Глаза татарки радостно сверкали.
- Измаил объявился? - с порога спросил Ольгерд.
- Еще нет.
- А Сарабун?
- Лекарь прислал гонца с запиской. Сообщает, что тело старого бея подготовлено к погребению по вашему христианскому обычаю, но к закрытию ворот он не успевает и заночует в ногайском лагере.
Отвечая на вопросы, девушка мечтательно улыбалась. У Ольгерда поводов для веселья не было.
- Чему радуешься? - поинтересовался он, только сейчас осознав, что Фатима встречает его не в привычном костюме казачка, а в узком, подчеркивающем стройность фигуры черно-красном шелковом платье.
- Я радуюсь тому, что мы с тобой сейчас одни во всем доме, - ответила девушка, запирая за Ольгердом дверь.
- А где же слуги?
- Слуги живут в пристройке на заднем дворе. Пока тебя не было, я велела приготовить ужин, налить ванну для омовения и до рассвета из своих комнат носа никому не казать.
Девушка сделала попытку прильнуть к Ольгерду, но остановилась, упершись в его руки.
- Ужинать не буду, я же только с королевского пира, сыт. А вот помыться бы не помешало. Так здесь есть ванна, ты говоришь?
Фатима коварно прищурилась и кивнула.
- Я, чтобы хоть чем-то себя занять и проверить , насколько безопасно это место, решила осмотреть весь дом, от подвалов до чердака. Обнаружила в амбаре большой деревянный чан. Велела перетащить его в одну из свободных спален, разжечь там камин, да кипятку наносить. Потом погнала служанку в лавку за лучшим сирийским мылом. Конечно, лучше стамбульских терм ничего нет на свете лучше, но для города неверных и такое сойдет. Ты с дороги, после походов и боев будешь косточки свои греть, а твой верный казачок спину тебе потрет ... Шторы у здешних хозяев плотные, запоры крепкие, а стены толстые. Любиться можно вволю, без оглядки. Не так, как в лагере, где не скрипнешь, не вскрикнешь ...
Ольгерд, отягощенный свалившимися на него горестями и заботами, о девичьей любви позабыл напрочь, а потому сразу и не понял, о чем она говорит. Когда понял, сам себе устыдился. Представил себе, как опускается он в горячий дымящийся чан, благоухающий изысканными восточными ароматами, а вслед за ним туда забирается Фатима и его воинское естество возжелало насладиться девичьим телом так остро, что, не собери он остатки воли в кулак, до ванны дело могло бы и не дойти. Однако взял он себя в руки, сказал себе, что сластолюбие - тяжкий грех и ответил, приглушая объявившуюся вдруг в голосе хрипотцу:
- Прости. Устал страшно. Не до того мне сейчас. За ванну спасибо, окунусь разок, чтобы пыль с тела смыть, а потом на отдых пойду. Завтра день будет тяжкий - Тараса хоронить, Душегубца искать, с Темир-беем непростой разговор вести. И ты тоже отдохни. Да не затворничай, слуг в дом позови, чтоб было кому у дверей караулить, мало ли что еще этой ночью произойдет. И переоденься в старое платье. Чую я , что у здешних стен могут быть не только уши, но и глаза ...
Девушка, явно не ожидавшая, что все ее чары окажут на Ольгерда действие не большее, чем комариный писк, поменялась в лице. С трудом удержавшись от обидных слов, фыркнула, крутнулась на месте, хлестнув его по ногам взметнувшимся подолом и вылетела из прихожей залы, словно на нее плеснули горячей смолы плеснул.
Видать большие надежды она на эту ночь возлагала, вздохнув от обиды полумал Ольгерд. Обижать Фатиму не хотелось, не заслужила она такого обращения и зла никому не желала, как ни крути. Но услаждать свою плоть, зная что тело Тараса еще не предано земле он не мог.
Обещанную ванну Ольгерд отыскал по струящемуся из-за открытой двери пару. Скинул одежду, погрузился в обжигающую воду, застонал от удовольствия. При походной своей и не особо заможной жизни в такой роскоши мылся едва ли не в первый раз. Сидел поливая голову из ковша, пока вода не начала остывать. Чувствуя что вот-вот заснет, вылез, вытерся приготовленным полотенцем, накинул от греха подальше огромную, словно нераскроенный льняной холст, банную простыню и перешел в собственную спальню.
Ощущая как на плечи и голову тяжелой истомой наваливается сон, опустил голову на непривычно мягкую подушку, подтянул воздушное пуховое одеяло, закрыл глаза.
Сколько спал - неведомо, но выспаться определенно успел - голова была ясной, словно хрустальная вода из чистого горного ручья, а тело нежилось в сладкой истоме. Очнувшись, сообразил, что его разбудило. Шорох за дверью.
Незапертая дверь тихо скрипнула. Ольгерд сунул руку под матрац, где по въевшейся в кровь привычке был припрятан пистоль. Но оружие ему не понадобилось, в комнату ящеркой скользнула Фатима. Девушка, упорная, как английская собака-ищейка, похоже справилась с обидой и, несмотря ни на что, решила довести начатое дело до конца. Выполнив ольгердов приказ она теперь была в наряде парубка, который, в свете заглянувшей в окно полной ярко-желтой луны делал ее еже привлекательнее и желаннее.
Не говоря ни слова, Фатима задвинула за собой засов, споро расшнуровала завязки на шароварах и, взявшись за край, стала стягивать через голову рубаху. Взгляду Ольгерда открылись мосластые мальчишечьи бедра, которые скрывали в себе больше сладострастия, чем пышные фигуры многих красавиц, а вслед за ними и круглые высокие груди с отвердевшими, возбужденными сосками.
Девушка, обладавшая лисьей хитростью и настоящим звериным чутьем, точно угадала самый выгодный для себя момент. Распаренный и отдохнувший, Ольгерд уже набрался сил, чтобы ее хотеть, но недостаточно для того, чтобы сопротивляться.
Обнаженная девушка уселась на него сверху прямо на одеяло. Тонкие пальцы начали играть волосами, опустились к плечам. Ноготки царапнули по груди. Фатима потянула за край одеяла и чуть привстала, чтобы вытянуть его из-под себя.
- Нет, - сдерживаясь изо всех сил, чтобы не закричать, из последних сил прохрипел Ольгерд.
Девушка, не оставляя своего занятия, склонилась над ним так, что кончики их носов коснулись друг друга.
- Что же так? - спросила она. Ольгерд ощутил в ее дыхании запах мяты и душистых степных трав.
- Прошу тебя, уходи. - он взялся рукой за одеяло, пытаясь вернуть его на место. - Смерть кругом, до утех ли сейчас?
- Любовь и смерть всегда рядом ходят, - ответила девушка. - Мы живы остались, и слава Аллаху. Отчего бы сейчас не порадовать свою бренную плоть? Может завтра уже будет поздно?
Девушка решительно вырвала одеяло из ольгердовой руки, стянула его, отшвырнула на другой конец спальни и, опустившись, начала укрощать его, словно опытная наездница строптивого жеребца.
После того, как между двумя разгоряченными телами не осталось даже такого призрачного препятствия каким было тонкое пуховое одеяло, тело ольгерда окончательно вышло из повиновения у разума. Руки его сжали бедра девушки так, что она громко застонала. Массивная кровать из крепкого дуба содрогнулась раз, потом другой. Спинка ее все сильнее и сильнее билась об стену, пока с гвоздя не сорвался и не упал с грохотом на пол портрет какой-то важной и хмурой дамы. Но этого никто заметил.
К тому времени как они, обессиленные, отдыхали - Ольгерд откинувшись на подушку, Фатима - сладко посапывая у него на груди, луна давно уже перестала бесстыдно пялиться на происходящее в спальне и проделала более трех четвертей своего обычного ночного пути.
Ольгерд как можно тише постарался подвинуться, чтобы размять затекшую руку. Девушка мигом открыла глаза и забегала руками по телу, явно намереваясь продолжить утехи. Ольгерд уже давно плюнул на все и не возражал. Но не успели они вновь слиться, как из-за двери раздался осторожный, но настойчивый стук.
- Пан полковник! Это я, Йозеф! -Ольгерд узнал голос привратника. - Там у дверей жебрак вас спрашивает. Говорит, что он с вестью от какого-то пана Эйшмайла. Я его гнать хотел, да он ругается и грозит. Говорит что бардзо плина справа. Перепрошу пана, что дело очень срочное. Что прикажете делать?
- Скажи пусть ждет , я сейчас спущусь!
По коридору зачастили удаляющиеся шаги. Ольгерд осторожно поднял девушку над собой, пересадил рядом на кровать и потянулся к стулу, на спинке которого белела свежевыстиранная рубаха.
Посланцем Измаила оказался оборванец со впалыми голодными глазами, который на сажень вокруг себя источавший густой липкий запах городской помойки. Место , к которому он вел Ольгерда с Фатимой, оказалось на другом конце города. Коней, чтобы не на делать лишнего шума, они не брали, шли долго и добрались до места уже к концу ночи, когда скупое на звезды небо Подолии начало помалу светлеть.
Как выяснилось, целью путешествия было массивное, раскинувшееся на целый квартал двухэтажное здание с двускатной крышей и пристроенной колокольней. Окруженное множеством пристроек, оно одновременно напоминало церковь, ратушу и академию. Такое совмещение жилого, присутственного и духовного мест Ольгерду было хорошо знакомо - в землях Речи Посполитой едва ли не каждый большой город имел миссию одного из самых влиятельных орденов Римской церкви.
- Иезуитская коллегия, - тихо произнес Ольгерд. - Но что, чорт возьми, здесь делает Душегубец?
- Что за коллегия? - переспросила Фатима.
Ольгерд прижал палец к губам, молчи мол, все объясню потом и потянулся к поясу за ножом. Из узкого переулка, чернеющего напротив главного входа вынырнул человек в остроконечном капюшоне. Человек заметил Ольгерда, махнул рукой: «Не маячьте на виду» и подозвал к себе провожатого. Оборванец сливаясь со стеной соседнего дома, ринулся навстречу египтянину. Поравнявшись с ним зашептал на ухо, в ответ получил монету и, рассыпавшись в неслышных благодарностях, шустро растворился в предрассветной дымке, спустившейся на безмолвные улицы.
Совет проводили в тесной нише, под возбужденное сопение Фатимы, не пришедшей еще в себя после бурной ночи. Измаил в двух словах рассказал о своих поисках:
- Вначале пошел на здешний рынок. У торговцев глаз острый, нового человека всегда запомнят. Они направили меня к здешним ювелирам. А те рассказали про Дмитрия. Оказывается, наш Робин Гуд предлагал им купить драгоценности, несколько цепей и колец. Золото, по словам почтенного Шимуна, было явно награбленное, соответственная предложена и цена. Продавец вначале за саблю схватился, но скрипнул зубами и согласился, видать деньги были очень нужны. Опасаясь того, что промышляющий разбоем незнакомец таким образом проводит разведку будущей жертвы, Шимун отправил вслед за ним одного из своих многочисленных племянников, который отследил его от цитадели до заброшенной часовни, куда он входил, переодевшись в платье горожанина. Выкупив у ювелира нужные сведения, я отправился к указанному месту и едва не столкнулся с Душегубцем нос к носу. Отследив, как он зашел в иезуитскую коллегию, я послал за вами гонца (простите, но среди ночи в на улицах никого приличнее не нашлось), а сам остался следить за зданием.
- Он еще там? -спросил Ольгерд.
- Судя по всему, да. Входы и выходы в коллегию имеются только с этой стороны, сзади глухая стена.
Ольгерд потрогал рукой усы.
- Ты что-то понимаешь, Измаил?
- По крайней мере догадываюсь. Во времена Смуты за его отцом, Дмитрием Самозванцем, стояли именно иезуиты. А наш Душегубец, похоже, твердо вознамерился идти по стопам отца. Вижу во всем происходящем только одно - он готовится объявить себя внуком царя Иоанна Васильевича.
- Да по мне хоть дочерью Римского папы. Что делать будем, ждать?
- Время сейчас против нас, - покачал головой египтянин. - Он королевский фаворит. Взять его днем будет гораздо сложнее.
- Тогда делаем так. Ты остаешься на улице, следишь чтобы не сбежал. Я с Фатимой грохочу в двери как подгулявший хозяин, представляюсь посланцем от короля, говорю что Ян Казимир велел немедля Дмитрию к нему прибыть. Выманим на улицу, а там уж по обстоятельствам.
- Согласен, - кивнул египтянин. - А если не захочет идти?
- Захочет, - усмехнулся Ольгерд. Нас с Фатимом двое будет, у обоих оружие. Не отобьется в одиночку. Не думаю, что у братьев ордена Иисуса имеется собственная вооруженная охрана. Ну а если сбежать попытается -тогда он твой.
Измаил кивнул и попробовал на прочность свой посох.
Определившись с порядком действий, времени терять не стали. Египтянин вжался в стену. Ольгерд, увлекая за собой «казачка» обежал квартал, подошел к обозначенному небольшой колоннадой главному входу коллегии и, припомнив , как называли Душегубца на пиру, грохнул кулаком в дверь и рявкнул по-польски:
- По приказу Его Величества! Имею срочное донесение для пана Деметриуса!!!
Не успел он договорить, как дверь вдруг распахнулась так споро, будто бы его давно уже ждали. За дверью стоял слуга в черной рясе, более напоминающей наглухо застегнутый длиннополый сюртук. В руке он держал фонарь:
- Скорее! Господин професс велел немедля препроводить вас к себе без малейшего промедления.
Стараясь не удивляться столь неожиданному приему Ольгерд кивнул сановно, будто иного и не ожидал и, кивнув Фатиме: «За мной», уверенно затопал вслед за слугой по длинному коридору.
Поднявшись на второй этаж, они оказались в богато обставленном кабинете с огромной картой на всю стену, где их ожидал настоятель коллегии или, по-иезуитски, професс - пухлый шустряк с маленьким приплюснутым носом, двойным подбородком и отвислыми щеками, над которыми сально посверкивали маленькие поросячьи глазки. Обтягивающая приталенная сутана в подробностях подчеркивала все недостатки его бесформенной оплывшей оплывшую фигуры, которая служила наглядным примером того, до чего может довести праздный образ жизни и всяческие излишества.
- Где он? Вы его привели? - с дрожью в голосе спросил професс и короткими семенящими шажками бросился навстречу прибывшим.
Не зная, что отвечать, Ольгерд застыл на месте.
- Отвечайте же! - Взвизгнул резаным поросенком толстяк, глядя на Ольгерда снизу вверх. Кто вы такие? Это он вас прислал?
Твердо намереваясь доиграть взятую роль до конца Ольгерд по-солдафонски шевельнул усами и повторил:
- По приказу короля я должен доставить к Его Величеству некоего Диметриуса, находящегося сейчас в здесь, в коллегии. Дело срочное, скажите где он сейчас находится и я сам к нему подойду.
Теперь настала очередь професса удивленно хлопать глазами.
- Так значит это не он вас послал? - после долгой паузы спросил толстяк, свергнув россыпью надетых на пальцы бриллиантовых колец, по сравнению с которыми купленный на подоле венецианский перстень показался бы медной безделушкой.
- Как же он мог нас послать, святой отец, если это мы прибыли за ним? - рявкнул Ольгерд.
Щеки и подбородки професса затряслись мелкой дрожью.
- Значит он меня все таки обманул ... И я никогда не увижу больше своего ангелочка.
Толстяк захлюпал носом, определенно намереваясь предаться горестным рыданиям, но Ольгерд остановил его, встряхнув за плечо так, что перстни професса застучали на руках в такт зубам.
- А ну-ка, отче, давай выкладывай все как есть! Времени нет реветь, король гневается а я службу терять не хочу. Ты, Фатим, пока оглядись тут вокруг, а мы с паном настоятелем побеседуем по душам.
«Казачок» понятливо кивнул, не удержавшись бросил на Ольгерда кокетливый взгляд и исчез за дверью.
Професс, несмотря на свое расстройство, переглядку своих посетителей не прозевал. Посмотрел внимательно вначале на уходящую Фатиму, причем взор его был явно нацелен ниже пояса, затем оценивающе окинул сверху донизу самого Ольгерда. Осмотр этот его удовлетворил. Вытерев рукавом глаза и последним хлюпом загнав в нос едва не выпущенные сопли толстяк начал говорить:
- Мой ... то есть наш новиций Анджей. Талантливый юноша, гордость коллегии. Его поймали на улице и взяли в заложники. Этот ваш Дмитрий и поймал. Он появился позавчера, вскоре после того как по городу разнеслась весть, что московиты наконец-то сняли осаду и ушли. Этот страшный человек сказал, что мой ... наш Анджей спрятан в надежном месте и потребовал от меня рекомендательное письмо профессу рижского коллегиума. Думая что это нелепый розыгрыш, я отказал ему. Он рассмеялся, предупредил, что если обнаружит за собой слежку то тут же снесет мальчику голову и дал мне два дня на размышление. А сегодня ночью объявился вновь. Это были самые страшные два дня в моей жизни. Анджей не объявлялся и я теперь был готов на все! Он получил от меня то что хотел и сказал, что вскоре прибудет гонец, который расскажет, где находится Анджей. А пришли почему то вы...
Ольгерд еще раз тряхнул професса, пресекая рыдания и спросил:
- И чем же так ценен этот ваш новиций, что ты пренебрег вашей знаменитой дисциплиной и согласился выдать документ, который определенно не должен послужить вящей славе ордена?
Професс-настоятель схватил руку Ольгерда своими пухлыми ладошками и мерзко поскреб средним пальцем по внутренней стороне ладони. При этом глазки святого отца сощурившись, превратились в совершеннейшие бусинки, а второй подбородок снова задрожал.
- Неужели ты не понял, сын мой? Когда вы обменялись взглядами с этим милым мальчиком, я сразу догадался, что ты из наших. Поверь, мне, этот юноша искренне в тебя влюблен, не то что мой капризный Анджей. Мальчишка вьет из меня веревки, но я не могу без него...
Ольгерд освободился от сального рукопожатия и снова хотел встряхнуть професса, но побрезговал. Мужеложцев он на дух не переносил.
- И ты отдал ему письмо, не увидев заложника?
- А что мне было делать? Но я в свою очередь принял определенные меры для того, чтобы обезопасить себя даже если он... Если мой Анджей... У братьев есть система тайных знаков, по которым в Риге поймут, что податель письма не имеет нужных полномочий. Он не получит того, что хотел и вынужден будет вернуться ко мне...
- Ты не представляешь с кем связался, - усмехнулся Ольгерд. - Все ваши хитрости для этого человека все равно, что паучьи сети для шершня. Если он вернется, не получив своего, то будет пытать тебя до тех пор, пока ты не сделаешь все как надо. Или, что скорее всего, будет нарезать твоего Анджея на ломти, словно колбасу, прямо у тебя на глазах ... Ну да ладно, Это мы сможем обсудить позже. Сейчас отведи меня к нему.
Професс выпучил глаза и пролепетал, парализованный страхом:
- Но его уже нет в коллегии.
- Как нет? - остолбенел Ольгерд. - Никто не видел его выходящим из здания.
Професс замялся.
- Из наших подвалов проложен подземный ход. Он выводит в один из неприметных домов, где живет наш мирской брат, чья связь с орденом ... не очевидна. Димитрий сказал, что хочет избежать слежки, и я лично проводил его в подземелье.
- И где же этот дом, в который ведет подземный ход?
- У городских ворот. Второй справа по улице, ведущей к ратуше.
В вмиг позабыв о погрязшем во грехе собеседнике, Ольгерд пулей выскочил из кабинета, кликнул Фатиму, и вихрем пронесся по коридору. Оказавшись на улице махнул Измаилу и, вытягивая на бегу пистоль, ринулся в направлении возвышающейся над крышами надвратной башни.
Оружная группа, целеустремленно несущаяся по улице, выглядела столь грозно, что ранние прохожие при их появлении испуганно жались к стенам. Рискуя сбить дыхание, Ольгерд на бегу рассказал обо всем Измаилу, так что к тому времени когда они добрались до цели, египтянин уже владел ситуацией. Дом, указанный настоятелям искать не стали, помчались сразу к воротам. Стража стояла вчерашняя и Ольгерда срезу узнали. На оклик часового к компаньонам, вышел из караульного помещения капитан. Судя по округлившимся глазам, он никак не мог взять в толк, что делает обласканный королем герой спозаранку у ворот, к тому же пеший, с саблей наголо и в сопровождении двух колоритных спутников -казачка-татарчонка и странного лысого богомольца.
- Пан Дмитрий выезжал? - не вдаваясь в объяснения спросил Ольгерд.
- Был, - кивнул капитан. Сингал на подъем решетки дали с полчаса назад, так он еще раньше прибыл.
- Пеший, на коне?
- О двуконь, с поклажей и при всем оружии. Похоже, собрался в дальний путь и торопился так, слоно за ним погоня ...
Ольгерд сплюнул и с силой вогнал в ножны ни в чем не повинную саблю.
Капитан завистливо покосившись на сверкающее в рассветном солнце золото эфеса и стяжек, осторожно поинтересовался:
- А что, очень был нужен.
- Просто до смерти, - хмуро ответил Ольгерд и позвал компаьонов с строрнку, снова держать совет.
- Ну, что теперь предлагаешь делать? - спросил Измаил.
- Непонятно что ли? Возвращаемся в свой дом, готовим коней - и в погоню. Куда он отправился, нам известно...
- А во в этом я бы не был так уверен. Этот любитель мальчиков, професс, был , конечно, до смерти перепуган, но говоря про Ригу, мог ведь и обмануть.
- Не мог, обманул! - хлопнул себя по лбу Ольгерд. - А я то все думаю, что мне в его рассказе не понравилось. Тогда делаем так. Фатима -домой, бери лошадей и приезжай к иезуитом. Хватит ноги мозолить, пешим ходом мы и до утра всего не успеем. А мы с Измаилом, чтоб времени не терять, сразу пойдем в коллегию, да поговорим с жирдяем по самым что ни на есть душам.
Открыли им уже не так поспешно, как в первый раз. Однако препятствий чинить не стали и проводили в давешний кабинет, правда уже с докладом.
Професс сидел у камина вжавшись в высокое кресло и растрепанным своим видом напоминал взъерошенного сыча.
- Обманул ты меня отче! - не дав ему опомниться рыкнул Ольгерд. - Сказал что выдал письмо к настоятелю Рижской коллегии. Но ведь Рига уже лет тридцать как шведский город. И вашего брата иезуита король Густав-Адольф погнал оттуда поганой метлой. Литвины-кальвинисты об этом часто рассказывали. Так что нет там никакой вашей коллегии.
- Ну нет, так и что, - безразличным голосом ответил професс. - Вам то что до этого. Анджея моего не вернешь ...
- С чего ты это взял? - вступил в разговор Измаил. - Мы вполне можем вернуть тебе юношу. Но только если ты честно расскажешь о том, что на самом деле хотел от тебя этот бандит.
В поросячьих глазках професса вспыхнула тоскливая надежда.
- Вы знаете, где он?
- По крайней мере догадываемся. И можем тебе помочь. Но для того, чтобы мы захотели это сделать, ты должен хоть немного пойти нам навстречу.
- Толстяк спрыгнул с кресла, погрел руки у камина, помотал головой и, словно решив, будь что будет, заговорил:
- Ты прав, воин. Письмо, которое я выдал этому страшному человеку, предназначалось не для професса рижской коллегии, а для смотрителей тайного архива.
- Какого еще архива?
- Еще с тех времен, когда Ригой владели построившие там крепость тевтонцы, в городе находится спрятанная в подземелье библиотека. Дело вообще-то темное, говорят что первыми документами там стали архивы тамплиеров, которые братья-рыцари Храма втайне привезли туда с Кипра после разгрома ордена. С четырнадцатого века библиотека пополнялась важными документами - хранители не скупясь, приобретали семейные архивы дворян, путевые записки и прочее. Ходят слухи, что именно они купили у царя Василия Шуйского библиотеку Иоанна Гордого. А еще говорят, что там хранятся уничтоженные летописи времен первых князей-Рюриковичей, подлинные протоколы допросов Орлеанской Девственницы и много иного. Деньги у хранителей есть, потому что доступ в архивы стоит целого состояния. Письмо, которое я выдал Дмитрию, было адресовано именно к к ним. Братья ордена Иисуса являются посредниками между хранителями и внешним миром...
- И что же нужно было Дмитрию в этих архивах?
- Это не мое дело. Все что мне известно - он просил указать в письме, что хочет ознакомиться с домашними бумагами какого-то сиротки.
- Как же по-твоему он тебя нашел?
- Да он и не скрывал, что насмерть запытал одного из наших братьев, частично посвященного в тайну. Тот несчастный не имел полномочий выдавать подобные письма и открыл безбожнику мое имя.
- Вот что, - немного поразмышляв, сказал Ольгерд.- Давай так уговоримся, святой отец. Если мы тебе возвратим твоего новиция в целости и сохранности, то ты нам выдашь точно такое же письмо, как Дмитрию. Только уже безо всяких подвохов. Клятвы у тебя не прошу, знаю что у ваших братьев цель важнее чем средство и ложь ради дела за грех не считается. Но помни, что мы -единственные кто могут спасти тебя от мести этого человека.
Измаил, слушая Ольгерда, одобрительно кивал.
Професс вздохнул и сжал пальцы так, что перстни на них застучали будто гишпанские кастаньеты.
- Я дам вам все что хотите. Только верните его ...
На улице их уже ждал Фатим с конями.
- Ты и вправду думаешь, что мальчишка еще жив? - спросил Ольгерд у Измаила. - Я-то, пообещав возвратить маленького развратника, просто тебе подыграл.
- Задачка не из сложных, - фыркнул, заскакивая в седло, египтянин. - Я же говорил, что перед тем как отправиться в коллегию, Дмитрий посетил старую заброшенную часовню. Как ты думаешь, что там он делал?
- Не иначе как там мальца и держал. Только живым ли?
- Если бы умертвил, то не стал бы никуда заходить. Незачем. Дмитрий не дурак и на слово верить старому греховоднику бы не стал. Значит заложника в тайнике под охраной. Место безлюдное, в купол попала молния с тех пор службы там не ведутся, а горожане, считая часовню дьявольским местом, обходят ее стороной. Лучшего места для тайника не придумать.
Двинули в сторону часовни. По дороге пытались разобраться в происходящем.
- По всему выходит, что я ошибался, -рассуждал Измаил. Не иезуиты и король нужны были Душегубцу, в Клеменце, а именно пропуск в рижские архивы. Он его получил помчался на север. А это в свою очередь означает, что Черным Гетманом он еще не завладел.
- А если он его все же разыскал реликвию и приехал к польскому королю договариваться о совместных действиях? - выразил сомнения Ольгерд.
- Ну уж нет, - дернул головой Измаил. - Будь у него в суме заветный пернач, Дмитрий первым делом отправился бы не к полякам, а запорожцам. Ян Казимир ведь кто? Католик, иезуитский воспитанник. Для него языческая реликвия вредное языческое суеверие. Потом, конечно, духовные отцы ордена сообразили , какую пользу может принести подобный предмет и объявили бы его например «оружием Георгия Победоносца». Но это позже. А вот старшина запорожцев встретила бы его немедленно как Мессию. Судя по тому, что я слышал от тебя, правлением Хмельницкого очень многие недовольны.
- Казаки любым правлением недовольны, - пробурчал Ольгерд. - Им только тот хорош, кто привилегии даст, да службу за это сильно не спросит. В остальном же ты прав, друже. Будь у него Черный Гетман , он бы уже действовал , а не искал какие-то бумаги. И уж ни в коем случае не ездил бы в одиночку, рискуя бесценной вещью. А вот если предположить, что Черного Гетмана у него пока нет, тогда все становится на свои места.
- Из Киева он отправился скорее всего к в Литву к Радзивиллу, продолжил размышлять вслух Измаил. Но там ничего не смог узнать. Во всяком случае поиски привели его в этот странный тамплиерский архив. Вот здесь какая-то неувязка.
- Неувязки нет, - встряла в разговор Фатима. - Вчера в доме слуги говорили меж собою о том, что гетман литовский Януш Радзивилл скончался от болезни. Жаловались друг другу, что умер последний магнат, которого бунтовщики-казаки боялись похлеще Иеремии Вишневецкого.
- Вот значит , как, - протянул Измаил. - Ну тогда все понятно. Скорее всего наш приятель то ли не успел переговорить с самим князем, то ли разговор их завершился раньше, чем этого хотелось обоим. Но он все же получил какую-то зацепку, которая потребовала пропуска в Ригу. А раз так, то мы можем его опередить.
Часовня, черное покосившееся здание с обрушенным куполом стояла в дальнем конце пустыря и, подобно зачарованному замку из сказки про Спящую красавицу, чуть не доверху заросло густым ползучим кустарником. Спешились, осмотрелись.
- Место конечно, глухое. Тут хоть из пушек пали, кроме ворон никто и не всполошится, - оценивая подходы, проговорил Ольгерд. - Однако незамеченным подойти засветло не удастся. Без сторожей Дмитрий мальчишку вряд ли оставил. И скорее всего дал приказ при любой опасности заложника кончить. Впрочем, если это обычные его люди, то и без него догадаются. Так что придется нам до ночи это место скрадывать.
- Зачем? - удивленно спросила Фатима. - Их там двое, от силы трое. Чтобы справиться с ними вы мне и не нужны. Позволишь, господин?
Ольгерд пожал плечаи и согласно кивнул. Девушка, мигом обратившись в змею, соструилась с коня на землю и споро поползла к закопченным стенам. Со стороны было лишь видно как то здесь то там шевельнулась зимняя сухая трава. Не прошло и четверти часа как со стороны часовни раздался звонкий веселоый голос:
- Можно идти! Он здесь!
Ольгерд и Измаил не сговариваясь припустили вперед.
Как выяснилось, сторожей при заложнике было двое. И оба лежали на каменном полу истекая кровью. Один -с перерезанным горлом. Другой - с кинжалом в глазу , загнанным по самую рукоять.
- Где мальчишка?! - Громыхнул Ольгерд так, что по часовне загуляло частое эхо. - Зачем ты сразу их убила, нужно было вначале расспросить.
- Я и расспросила, обиделась Фатима. Вначале этого - она указала на разбойника с разрезанным горлом, но он вел себя невежливо, так что разговаривать пришлось со вторым.
- А убила зачем?
- Он руку из пут вывернул, попробовал напасть. Двое их и было. Городская голытьба, Дмитрий их нанял три дня назад, указал мальчишку, велел держать в подвале, дал денег на питание из расчета на две недели, сказал что если не вернется, чтоб придушили по-тихому и закопали.
- Где прячут?
- Тут же, в подвале, - Фатима указала пальцем на чернеющую в дальнем углу дыру.
Наспех соорудив из хвороста факелы, Ольгерд с Измаилом спустились в тесное помещение в дальнем углу которого обнаружилась сжавшаяся фигурка с мешком на голове.
- Как зовут? - спросил по-польски пленника Ольгерд.
Из мешка донеслось сдавленное мычание. Измаил вынул нож, срезал путы, стянул мешок и вытащил изо рта у пленника кляп.
- Н-новиций Анд-джей, школ-ляр К-клеменецкой к-коллегии, - заплетаясь, ответил тот. Компаньоны облегченно вздохнули.
Похищенный, даже чумазый, со слипшимися волосами и в разорванной грязной сутане, столь разительно напоминал красавчика-херувима, как их обычно изображают в церковных росписях, что Ольгерду стало понятно горе незадачливого професса.
Прочее было делом рутинным. Мальчишку, непривычного к верховой езде усадили на круп за спиной у Ольгерда и отправились в коллегию, кликнув по дороге городскую стражу. Чтоб разбойников , на героя осмелившихся напасть, точнее их тела, прибрали.
Сцену встречи двух влюбленных Ольгерд хотел избежать, но не мог, нужно было дожимать иезуита по горячим следам. Дав толстяку немного порыдать на груди у мальчишки который, капризно поджав губы выговаривал своему покровителю за то, что тот так долго не мог его освободить, он брезгливо, двумя пальцами оттянул новиция в сторону и красноречивым жестом указал профессу на письменный стол. Тот тяжко взохнул, уже жалея о данном обещании и прищурил глаза, явно что-то замышляя. Ольгерд, не мудрствуя лукаво, показал старому мужеложцу кулак. Тот испуганно но вместе с тем и как-то ностальгически кивнул, не беспокойтесь, все понимаю окунул перо в чернильницу и склонился над чистым листом. Анджей поглядел на Ольгерда и нахмурился.
- Как их найти? - спросил Измаил, после того как професс, передал ему присыпанное песком послание.
Толстяк встал на цыпочки и зашептал египтянину в ухо. Тот выслушал, еще раз пробежал глазами письмо и кивнул Ольгерду: «Порядок!»
Под ликующим взглядом професса и хмуро-подозрительным его фаворита, компаньоны покинули кабинет.
- Куда теперь? - спросила Фатима.
- Едем в Ригу! - решительно сказал Ольгерд. - Но прежде нужно отдать все здешние долги.