. Гарнизон Сень в эти годы проводил военные действия против османов, в частности, напав на Обровац, который османы захватили в 1527 году, и основав свой порт в 1530 году в успешной попытке помешать османам основать там военно-морскую базу. Но другие набеги имели целью грабеж и добычу как их более непосредственную цель. Весной 1533 года один из типичных набегов был проведен Matija Busanic, ускоком родом из гарнизона Островицы. Его группа сеньских ускоков разграбила османскую деревню, убив восемь «турок» и захватив несколько лошадей. Когда представитель пограничной службы Османской империи потребовал от венецианцев вернуть добычу, генеральный проведитор в Далмации направил войска в разные места для перехвата ускоков, «но эти воры бежали другим путем».

Ускоки Жумберака показывают хороший пример этого процесса. В 1530-х годах военными властями Габсбургов в Жумбераке было расселено около 3000 ускоков, беженцев из Боснии. Они отвергли привилегии, предложенные им вначале Габсбургами, которые поставили бы их, по сути, на положение крепостных. В конце концов они получили коронные земли на границе, которые они держали в качестве наследственных феодальных мест в обмен на военную службу. Они были подчинены исключительно властям военной границы и были освобождены от феодальных налогов и обязательств в течение двадцати лет, после чего они должны были платить один венгерский форинт за очаг (налог, эквивалентный филурии, выплачиваемой влахами на территории Османской империи). Хотя в этот момент Габсбургский двор ожидал, что на них впоследствии будут распространяться сельскохозяйственные обязательства, они никогда не навязывались. Три года спустя привилегии жумберакским ускокам обеспечивали постоянную ежегодную оплату их военачальникам и платили за рядовых ускоков в те месяцы, когда они были официально мобилизованы, и регулировали распределение добычи: две трети всего взятого в бою должно было принадлежать самим солдатам. Остальная часть должна была отойти к Королю, чтобы использоваться для специальных наград и выкупать тех в плену Османской империи. Те, кто не платил (и не имел официального звания на границе), сохранили всю свою добычу.

Хотя задолго до 1537 года в гарнизоне Сень существовали ускоки с территории Османской империи, совершавшие набеги так же, как и  ускоки Клиса, падение Клиса действительно повысило значение Сень как для ускоков, так и для военной границы. Граница Османской империи с Хорватией была теперь укреплена к северу до границ капитанства Сень. В 1540 году Венеция, после короткого периода поощрения военных колонистов во время войны Священной лиги, прекратила вербовку ускоков, когда она возобновила мир с Портой, и Сень стал магнитом для ускоков, которым больше некуда было бежать.

 

Происхождение и число

Спойлер

Национальный или этнический состав ускоков особенно сложно определить на основе случайных современных наблюдений. Изредка отмечается, что человек принадлежит к необычной национальности, как и несколько ускоков с западного берега Адриатического моря и крмпотских влахов (крмпочани) из Обровацкого края, которые, по-видимому, сохранили отдельный национальный характер в семнадцатом веке. В конце шестнадцатого века венецианцы объяснили душераздирающие сердечные отношения между ускоками и ополчением в Далмации с точки зрения национальной идентичности: «Ваше Спокойствие никогда не будет хорошо воспринято хорватами против ускоков, так как и тот, и другой это одна и та же нация». Те же национальные категории используются для объяснения острого конфликта между ускоками и венецианскими албанскими войсками. Габсбургские источники также иногда идентифицируют ускоков в Сень как хорватов - обычно в оппозиции к так называемым немцам (подданным Внутренней Австрии), которые имели право на определенное количество мест в гарнизоне. Однако национальность была лишь изредка аспектом, который наблюдатели признали соответствующими их интерпретациям поведения ускоков. Чаще современные источники опираются на государственную юрисдикцию или гражданство, повторяя некоторые вариации формулы, использованной ректором Шибеника в конце шестнадцатого века: ускоки из Сени «имеют три нации или юрисдикции: во-первых, имперские [Габсбургские] уроженцы этой области; во-вторых, турецкие подданные; в-третьих, подданные Сеньории».

Пока достаточно отметить, что как наблюдатели, так и сами ускоки использовали словарь национальной или этнической идентичности как один из способов описания происхождения ускоков, используя термин «хорват», «славянин» или иногда «морлах» (в венецианских источниках). Подчеркнуть связи Ускока с коренным населением островов, побережий и внутренних районов и, реже, комментируя присутствие других национальностей (влахов, итальянцев, албанцев, «турок», немцев) в рядах ускоков.

 

 

Районы рейдов.

Спойлер

Районы рейдов. У ускоков Сени было три основных области действия: Османская Лика, территория к востоку от горного хребта Велебит; Герцеговинские внутренние районы дальше на юг, особенно районы за пределами территории Дубровника; и воды Адриатики.

Лика была областью, ближайшей к ускокам, и легче всего добраться из Сень по суше. Это было местом большинства ранних набегов ускоков, но, так как набеги османов и ускоков разграбили провинцию, она предлогала меньше в плане добычи. Когда Османы переселили и укрепили Лику в 1580-х годах, рейды там также стали более опасными. Ускоки продолжали посылать туда экспедиции, но, за исключением случайных успешных набегов ради скота, они приобрели более обычный военный характер, так как отряды ускоков сожгли города и разрушили османские укрепления. Дальнейшие экспедиции ускоков стали обычным явлением, когда ускоки отплыли на юг и нанесли удар через венецианскую или рагузскую территории в глубь Боснии и Герцеговины. Эта новая зависимость от морских маршрутов для достижения своих целей, возможно, способствовала одновременному увеличению добычи в море, поскольку они рискнули проникнуть в воды, которые раньше редко посещали. В 1588 году венецианская коллегия дел Militia da Mar заявила, что за последние два года ускоки «не только выросли в количестве, но и стали более качественными» из-за богатой добычи, которую они брали в море, «не сомневаясь, что набеги, которые они совершают по суше, очень малы, обычно состоят из угона животных или захвата какой-то души или другого, по большей части либо бессильных стариков, либо женщин». Ускоки никогда не были исключительно или даже прежде всего морскими рейдерами. Их пиратство было в основном связано с разграблением судов, которые они нашли в порту, часто во время экспедиции для рейдов во внутренних водах. В отличие от корсаров Северной Африки или Мальты, они обычно не брали корабли в качестве призов, чтобы переоборудовать их в корсары, а вместо этого перезагружали свои товары в свои небольшие, ладьи. С их помощью они могли бы легко удивить стоящий на якоре корабль, высадиться незамеченным для быстрой высадки вглубь поселка, или поспешно бежать среди островов, или, если необходимо, покинуть ладью на берегу перед лицом неожиданного преследования. Только в самом конце периода ускоков, когда Andrija Frletic и другие приняли службу у вице-короля Неаполя, ускоки стали глубоководными корсарами.

В шестнадцатом веке экономика Сень почти полностью основывалась на грабежах. Чтобы снабдить город, ускоку нужны были регулярные и прибыльные рейды - или регулярная дань в обмен на воздержание от таких рейдов. Эта потребность в добыче помогла определить тип действий, которые инициировали ускоки, районы, на которые они совершали набеги, и, в некоторой степени, их жертвы. По необходимости рейдерство было связано с торговлей. Тем не менее, ни ускокам по отдельности (за исключением нескольких случаев), ни городу в целом не удалось сделать торговлю добычей основой более широкого коммерческого предприятия. И ускоки, и сеньцы оставались зависимыми за средства к существованию от постоянного грабежа.

 

 

Организация ускоков и их командиры

Спойлер

По словам Паоло Сарпи, население Сень можно разделить на три группы: местные, ускоки получавшие плату и вентурини.

Туземцы [casalini] - это те, кто родился или вырос в городе, и проживали там несколько поколений. Их также называют гражданами [cittadini] и насчитывают около ста. Еще двести получают плату [stipendiati], больше по названию, чем на самом деле, и делятся на четыре компании по пятьдесят в каждой с четырьмя капитанами, которых они называют воеводами. Но помимо этих четырех есть и другие лидеры ускоков [capi], так называются все те, кто может вооружить ладью, чтобы заняться пиратством. Бродяги и те, кто недавно покинул Османскую империю, или те, кто был изгнан из Далмации или Апулии, которые не имеют постоянного места жительства в Сень, присоединяются к ним и группируются в группы. Все эти последние называются Вентурини и находятся под командованием лидеров, те их назначают в ладьи, в котором они выходят, то в небольшом количестве, то в больших количествах, разбойничая и грабя окрестности.

Описание Сарпи дает достаточно точную картину военной организации Сень в шестнадцатом и начале семнадцатого веков: гражданское население, причастное к действиям ускоков; наемный гарнизон ускоков, редко выплачиваемый (и небольшой гарнизон «немецких» солдат в качестве охраны для крепости, хотя Сарпи не упоминает их под рубрикой «ускоков»); и большая группа неоплачиваемых вспомогательных групп со своими собственными лидерами, все под командованием нескольких высокопоставленных офицеров ускоков, подчиняющихся капитану Сень, назначенному военной границей.

Гражданское общество в Сень было организовано в соответствии с его собственными традициями, кодифицированными в уставе, записанном в 1388 году, до того, как Матиаш Корвину провозгласил Сень свободным королевским городом, и в то время как город все еще признавал Франкопанов(хорватский знатный род) своими лордами. После того, как город стал центром капитанства в 1469 году, административная власть постепенно накапливалась в руках капитана, который стал не только военным, но и гражданским авторитетом. Тем не менее, несмотря на изменения в статусе Сень в последующие века его социальная и политическая организация по-прежнему в значительной степени регулировалась в соответствии с положениями статута 1388 года. Помимо установления административного и правового кодекса, в уставе была отражена социальная структура Сень, в которой подробно изложены привилегии и обязанности жителей. Согласно этому документу, общество было разделено по нескольким направлениям. Как и в других уставах коммуны того периода, жители Сень были сгруппированы в две категории: коренные жители и иностранцы. Местные жители были далее разделены на дворян и не дворян. Все дворяне, которые жили в городе, были гражданами; субъектами были те, кто жил в районе города. Устав детализирует права и обязанности дворян и не дворян Сень. В нем кратко затрагиваются права и обязанности иностранцев, по большей части в связи с регулированием их экономических отношений (большинство иностранцев в Сень, вероятно, были итальянскими купцами в то время, когда устав 1388 года был записан). В версии закона 1640 года зафиксирована третья категория, которая тем временем приобрела значение: incoloe, постоянные жители города без особых прав, которые включены с дворянами и гражданами в положения, регулирующие отношения с капитаном Сень.

Ускоки, пришедшие в Сень из-за пределов района, были иностранцами или incoloe; они были вне иерархического порядка общества Сень, и поэтому они не пользовались привилегиями дворян, даже если они обладали чужим титулом, и на них не распространялись обязательства граждан, даже если они были рождены простолюдином в другом месте. Таким образом, иммигранты из ускоков, хотя и жили в городе, теоретически оставались юридически вне гражданского общества Сень, подчиняясь только военным властям.

В 1550 году Ленкович также предложил построить на холме за стенами Сени крепость, чтобы не дать врагу воспользоваться этим высоким положением. Эта крепость, называемая Nehaj (Не бойся), была закончена к 1558 году и стала вторым оплотом сил Военной границы в Сени, с ее превосходным местом и обороной, а также закрытыми резервуарами и магазинами снабжения. Здесь немецкая охрана была размещена вдали от города, вероятно, отчасти по замыслу, поскольку сменяющие друг друга капитаны Сень были заинтересованы в том, чтобы держать свои немецкие войска строго под своим собственным контролем в качестве лояльных подчиненных, не загрязненных конфликтами интересов, порождаемыми вовлечением в городские дела. Судя по их показаниям в расследовании отношений между капитаном и ускоками в 1582 году, многие из этих военнослужащих смогли служить в крепости в полной изоляции от жизни города, всего в десяти минутах езды на вершине холма. Когда его спросили, что он знал о недавних событиях в Сень, один из этих охранников Veitt Mallner ответил, что «он ничего не знает, потому что уделяет внимание своей службе в крепости и редко ходит в город». В то время это положение дел было подкреплено тем фактом, что, как отмечали многие товарищи Mallner, они не понимали хорватского. Более поздние представители Военной Границы будут жаловаться на то, что немецкие охранники были вытеснены хорватами, чья лояльность к капитану была подозрительной из-за их большей способности ассимилироваться в Сень. Тем не менее, еще в 1611 году счетовод в цитадели Stefan Cirfus на допросе по аналогичному случаю неподчинения ускоков заявил: «Бог знает, я ничего не знаю об этих делах, поскольку у меня есть должность в цитадели, и поэтому я не обращаю внимания».

По прибытии в Сень новый рекрут присоединился бы к Вентурини. Слово происходит от итальянского ventura (fortune) и, по-видимому, является венецианским вариантом venturiere, солдата удачи. Название было принято военной границей Габсбургов, и неоплачиваемый вспомогательный персонал Ускоков в Сени назвал себя vinturini, одомашнив итальянское название. Когда они впервые приехали в Сень, по словам Vettor Barbaro, эти новобранцы были «допущены к страже и рядовым охранникам города как новые люди, чьей лояльности нельзя так легко доверять; они замещают в операциях на границе и со временем и доблестью приходят к оплате и прерогативам других». Можно сказать, что многих ускоков, не полностью занятых как ускоки, которые жили недалеко от Сень, на островах и на побережье и регулярно участвовали в набегах ускоков для получения доли в добыче, вероятно, следует также считать вентурини. Коренные жители Сень, которые совершали набеги как ускоки, не занимая оплачиваемой должности в гарнизоне, также были включены в группу Вентурини, в отличие от стипендиатов.

В сообщениях всегда упоминается больше о Вентурини в Сень, чем о платных ускоках - по понятным причинам, поскольку Военная граница ограничивала количество оплачиваемых мест. Существует немного статистических данных о количестве вентурини в Сени до 1577 года, хотя их присутствие часто упоминается. Новые новобранцы из ускоков продолжали прибывать в Сень еще в 1600-х годах. Именно с 1580-х годов число Вентурини внезапно выросло, так как в Сень прибыло еще больше иммигрантов с границ (см. Таблицу 1). Начиная с этого периода, Вентурини играл более важную роль в обсуждениях ускоков, особенно в анализе набегов ускоков и в планах по его контролю. С середины 1580-х годов, когда многие новобранцы начали приходить в Сень из Далмации или через венецианскую службу в Далмации, некоторые наблюдатели приравнивали Вентурини именно к этим венецианским подданным и видели в них причину изменения характера набегов ускоков. Архиепископ Минуччи специально связал приток венецианских авантюристов с неизбирательным рейдерством: «Эти [Вентурини] были не только турецкими подданными, но и подданными венецианских владений, либо беглецами из галер, либо теми, кто удалился в это убежище, опасаясь заслуженного наказание за свои преступления, или тех, кто пришел сюда естественным путем, из-за своей злой природы или из-за желания грабежа... Искусство грабежа стало к тому времени настолько распространенным, что даже сами граждане Сень, привыкшие ранее жить скромно или по собственному усмотрению, начали вести эту торговлю».

Будучи солдатами удачи, у Вентурини не было ни официального положения, ни платы, и они жили исключительно за счет своей доли грабежа. Характер Вентурини и их необходимость совершать набеги многое объясняют о лидерах, которых они выбрали, и о степени, в которой они охотно подчиняются власти. В их рядах были самые последние новобранцы в Сень, те, кто имел самые хрупкие связи с остальной частью организации ускоков, и те, кто был наименее ассимилирован в сообщество ускоков. Поскольку это был первый шаг в карьере ускока, среди Вентурини также были молодые холостяки, еще не достигшие военного опыта и семейных обязанностей. Такие люди стремились проявить себя, а также обеспечить себя в успешных и славных действиях. Лидер Вентурини должен был уметь планировать и проводить такие набеги, и именно такие качества проницательности и смелости больше всего подчеркиваются среди таких людей. И наоборот, Вентурини не желали следовать за теми, кто требовал, чтобы они тихо сидели дома, когда этого требовали власти Габсбургов. Они могли восстать против таких приказов, и их было трудно наказать- потому что они не получали плату, чтобы их удержать. Всякий раз, когда Хофкригсрат и эрцгерцог желали реформировать Сень и осуществлять больший контроль над операциями ускоков, именно эти Вентурини, наиболее нестабильные элементы среди ускоков, были изгнаны или удалены в отдаленные крепости, в то время как те, кто был оставлен в Сень, были пожилые,  ускоки на оплате и те, у кого есть жены и дети, которые с меньшей вероятностью восстанут.

 

Стипендиаты отличались от Вентурини по определению тем, что они были зачислены в списки воинских пограничных войск и должны были получать оплату за службу в гарнизоне Сень. Заработная плата и прерогативы положения в гарнизоне могут прийти к ускоку через «время и доблесть». В конечном счете, это было на усмотрение Комиссии. На практике, однако, продвижение в ускоки зависело от рекомендации местного представителя Военной границы (капитана или вице-капитана) или воеводы, под командованием которого он должен был быть поставлен. Доблесть и опыт были очевидными качествами требуемые в гарнизоне, но так как распределение мест контролировалось несколькими высокопоставленными офицерами, другие качества (такие как послушание или даже менее очевидная военная квалификация) могли играть роль.

Ускоки называли лидеров харамбашами; эти отряды состояли от десяти до тридцати ускоков, обычно столько, сколько нужно людей для ладьи, используемой для набегов. В записях 1590-х годов, когда число ускоков были на пике, упоминается от двадцати пяти до тридцати харамбашей или командиров судов.

Способность «вооружать судно, чтобы идти в пиратство», подчеркнуто Сарпи в качестве квалификации для руководства ускоками, могла быть отчасти экономической. Харамбаша иногда называют владельцами своих судов, а некоторые лидеры ускоков даже строили ладьи в соответствии с их собственными требованиями в Риеке или Триесте. В 1585 году Capitano contra uscocchi захватил три особенно крупных таких судна «великолепной красоты и в полном порядке: два с шестнадцатью веслами и третий с двенадцать. Ускоки часто выходили на этих трех суднах, потому что они удобны и пригодны для добычи трофеев из-за их размера и потому, что пятьдесят таких негодяев могут сесть в каждую из них». Харамбаша, у которого не было средств, чтобы купить подходящее судно или построить на заказ всегда мог попытаться найти судно где-нибудь на побережье.

Сначала Военная граница лишь утверждала воевод, выбранных самими ускоками, и предоставляла им стипендию. В военном отношении авторитет воевод был самым сильным, как предполагает этимология этого термина. Они организовывали и проводили рейды, собирали информацию и определяли тактику и области деятельности. Воеводы также отвечали за дисциплину в рядах ускоков. Организация часовых Сень была одной из их обязанностей. Люди, которые не явились на смену или, в одном случае, были найдены пьяными при исполнении служебных обязанностей, оказались брошенными в башню воеводами «чтобы в следующий раз они были более прилежны к своим часам». Власть воевод над ускоками отнюдь не была абсолютной. Как и другие автономные пограничные военные организации, ускокские группы Сень взращивали идеал коллективной ответственности за решения, в которых участвовали все ускоки, - примитивную демократию.

Когда рейды ускоков служили интересам военной границы, авторитет воевод не подвергался сомнению. Однако с середины 1500-х годов император, эрцгерцог и Хофкригсрат все чаще требовали контроля или прекращения рейдов из-за требований внешней политики Габсбургов. В течение 1580-х годов Сеньские воеводы успешно игнорировали или сопротивлялись этим требованиям, в основном из-за их влияния среди ускоков. Однако когда в 1591 году после экспедиции под Огулин Юрай Даничич был объявлен пропавшим без вести, генерал границы немедленно приказал заполнить вакантную должность «квалифицированным человеком». С тех пор капитан Сень и Власти Военной Границы играли гораздо более активную роль в отборе воевод. К 1590-м годам стало обычным, что в Сени было четыре воеводы. Они все еще были отобраны из рядов активных лидеров ускоков, которые доказали свою ценность в рейдах и которые могли заслужить уважение среди ускоков. Однако теперь воеводы также должны были быть приемлемы для властей военной границы, доказывая свою лояльность своей готовностью выполнять приказы своих начальников. Капитан и Хофкригсрат получили более высокие зарплаты и более широкие привилегии для привилегированных воевод, пытаясь установить больший контроль над действиями ускоков, ассимилируя их лидеров, разрушая демократический характер принятия решений ускоков и вбивая клин между лидерами и рядовыми членами. В середине шестнадцатого века многие воеводы занимали свои посты в течение многих лет, даже десятилетий, но к началу семнадцатого века произошла быстрая текучка, и в их рядах появилось гораздо больше имен, многие только на короткие периоды.

По мере того, как пост воеводы стал в большей степени зависеть от официальной поддержки, воеводы оказались в затруднительном положении. Посредники между ускоками и иерархией военных границ, они оказались между потребностями первых и требованиями последних. Игнорирование или противодействие официальному давлению может привести к мести со стороны капитана или военного суда в Карловаце. С другой стороны, если воеводы пытались обеспечить выполнение требований Военной Границы особенно когда не было никаких других положений о поддержке ускоков, их попыткам оказывали сопротивление в Сень, они теряли доверие, уважение и послушание рядов, и разрыв между воеводами и ускоками увеличился. Разногласия между самими воеводами по поводу того, что являлось законным рейдерством, еще больше ослабили их власть над их войсками, которые продемонстрировали свое возмущение за счет усиления частных рейдов.

Капитан Сень, представитель военной границы в Сень, был титульным командиром ускоков. Он был офицером военной границы, выбранным после реорганизации границы в 1578 году Хофкригсратом из кандидатов, предложенных во владениях Внутренней Австрии. Обязанности капитана, как описано в 1601 году, заключались в том, чтобы «оплачивать и увеличивать или отклонять стипендиаты, назначать капитанов для укреплений в его юрисдикции по его усмотрению, организовывать и совершать набеги по своему усмотрению; но он признает в качестве своего начальника генерала Хорватии, который проживает в Карловаце». Он также отвечал за дисциплину среди ускоков и должен был проводить официальную политику в этом отношении.

Хотя Хофкригсрат или генерал в Карловаце обычно диктовали характер военных операций, организованных капитанами Сени, капитаны не всегда были надежными инструментами центральной политики. Они часто отсутствовали в Сень, следя за потребностями своих собственных поместий, путешествуя в Карловац или в Габсбургские дворы, оставляя Сень под командованием подчиненного (вице-капитана или администратора крепости, который иногда был воеводой, иногда чиновник Сень). Во время этих длительных пропусков ускоки действовали так, как считали нужным, без ограничения прямого представителя военной границы. Но даже когда капитан жил в резиденции, ему часто приходилось смотреть сквозь пальцы на действия ускоков, которые не полностью соответствовали инструкциям, полученным им от Хофкригсрата.

Но были и другие, более корыстные причины отношения капитанов к набегам ускоков. Капитан Сень, как и другие офицеры на границе, получал субсидии, получаемые от владений Внутренней Австрии, и как и другие оплаты, эта выплата поступала нерегулярно. Помимо этого источника дохода, капитан получил часть добычи ускоков, которая варьировалась в течение столетия. В 1558 году доля, получаемая представителми военной границы составили четверть добычи с пятнадцатью дукатами, часть которой была передана чиновникам границы, а часть - капитану. Позже в этом столетии доля капитана была установлена на уровне одной десятой, хотя в качестве подарка ему, возможно, могли подарить лучшую часть грабежа. В 1600 году в ходе реформы Сень капитану было отказано в доле в добыче, а затем он ходатайствовал о пропорциональном увеличении его заработной платы.

 

Сообщение отредактировал Anri: 06 сентября 2019 - 18:44

[Alias]

О, я как раз оттуда ) Велебит, Задарская жупания, Лика. Даже был в "крепости" ускока Стояна Янковича в Исламе Грчькем.
Потом как-то фото выложу, когда руки дойдут всё упорядочить.

[Anri]

Описание и изображение ускоков, плюс хорваты

 

Чезаре Вечеллио 1590 г.

 

Спойлер

 

В 1597 г. венецианцы поймали главаря(харамбашу) ускоков:
 

Человек высокого роста с густой бородой и черными волосами, с пучком волос на голове, хорошо одетый по ускокской манере, в штанах из ярко-красного сукна, возраст - насколько можно судить по его внешности - около тридцати шести лет.

 

 

 

В 1613 году капитан вооруженного венецианского судна сообщил о нападении на группу людей:

 

Я полагаю, что они были ускоками из Сень, из-за своих чистых белых рубашек и gecerme [gecerme-жакет, куртка без рукавов], которые они носят сверху, так чтобы рукава рубашек были видны снаружи.

 

 

Джованни да Фермо дает более подробное описание ускоков в 1620 г.

 

Их одежда, ускоков - это пара штанов, которые в целом простираются до лодыжек, а от колен вверх они не такие тесные, сделаны из шерстяной ткани, от голеней до пят расщеплены, скрепленные железными или серебряными застежками, на ногах пара чулок из сукна с опанцами, и куртка чуть ниже талии, с полурукавами, поверх рубашки с короткими, широкими рукавами, так что их руки наполовину обнажены, и поверх этого они носят длинное платье в венгерском стиле: и если случится так, что нужно пересечь реку с водой, не снимая штанов, ослабив эти застежки, они натягивают штаны на колено и бедро. Поэтому, когда на войне им приходится пересекать реку, они не раздеваются и им не нужно снова одеваться. Опанцы похожи на подошву из сырой кожи с такими длинными волосами, которые скручиваются по бокам, а весь каблук и носки переплетены кожаным шнуром (туго натянутым), они так подвижны в теле и ногах, и эти (опанцы) настолько долговечны, что по скалам и камням можно ходить без перерыва в течение месяца. Их оружием является аркебуза, на котором одна петля сделана на прикладе, а другая на вершине, в которую они натягивают длинный шнур, так что аркебуза переброшена через плечо. Другое оружие - это сабля(scimitarra), или тесак(mannarino), или копье, или железная трость(буздоган). Зимой носят плащ, длинный до земли, называемый «copínich» на их языке, у которого есть воротник до пояса, который, под дождем, натягивают его на голову, чтобы покрыть ее, подвязанный так чтобы он не поднимался с головы ветром.

 

 

Янез Вайкард Вальвазор про ускоков Жумберака 1689 г.

 

Мужчины одеваются точно так же, как хорваты, только некоторые из них носят довольно маленькие шапки, размером всего с ладонь. Некоторые люди подвязывают такую шапку под подбородком у горла, чтобы не упала. И все мужчины носят опанцы, штаны и платье, такие же как хорваты, также в основном из крашенного сукна. Штаны и чулки также соединены хорватским способом.

Некоторые могут похвастаться большими и длинными бородами, но некоторые срезают их полностью ножницами и просто позволяют верхней части бороды расти. Они также стригут свои головы и оставляют длинный локон или пучок волос на передней части, и для некоторых такие локоны остаются такими же скупыми, как у турков. Некоторые также носят большие шапки на головах, точно также, как хорваты, такой пример можно увидеть на гравюре, на которой мужчина низко кланяется монаху. Один в шляпе смотрит на монаха, а другой в шапке смотрит на попа, то есть священника.

 

Спойлер

Ускоки Жумберака

 

Хорваты

 

Капитан Сень Иван Ленкович (ум. 1569 г.)

Спойлер

 

Современные реконструкции ускоков

http://totalwar.fun/...ниты/?p=1120054

Сообщение отредактировал Anri: 19 сентября 2019 - 18:06

[Anri]

Каменные головы с дверных арок города Сень, экспозиция замка Нехай. Ассоциируют эти головы с ускоками "glava Uskoka". Датируется они временем по XVII век.

Спойлер

[Anri]

Взятие Клиса ускоками под руководством Георгия Ленковича в 1596

 

 

Биография Георга или Юрая Ленковича на хорватском

https://hrvatski-voj...vjek-preokreta/