Итак, мы продолжаем публикацию работы присланных на конкурс "Под знаком W". Регламент конкурса, напомню, читаем ТУТ.
Я решил публиковать все конкурсные работы отдельной "новостью" на главной странице сайта. Мы уважаем наших авторов.
Каждая работа провисит на главной странице сутки, после чего будет оттуда убрана.
Идем дальше.
Простая история
Народ орков – вольный народ, великое небо тому свидетель. Нет и не будет во век силы способной покорить орков, но нет и такой силы что сплотила бы племена вместе. Ибо каждый орк свободен от рождения и связан только узами крови. Только род может довлеть над волею орка, только зов крови ведет орков за собой. Так было.
Последние тлеющие угли еще подмигивали из кострища ярким звёздам, ещё вился, поднимаясь нитями дымок, а варево в котелке было горячо, но Урк-Шнаг уже крепко спал. Живот согревал недавний ужин, от того спящий орк, даже во сне, улыбался, скаля клыки. Он был не только ловким охотником и бесстрашным воином, но и опытным, мудрым вождём. Он знал, что в угасающем свете костра не найти ответов. Правильные решения бояться тьмы, их дарят солнце и сырая прохладная тишина утра. Поэтому обсосав бараний череп, выпив наваристого бульона на корешках и травах, только почувствовав приятное жжение в брюхе, от которого тяжелеют веки, он тут же их сомкнул, положив голову на крепкое кожаное седло. Оставив размышления на утро.
А подумать, поразмышлять было над чем. Вот уже три луны как он вёл свой род по чужим землям. Его гнал вперед страшный, непобедимый враг – голод. Там, далеко позади, в верховьях реки Наадат, где испокон веков кочевали его предки, в этот год степные травы, которые обычно щекотали грудь, не доставали даже до колена. Там земля иссохла и потрескалась, а ветер, поднимая тучи пыли, гнал их прочь, от чего еда на зубах скрипела от песка. Так уже бывало раньше, но не было в том беды. Род Урк откочёвывал дальше, где трава была сочна, а вода изобильна и пресна, если нужно добывая пастбища силой. Но в этот раз, куда бы ни привел Урк-Шнаг свой род, везде они видели одно и тоже. Страшная засуха поразила Великую Степь.
Поэтому, дойдя вниз по течению Наадат до места, где она впадает в великий Эрэн, он велел разбить стойбище, оставил в нём треть воинов, жен, детей и стариков, треть воинов отдал своему брату Урк-Хароду, велев ему идти вслед за солнцем, а сам, взяв другую треть, пошел дальше вниз по Эрэну. Десять дней в одну сторону, десять дней в обратную. Разведать дорогу, такой был план. Это была первая ночевка после отделения отряда, поэтому освежевали и сварили прихваченного из отары барана, как велела традиция. Древняя мудрость гласила: голодный торопиться, сытый размышляет. Начиная большую охоту или собираясь на войну, орки первым делом наедались досыта, пока такая возможность была, ведь даже духи не могли рассказать шаману, когда боги даруют следующую. Вот и сейчас, сделав всё по заветам предков, орки отдыхали, меняясь всю ночь в дозорах.
А ночь была безлунная, но непроглядную тьму разгонял свет россыпей мерцающих звезд, так густо усеявших небосклон, что местами они сливались, образуя вязь замысловатых узоров. Ближе к рассвету снизу из распадков, долин, от рек и озер начал подниматься, плотный как вяленая шерсть, туман. Окутывая низины, он оставлял вершины сопок и пологих холмов островами и мелями в море белесого спокойствия.
Урк-Шнаг проснулся от того, что скопившаяся роса струйкой скользнула за шиворот, сбежав ледяной молнией вниз, выдернула орка из страны снов. Поёжившись от неудовольствия, он открыл глаза, потянул носом воздух, неосознанно проверяя, нет ли странных, чужих запахов, затем медленно сел и огляделся по сторонам. Вокруг царило белое безмолвие. Дальше пяти шагов мир прятался за надёжной завесой. Видны были чьи то ноги, куски одеял, и даже угадывался силуэт неосёдланного зубра замершего во сне. Орк встал, покрутил головой, поводил плечами разгоняя застоявшуюся кровь, и не спеша начал подниматься на холм, у подножия которого они и заночевали. Сидевший у большого камня дозорный встрепенулся, услышав приближающиеся шаги, увидев вождя он встал, склонив голову в приветствии. Урк-Шнаг кивнул в ответ, и прошёл дальше. Чем выше он поднимался, тем сильнее редел туман. Всё лучше проглядывались деревья в недалёком лесу, выделяясь из общей темной массы. Обретали четкие очертания разбросанные на склоне валуны. Наконец, дойдя до вершины, где совсем слабый, едва уловимый ветерок, будто тоже разминаясь со сна, играючи разогнал последние остатки тумана, оставившего после себя только грозди росы на траве, орк глубоко вдохнул полной грудью, медленно выдохнул, прикрыв глаза и повернувшись к предрассветному зареву сел на землю, подогнув ноги по себя.
Бледно алый горизонт сначала, будто ягода набирал цвет, становясь рябиновым. Сочный, спелый красный свет разливался вокруг. Разгорающееся пламя костра нового дня ещё не грело, но из его необозримых недр начало свое ежедневное восхождение солнце. Орки верили, что солнце, обычно дарящее свет жизни и беспощадно выжигающее Великую Степь нынче, это сын матери-земли и отца-неба. Они часто просили духов, чтобы те умилостивили светило, но то ли духи оставались глухи, то ли немы, но свет солнца нёс всё меньше жизни, всё больше убивал. Чем выше поднималось солнце, тем меньше красного оставалось вокруг, как раскалённый метал, свет становился белым, ярким, начинал греть.
Заблестела, бликуя полоска могучего Эрэна внизу, а Урк-Шнаг всё размышлял. Он вспоминал как, когда стаял снег, собрались вожди пяти родов на Цухрултай, совет племени. Пока за пологом шатра вовсю бушевал праздник весны, и молодые орки из разных родов искали себе пару, радуясь жизни, собираясь дарить жизнь новым оркам, вожди и шаманы держали совет.
- Боги прокляли эти края! – Вопил старый шаман Цух-Оок, - так духи сказали мне! В самую длинную ночь в году я отправился на гору Рорах, где молил духов дать ответ. Они молчали всю ночь, испытывая меня, но я был вынослив и терпелив. Всю ночь я пел хвалебные песни, и плясал ритуальные танцы. Наконец, когда казалось что силы вот-вот оставят меня, за миг до того как упал в беспамятстве, я услышал: «исход пора». Духи велят нам покинуть эти места. Я слышал это!
Выпятив нижнюю челюсть и выпучив свой единственный зрячий глаз, шаман внимательно оглядел собравшихся. Для пущего эффекта он воздел вверх дрожащий палец и повторил.
- Духи велят!
Орки переглянулись. Цух-Оока уважали все, а некоторые и боялись. Давно не осталось тех, кто бы помнил его ребёнком, зато Оок видел всех нынешних орков племени детьми. Урк-Шнаг посмотрел на своего родича шамана Урк-Чуха. Тот сидел, стараясь не показать досады. Чух был молод, и ему не терпелось достичь той же славы, тех же знаний как у Цух-Оока. Урк-Чуху даже не пришло в голову вопрошать духов на горе Рорах о судьбах края. Урк-Чух всю зиму оберегал стада и отары рода от едва не начавшегося поветрия. Может быть если б не он весь скот уже пал, и род помер с голоду, но никто не превозносил за это Урк-Чуха, никто не оставлял богатые дары у его юрты. Поэтому он посмотрел на вождя и лишь едва заметно пожал плечами.
- Мой род велик, мой род могуч. Нет во всей степи ему достойных противников, но нечем стало кормить наши стада, даже дикий зверь ушел в неведомые дали. Пора и нам идти вслед за ними! – Прогудел огромный вождь Цух-Кхаа. Не было среди живых равных ему по силе и свирепости. Воистину род Цух был велик. Велик был его вождь, мудр шаман, и воинов в том роду было без числа. От того поразили всех в совете слова этого орка, - я поведу свой род на восход. Мой отец ходил туда в походы, всегда возвращаясь с богатой добычей. И я зову вас с собой. Не бежать, а идти за славой!
- Какой орк откажется от хорошей драки?! Я с тобой, Цух-Кхаа! – Вскочил молодой вождь Шог-Трук, всегда быстрый как лань и ловкий как соболь.
- Я с вами! – Поспешил поддержать Тунэ-Эрх, боясь оказаться последним. И оказался.
- Нет. Нет, Цух-Кхаа, там уже никого. – Неожиданно возразил Урк-Шнаг. Все удивлённо посмотрели на него, орк продолжил, - прошлым летом никто из нашего племени не видел Туракхитов. Раз не пришли значит, нет товаров на продажу или воинов для набега, а то и того и другого. Ушли Туракхиты, так я считаю.
- Когда ты потерял свою смелость, Урк-Шнаг? – Кхаа чуть наклонив голову в бок, внимательно посмотрел на Шнага, прищурив веки, - Ты прав, раз не пришли, значит слабы. Значит, придём мы и заберём всё! – Добавил могучий орк под одобрительный гул других. Только вождь пятого рода, самого слабого из всех, Гар-Укурош продолжал молчать. Другие вожди продолжали спорить, обсуждать, встревали обвешанные костями шаманы, Укурош молчал. Наконец, Урк-Шнаг окончательно заявил, что не пойдет с Цух-Кхаа на восход, а поведет свой род другим путем и два вождя замолчали, испепеляя друг друга взглядом, заговорил Гар-Укурош.
- Нет слов, которые могут передать мудрость и отвагу вашу, орки совета. Кровь в моих жилах закипает радостью, когда я слышу ваши пылкие речи, но я стар, а род мой мал и слаб, дальние переходы в поисках лучшей доли нам не осилить. Кто-то должен чтить духов на землях предков. Мы остаемся.
- Речь труса! – фыркнул Кхаа, добавив, - и глупца. Следующей зимой, когда вы будете вываривать копыта последнего зубра, ты вспомнишь мои слова, Гар-Укурош.
- Я поведу свой род на север, в страну озер и лесов. Моим стадам не нужно много травы, они не велики, к тому же озёра полны рыбы и… - Укурошу не дали закончить. Шатер совета разорвало от возгласов возмущения и презрения. Среди орков считалось, что нет большего унижения, чем есть рыбу. Это значило, что орк настолько слаб, что не может добыть дичь, и настолько беден, что нет у него ни одного зубра под седлом. Это значило, что это, в общем, уже вовсе не орк.
- Ты хочешь осквернить память предков! – Кричал Цух-Оок, брызжа слюной.
- Позор всего нашего племени! – Вторили остальные. Гар-Укурош лишь раздосадовано качал головой.
Так закончился совет племени, так его запомнил Урк-Шнаг. Он сидел на вершине холма, размышляя, чуть покачиваясь взад вперед. Орк не видел простых решений, но был полон решимости идти вперёд и вести за собой свой род. Вождь глубоко вздохнул, почувствовав запах костра. Возвращаясь из мысленных странствий на холм, начал слышать позвякивание котелков, недовольное фырканье зубров, голоса орков, смех. Лагерь просыпался, воины разжигали костры для завтрака. Пора было возвращаться к отряду. Ответов Урк-Шнаг не нашел, да и не мог их найти, не надеялся, но запас уверенности на той вершине пополнил.
Быстро позавтракав, навьючив зубров, отряд двинулся в путь. Четыре парных дозора разъехались в стороны, оберегая от неожиданностей. День выдался жаркий, полуденный зной начинал давить, вытапливать, по капле с потом, силы. Но это было привычно, как и гнус, что роился вокруг, норовя укусить, добыть крови. Отряд двигался быстро, орки отвернули чуть в сторону от реки, что б обогнуть овраги частой сетью морщин прорезающих крутые берега, не теряя при этом Эрэн из виду.
Так прошел второй и третий день пути. Ночевали на лесных опушках. Там где не было проблем с дровами. А на третий день остановились в чистом поле, вокруг, будто оголённые кости земли, торчали острые скалы, ни кустов, ни деревьев, сколько хватало глаз, видно не было. Поэтому палили то, что с собой взяли с прошлой стоянки. К тому же каждый вёз с собой собранные навозные лепешки. Было, в общем, что предать огню, на чём похлёбку сварить.
Орки сидели вокруг котла, черпая парящее, горячее варево с густым запахом кореньев и грибов, что щедрой рукой туда сыпали. Все молча, сосредоточено швыркали, всасывая отвар. Кусали вытянутый из-под сёдел суджук. И только когда последний орк вытер ладонью лоснящиеся жиром губы, обсосал пальцы и вытер уже их о свою бороду, начали разговор.
- Сдаётся мне, за нами идут пещерные львы, - сказал один из воинов, коротко втянув воздух углом рта, - я слышал их рёв сегодня.
- Может, и идут, - кивнул Шнаг. – Завтра, Фага, поедешь с замыкающим дозором, посмотришь.
Один из орков тоже кивнул в ответ.
- Этой ночью дежурить по двое, для них нас слишком много, они не станут нападать, только на отбившегося одиночку, - продолжил вождь.
Орки еще некоторое время посидели, общаясь, но как только догорели последние угли в костре, так же кругом и уснули. Ночь была холодна и спокойна.
На следующий день всё было привычно. Палящее солнце, плавные перекаты степных холмов, шелест пожухлой травы, Эрэн по левую руку, гнус и протяжные песни степняков. Так и ехали до самого вечера. А после ужина вновь зашел разговор.
- Что скажешь, Фага? – спросил Урк-Шнаг, глядя на старого охотника.
- Да, идут. Лев, три львицы и львята, сколько не видел. Похоже, голодные. Животов, считай, нет совсем, к спине приросли, - цедил слова Фага.
- Не хорошо, - покачал головой Шнаг. – Такие не отстанут, могут напасть. Лев опасен, а голодный лев опасней вдвойне. Нам нечем палить костры всю ночь, поэтому пламя ваших сердец, сила и ловкость будут вашей защитой.
Воцарившаяся прохлада вечерних сумерек была воспринята орками как избавление. Но надвигающаяся ночь беспокоила их вожака. Дважды он обошел разбитый для ночевки лагерь. Осмотрел сбившихся в плотную кучу, непрестанно жевавших, зубров. Проверил посты, и вроде все было хорошо, всё сделано правильно, но неприятное чувство не отпускало его. Чувство опасности. Скрытая от взора угроза, раздражала, не давала расслабиться. Орк понимал, они стали добычей зверя, возможной жертвой голодного хищника. А орки не были бы орками, если б соглашались быть жертвой чего и кого либо. Решение было одно, напасть первыми. Это было опасно и вряд ли смертельно только для львов, только ждать когда их утащат во тьму ночи одного за другим, было ещё опасней. Урк-Шнаг оскалил клыки, хищно прищурившись, он отогнал последние сомнения. Большой охоте быть. В степи только один хозяин, орк.
Отряд встретил объявленное решение одобрительным гулом. Орки воинственно трясли копьями, топорами и луками. Начались большие приготовления. Никто не сомневался, что пещерные львы где-то рядом. Дневной зной они старались пережидать где-то в укрытиях, выбираясь из них только на закате. Голод заставлял этих львов делать большие дневные переходы, в ожидании удобного случая напасть. Но голод же заставлял терять осторожность, подбираться ближе.
Большой знаток звериных повадок Урк-Фага объяснил, что львы лежат с подветренной стороны, в таком месте, с которого удобно наблюдать за жертвой. Поэтому, после короткого обсуждения, план приняли такой. Всего с Урк-Шнагом было двадцать три орка, у каждого два зубра. Целое рогатое стадо. Всех неосёдланных зубров поведут по центру четыре орка, туда, где должны прятаться львы. А чуть раньше, глубоким охватом, выдвинуться с двух сторон отряды по десять орков. Справа поведёт сам вождь, слева Урк-Фага. Зажатые с трёх сторон хищники попробуют уйти. Львицы львят не бросят, а тем не сбежать от осёдланных быков с всадниками. Главное было осыпать львов стрелами, не дать им приблизиться.
Полночь минула насыщенная приготовлениями. Проверяли стрелы, их оперение. Точили наконечники копий, подтягивали седельные ремни. Снимали, складывали лишнее. Всё что могло греметь и звенеть отдавали загонщикам. Когда приготовления были закончены, нарастающее возбуждение охватило всех, даже зубров. Бычьи глаза наливались кровью, звери беспокойно рыли копытами землю, скученные толкали друг друга. Орки один за другим делали себе порезы, чтоб кровь начинала сочиться крупными каплями. Три капли в костер, их дым вознесет отцу-небу. Три капли земле-матери. Три капли размазать по лицу полосами. Кровь орков - жизнь орков. Они отдавали часть себя, своей жизни, чтобы забрать жизнь чужую.
В час предрассветный, самый темный в ночи, исчезали во тьме всадники. За их непроницаемыми лицами и сосредоточенными взглядами скрывался стук сердец разгоняющих кровь полную азарта и ярости. Настал час охоты на охотника.
С первыми лучами, еще скрытого за горизонтом, солнца затрубили в рога загонщики, вспугнув заспанную пустельгу взметнувшуюся стаей из глиняного овражьего откоса. Зазвенели котелками, заревели разноголосицей, двинули своё стадо вперед на покатый бугор с поросшей кустами вершиной. Почти сразу ушедшие вперед орки услышали приглушённый рык. Львицы подзывали львят к себе. Удача на их стороне, подумалось охотникам, они правильно определили львиную лёжку. Осторожно приближаясь цепью, внимательно смотрели, не колыхнётся ли где куст, не зашелестит трава. Но холм был нем и неподвижен, хищники затаились.
Орки приближались к вершине, сжимая кольцо, всё уже становился не перекрытый путь к спасению для львов. Урк-Шнаг наложил стрелу на тетиву и опустил плотно обмотанный наконечник в наполненный раскалёнными углями горшок, запалив, пустил её не целясь в кусты. Его примеру последовали остальные. Два десятка горящих стрел, казавшихся в сумерках огненными шарами, взмыли ввысь и одна за другой упали, исчезая средь разлапистых веток вишневых зарослей. Вскоре последовал следующий залп. Со стороны группы Фаги, который шел с высушенной, южной стороны завился дымок. Вновь послышался рык и громкое, испуганное шипение.
Первой показалась львица. В три стремительных, длинных прыжка она выскочила на открытое пространство, затравленно огляделась, высоко подняв голову, и обернувшись, позвала львят. Три детёныша поспешили за ней. Почти сразу появились ещё две львицы, и все они побежали, мелькая в траве, в неприкрытую сторону, спасаясь от огня. Увидев это орки, издали торжественный вой, и пустили зубров вскачь. Полетели стрелы, одна из львиц взбрыкнула задними лапами, споткнувшись кувыркнулась, тут же поднялась и побежала вновь, сильно хромая, с торчащей в ляжке стрелой. Получила в бок ещё две стрелы и исчезла средь травы. Жалобно взвизгнул один из львят, закрутился волчком на месте. Его мать развернулась, схватила было зубами его за загривок, но тот был уже слишком большим и тяжёлым, отпустила и встала над ним, угрожающе оскалив пасть с огромными клыками. Орки пригвоздили самку к земле несколькими стрелами, даже не приближаясь. Осиротевшие львята замерли в нерешительности, пока третья львица неслась прочь от надвигавшейся рогатой лавины. Львята развернулись и побежали следом, но от набравших разбег зубров им было уже не спасись. Их стоптали, не останавливаясь. Затерялся в грохоте их последний жалобный писк. Погоня продолжалась, однако хищница оторвалась, и перемахнув небольшой овраг оказалась недосягаемой. Многие из орков, распалённые погоней взвыли от досады. Ушла!
Осадив зубра Урк-Шнаг оглянулся. Где лев? В поднявшейся пыли, за дымом разгорающегося пожара он потерял из виду четырех загонщиков и их стадо. Вождь поспешил назад, увлекая за собой остальных.
А лев не прятался, не пытался сбежать, лев атаковал. В то время, когда основные силы гнались за львицами, хищник издав громоподобный рёв выпрыгнул из кустов прямо на несущееся на него стадо с четырьмя загонщиками. Скакавший впереди могучий бык отвернул в сторону, уводя остальных за собой. Разъярённый лев прильнул к земле, приоткрыв пасть, быстро переводя взгляд, выбирал цель. И выстрелив молнией, в почти не уловимом для глаз рывке, прыгнул на крайнего, осёдланного быка. Ударом лапы снес всадника и вцепившись в бок, повис на когтях, сомкнул свои устрашающие клыки на шее зубра. Затем рывком повалил тяжеленого зверя на бок, придавив лапами. Остальные зубры неслись в ужасе прочь, поднимая тучи пыли. Взбешённый лев позабывший было про голод, почувствовав во рту вкус горячей, парной крови, не смог сразу оторваться от жертвы, вырвал несколько кусков, не жуя проглотил. Однако опасность ещё не миновала. Пока двое загонщиков пытались остановить обезумевшее стадо, третий несся прямо на льва, стараясь отвлечь его от лежавшего, совсем рядом, без сознания орка. Лев вновь оскалился и отпрянул в сторону. Молодой орк пускал одну стрелу за другой, но огромный хищник петлял, уворачивался и неуклонно приближался для финального прыжка, желая повторить свой успех. Всадник развернул своего зубра, уводя льва за собой всё дальше в сторону, с каждым мигом всё лучше понимая, что ото льва ему не уйти. Он видел сморщенную в яростном оскале, перепачканную кровью морду, безжалостный блеск желтых глаз. Видел в этом блеске свою погибель. Это был молодой воин, он ещё не умел изгнать страх смерти из своего сердца. Он был ловок и силён, с твёрдой рукой и метким глазом, но страх тянул его жилы, не давал прицелиться точно, поэтому его стрелы не находили цели. Пустив последнюю, орк перехватил копье одной рукой, второй выхватил висевший на поясе топор, готовясь подловить льва в последний момент.
Всё это заняло считаные мгновения, всего несколько ударов сердца. Однако, этих мгновений хватило, чтоб скачущий во весь опор Урк-Шнаг, сквозь пыль увидел льва и успел пустить в него стрелу. Она попала вскользь, чиркнув льва по лапе в тот самый момент, когда тот начал свой прыжок. Это отвлекло хищника, и он промахнулся. А может всадник и зубр были ловчее, может голод украл у льва его удачу. Главное, лев не смог уцепиться в быка и получил от того копытами по рёбрам. Отлетев в сторону, лев упал на бок, тут же вскочил, и мгновенно уловив перемены в происходящем, отпрыгнул в сторону и побежал прочь. От этой короткой, но яростной схватки он устал, но ещё больше устали взмыленные зубры, ронявшие пену на бегу. Им было не догнать уходящего льва. Орки пустили вслед ещё несколько стрел, и на этом большая охота была закончена. Им повезло. Ветер погнал пламя с холма в сторону реки, загнал в заросшую балку, где тот и бушевал до самого вечера. Большого степного пожара не случилось.
Весь день орки собирали стрелы, разделывали львов и поваленного зубра. Вождю преподнесли шкуру большей львицы, которой тот покрыл спину своего зубра. Фага забрал шкуру второй львицы. Клыки, когти и шкуры львят достались остальным. Всё это омрачено было тем, что раненый загонщик, похоже, скоро должен был отправиться к предкам, в страну духов. У него было сильно разодрано бедро, переломаны от могучего удара рёбра. От чего при дыхании на губах надувались светло алые пузыри. Печальная судьба, но достойная смерть. Из костей и шкуры зубра орки соорудили носилки, привязали меж двух зубров, чтобы везти родича с собой, пока душа не покинет его тело. Орк был молод и вынослив, поэтому умер только через два дня. Труп предали огню, как велят традиции.
А на следующий после этого день, ближе к полудню, один из всадников передового дозора прискакал к вождю, доложив, что недалеко, на другом берегу Эрэна над долиной кружат стаи стервятников. Подъехав ближе, орки увидели рыскающих средь тёмных пятен шакалов, спугнувших птиц.
- Где трупоеды, там и трупы, - заметил вождь. – Хорошо бы посмотреть, что там.
Совсем рядом с тем местом степенное течение Эрэна теряло свою зеркальную ровность, разрезанное множеством разводов, а кое-где и вспененное. По этой мели орки и переправились вброд на другой берег.
Картина представшая перед ними была красноречива своей ужасающей однозначностью. Кругом, сколько хватало глаз, валялись вздутые на солнце, обезображенные, частично обглоданные и разорванные тела. Даже привычные к смерти орки были поражены размахом произошедшего побоища. Но тошнотворный трупный смрад и тучи волосатых, блестящих мух не могли отпугнуть их. Вождь велел проверить и осмотреть всё. На поле боя ещё могло остаться что-то интересное и полезное. Орки спешились, развернулись цепью и начали подниматься от берега вверх по долине, изучая её.
Урк-Шнаг пошёл, как и положено вождю, по центру. Почти сразу он остановился возле тела дюжего орка с вырванными клыками. Убитый имел могучее телосложение и клыки у него, наверняка, были огромные. Шнаг невольно провел рукой по своему ожерелью, покрывавшему в три ряда клыками поверженных врагов всю грудь от шеи до живота. Кто-то собрал богатый урожай в тот день. Вождь присел, чтоб лучше разглядеть детали. Много ран получил убитый, прежде чем пал. Кожаный жилет, иссечённый во множестве мест, потемнел, пропитавшись кровью, намертво прилип к телу. Как и растрёпанные волосы, засохшими колтунами образовали коросту посмертной маски. Мочки на ушах были разорваны, когда выдирали серьги. Сорваны браслеты с правой руки, а вот малый костяной на левом запястье остался. Осмотрев который Шнаг понял сынам какого племени не повезло в тот день. И не только сынам, но и дочерям. Похоже, перебили всех. Может целый род племени Булухто, а то и не один, погиб у переправы.
Тут и там на вытоптанной земле виднелись проплешины золы от сгоревших юрт, разбитые глиняные горшки обломки круглых деревянных щитов. Чуть в стороне лежали две сломанные, опалённые огнем арбы. Возле которых сидела, прислонившись спиной к колесу, старуха. Упасть ей не давали две стрелы, пригвоздившие её намертво.
Мало полезного удалось найти оркам в той долине. Две дюжины стрел, несколько копий всё со сломанными древками. Один зазубренный бронзовый топор, правда с замысловатым узором. Пеньковой веревки на девять локтей и другой мелочи. Победители, видимо, никуда не спешили и старательно обобрали побеждённых.
Урк-Шнаг сидел в седле, подогнув под себя правую ногу, как привык делать размышляя, и смотрел на этот разгром.
- Пора возвращаться, - сказал он своим воинам, потянув повод в сторону, так и не разогнув ноги. – Пройдем этим берегом.
Вереница всадников, ведущих на поводу заводных, быстро поднялась на излом сопки, оставляя позади долину мертвецов. Оркам хотелось как можно быстрее ускакать подальше от этого зловещего места, но они не торопились, внимательно изучая землю под ногами, в поисках следов ушедших победителей. В общем-то, в том не было большой сложности, те увели с собой большое стадо и отряд шел в том же направлении. Это беспокоило вождя. Над стойбищем рода Урк нависла большая опасность.
Два дня орки шли по следам, приближаясь при этом к оставленным родичам, начиная всё больше волноваться. А на следующий день следы ушли в сторону, на юг, прочь от Эрэна, уводя за собой и опасения. А орки продолжили путь по выжженным солнцем степям, осматривая окрестности, лишенные чего-либо примечательного.
- Я всё думаю, кто перебил Булухто, - заговорил Урк-Фага, поравнявшись с вождём. Шнаг посмотрел на своего следопыта вопросительно. – Ясно, большая сила нужна столько орков одолеть. Не помню я такого, может ты помнишь, вождь?
- Нет, Фага, не помню, - угрюмо ответил Шнаг. Орки часто воевали друг с другом. Даже родичи меж собой частенько ссорились, решая споры поединком. Такова была природа орков. Дрались и грабили постоянно. Чуя слабость налетали стервятниками, разрывали жертву. В набеги ходили мужчины, а женщины охраняли родной очаг. Не просто охраняли, с оружием в руках, которым пользовались не хуже мужей. Силы и выносливости им только недоставало, но зато ловкости и стойкости не занимать было. Вот и получалось, чтоб разграбить стойбище, силу нужно было собрать не малую. Не только весь свой род, но целое племя.
- Я уж думал, может хитростью взяли какой. А нет, следы не обманут, следы всё скажут.
- Что ты увидел, Фага? Не тяни!
- Погоди, вождь, не торопись, дай по порядку рассказать, - довольный что заинтересовал, улыбнулся охотник. – Там в долине я всё смотрел, хотел понять, как оно было. Видел, налетели разбойники, погнали скот. Лихо, да? За налётчиками погоня тут же.
- Хм, только глупец попробует угнать стадо из-под носа, - вставил Шнаг, начиная понимать.
- Верно, - согласился Фага. - Глупец или хитрец, у которого спрятана засада. Там столько следов было, всё перемешано, - пожаловался следопыт. – Туда скакали, обратно. Погоню побили, напали на лагерь.
- Фага, это понятно. Что там дальше было я видел. Ты или по делу говори, или не мешай мне размышлять, - снова одёрнул нетерпеливый предводитель.
- Так я ведь как раз, - не смутился Фага, и продолжил. – Много интересных следов там было, не зубриных, не бараньих, лошадиных!
- Лошадиных?! – Изумился Шнаг. – Что ж ты стразу не сказал, Фага?!
- Мне обдумать надо было, понять. Не хотел тебя отвлекать попусту, - пожал плечами Фага. Шнаг сверкнул глазами, закипая, толкнул своего зубра в сторону охотника и прошипел, сверля того глазами.
- Не понимаешь что ли?! – Взревел вождь. – Что важно, а что нет я решаю, понятно? Твоё дело рассказать, а моё думать.
Орки опасливо заозирались, всем хотелось посмотреть, узнать, что за конфликт, но встретиться взглядом с рассерженным Урк-Шнагом ни кому не хотелось. Фага втянул голову в плечи, но взгляд не отводил, вожак это первый из равных, нельзя было просто так отступать, не сохранив лицо.
- Извини, Урк-Шнаг, я слишком много провожу времени со зверьми, одичал, поглупел, - просипел охотник, всеми силами стараясь подавить гнев и обиду поднимавшихся волной из глубин души.
- Пусть это будет всем уроком! – Громко, так чтоб все слышали, сказал Шнаг, обводя взглядом воинов. И остывая, повернулся опять к следопыту, похлопал его по плечу, примирительно сказал. – Плохо, что не сказал, но ты хороший охотник, Урк-Фага, у тебя острый глаз. Ты заметил то, что не заметил я.
Считая, что конфликт исчерпан вождь легонько стукнул своего быка пятками, направляя прочь. Не чувствуя и не замечая полный негодования взгляд обжигающий его спину. Шнаг уже обдумывал новые сведения.
Лошади. Орки не смогли приручить лошадей. Эти животные не любили орчьего запаха, не подпускали к себе. Они были не так крепки как зубры, зато выносливы и быстры. Во всей Великой Степи только людям удалось приручить лошадей. Люди были слабы, но безумно коварны и опасны. Они не любили яростных схваток, когда в безумной сшибке трещат и ломаются копья, а кровь врагов покрывает воинов с головы до пят. Люди предпочитали осыпать противников стрелами, сближаясь только что бы добить ослабленного врага. Жилистые, с узкими, как колотая рана, глазами и черными, как смоль, волосами эти лошадиные наездники были грозной силой. Шнаг не слышал, чтоб они, когда либо, появлялись на берегах Эрэна. Люди жили в каких-то очень далёких землях и в этих местах были полумифическими героями сказок. Зря он накричал на Фагу, с досадой подумал Шнаг. Мало кто видел лошадей из местных орков, дикие табуны здесь истребили еще праотцы.
Размеренно ступали зубры по иссохшей земле, покачивались расслабленно всадники на их спинах. Текли их мысли неспешно, подобно течению Эрэна, порой далеко унося от этих негостеприимных берегов. Так, шаг за шагом, приближался отряд к родовому стойбищу. Уже совсем скоро заблестит, заиграет бурунами свирепая Наадат. В устье которой ждут жены. У вождя их было две. Урк-Хон подарившая двух сыновей и дочь, и молодая Урк-Маа носившая под сердцем первенца. Братья и сёстры, старая, мудрая мать Урк-Ри, которую все уважительно называли Балба, т.е. знающая.
Эти приятные воспоминания выгнала наползающая тень чёрной грозовой тучи. Больше далеких заснеженных северных гор, чернее ночи она закрыла собой полнеба. Становясь всё больше и больше, туча приближалась медленно, не спеша, будто знала, что некуда деться, негде спрятаться маленьким оркам от её гнева. Не было в степи кары страшнее, чем попасть в открытом поле под грозу. Так отец-небо наказывал никчёмных детей матери-земли. Так он являл свою сокрушительную мощь.
Вождь протрубил в рог, созывая дозоры. Вместе они поспешили спуститься в ближайший распадок, желая переждать грозу там. Когда половина отряда уже втянулась в низину, яркая вспышка озарила небо, а спустя несколько ударов сердца горным камнепадом докатилось раскатистое эхо грома. Загудел в ушах ветер, всё больше набирающий силу.
Орки спешились, собрали в кучу зверей, связали. А на небе всё чаще сверкали молнии, разрезая пространство неровными шрамами. Не успевал стихнуть гром, как новый оглушительный вал докатывался до отряда, прижимая к земле. Заставляя перебирать висевшие на шее и руках обереги. Вскоре очередной порыв ветра принёс первые капли дождя и почти сразу после, тот обрушился стеной. Поток воды водопадом лился с неба. И таким он был долгожданным, что забыв про страх, орки вскочили, радуясь хлеставшим по лицам каплям. Но дождь закончился стремительно, неожиданно, едва начавшись. Чуть прибил степную пыль и унеся дальше, вслед за уползающей тучей. Воины провожали её взглядом, пока вода стекала по косам и бородам. Ещё не выглянуло солнце, а предвестником вернулся удушающий дневной зной. Полный теперь еще и испаряющейся влаги.
Больше по пути назад не случилось ничего примечательного. Даже Эрэн преодолели вплавь, без приключений. И огибая очередную лесную дубраву, наконец услышали, как трижды затрубил протяжно рог, а потом и другой запел в ответ. Дозорные увидели друг друга, трубили приветствуя. Несколько фигур поскакали навстречу, радостно размахивая руками. Воины вернулись.
В стойбище всё было по-прежнему. Неспешный быт тёк своим чередом, каждый занимался своим делом, и возвращение отряда вождя нарушило привычный распорядок. Кто-то радостно обнимался, все расспрашивали, смеялись. Только не молодые Урк-Шот и Урк-Эк скрылись печальные в юрте, омрачённые гибелью сына.
Вождь крепко обнял своих жен и детей, но не успел осушить поднесённую чашу с кумысом, как загремел навешенными костями за спиной шаман.
-Здравствуй, Урк-Шнаг, разговор к тебе есть, - как всегда торопливо произнёс Урк-Чух, подошел ближе, взяв вождя за локоть, добавил тихо. – Духи говорили со мной.
Хоть и не хотелось, но Шнаг последовал за шаманом в его юрту, пахнущую сушёными, молотыми травами, грибами и неизвестно чем ещё. От чего всё время чесалось в носу и хотелось чихать. Хозяин посадил предводителя на почётное место напротив входа, а сам уселся на правую сторону юрты.
- Говори, Чух, я слушаю.
- Да, хорошо, - кивнул шаман и затараторил. – Я ходил по округе, собирал чабрец, корешки, ягоды, ну что находил, то брал. И вот, когда мешки почти заполнились, а места тут богатые. Одних грибов три мешка собрал. Не хочешь грибного отвару? Нет, ну ладно. А зря, хороший получился. Так вот, так я увлекся собирая, что сам не заметил как попал на одну поляну лесную. Там посередь три камня стоят. Я сразу понял, не простое место. Силой пахнет. Приметил место то. Мешки как отнёс, вернулся. Ну, чтоб лучше все изучить. Зашел средь камней, постоял, потом сел, глаза закрыл. И спокойно так стало, хорошо так, будто отвара травяного бочку выпил. Долго сидел, темнеть начало. И чувствую, будто стоит кто за спиной, смотрит. Да так близко, что дыхание его своим затылком ощущаю. Я замер, аж дышать перестал, думаю, утянет сейчас за собой дух лестной, не отбрыкаюсь. Сижу, не дышу, а ничего не происходит. Так и сидел, пока звёзды не появились.
- И всё не дышал? – Усмехнулся Шнаг.
- Может и не дышал, - не замечая иронии, очень серьезно ответил шаман. – Я ж говорю сильное место. Я туда и на следующий день пришёл. И потом. А вчера дух заговорил. Шептал так, будто ветер листвой шелестит, но понятно. Рассказал, что завтра, то есть сегодня уже ты придёшь, а брата твоего ждать не надо, не вернётся Урк-Харод.
-Что с ним?- встрепенулся вождь.
- Того не сказал дух. Молвил только, что не найдут потомки великого Урка здесь своего счастья, - закончил свой рассказ Чух с выпученными глазами. Шнаг крякнул с досады и спросил.
- Ничего больше не сказал?
-Нет, - помотал головой шаман. – Я сегодня ещё пойду. Может и тебе сходить?
- Один иди. С духами говорить не для меня. Я собеседника глаза в глаза видеть должен.
- Воля твоя, вождь.
Но не услышал от того лесного духа молодой шаман больше ничего, только и в самом деле шелестела листва на деревьях вокруг. Десять и десять дней еще стоял род на том же месте, дожидаясь отряда Урк-Харода. Всю округу объели стада, нужно было двигаться дальше, а куда неведомо. Грусть, печаль и надежда густо перемешались, висели над родом. Много воинов ушло с Хародом, много сгинуло с ним в степи. Может люди постреляли, может орки порубили, или другая беда случилась. О том только степь знает.
И вот, на излете лета двинулся род, отправившись разведанной вождём дорогой. Шли не спеша, с оглядкой. Ждали, что догонят их родичи. Верили. Поэтому того брода, возле которого полегли орки Болохто достигли к желтой листве на деревьях. На месте схватки уже белели обглоданные кости, да всё так же лежали две арбы. Урк-Шнаг решил, перейдя Эрэн, откочевать на зимовку ещё южнее.
Дальше степь выравнивалась, исчезли крутобокие сопки, только редкие балки, да глубокие овраги. Пропали рощи. Иногда попадались солёные озера, большей частью вовсе пересохшие. Холодало, привычные затяжные дожди не навещали степь, но иней по ночам покрывал всё вокруг. Орки охотились, старались не подъедать своё стадо, но оно медленно и неуклонно таяло. Зимовка обещала быть тяжёлой.
- Я слышал, что дальше на юге пропадает даже трава, и начинаются бескрайние пески, - как то заметил Чух, сидя вечером возле костра. И не было что возразить ему. Червь сомнений разъедал многих.
В эту безрадостную пору оркам улыбнулась удача. Завидев на горизонте гряду покатых холмов, они поспешили к ней. Там у подножья протекала сонная, степная речушка с густо поросшими ивой и кустами вербы берегами. Она вытекала, петляя меж холмов из большого озера, спрятанного меж лесистых сопок. В озеро со склонов стекало множество ручейков, а заболоченные берега были полны пожухлой осенью травы.
Лучшего для зимовки, скрытого горами от свирепых ветров, места и придумать было нельзя. Орки повеселели, разбили лагерь, расставили юрты, зажгли костры, принесли жертвы, задабривая местных духов. Быстро освоившись, начали считать эти места своими. Идиллия эта продлилась не долго.
В один погожий осенний день, когда на тёмно-синем васильковом небе не было ни облачка, а яркое солнце грело почти по-летнему, прискакал к юрте вождя взмыленный разведчик.
- Беда, вождь! Беда! – Задыхаясь, выпалил он, глядя на Урк-Шнага. – Большое войско идёт сюда. Целая орда!
-Далеко?– помрачнев, спросил Шнаг.
- Совсем рядом, полдня пути не будет, - вытирая пот со лба, ответил разведчик.
- Сколько их?
- Нет такого числа. Думал подобраться, повозки посчитать, так одних разъездов столько вокруг! – орк остановился, задохнувшись, сглотнул ком и продолжил. – Пять воинов против одного нашего, самое меньшее, а может и больше.
- По зубрам! – Проревел вождь, схватив своё седло, и побежал к привязи. А за ним вдогонку бежала жена, неся его лук и колчан. И вторая с копьём, топором. Быстрыми, ловкими, привычными движениями Шнаг оседлал быка, подхватил лежащий рядом круглый деревянный щит, забрал у жён оружие и поскакал к крайней юрте, собирая воинов. Почти пять десятков всадников повёл он за собой.
Миновав исток речушки они проскакали дальше, туда где расходились холмы, открывая взору равнину степи. Там, в пойме реки Шнаг остановил свой отряд, а сам, взяв с собой Фагу, решил забраться на ближайшую вершину. Посмотреть на не званных гостей. Оставив зубров на невидимой для них стороне, намотав поводы на ветки деревьев, два орка спрятались за камнями на гребне, внимательно вглядываясь вдаль. И вскоре увидели, сначала клубы пыли, а затем как из-за складки местности начинает выползать черной змеёй полчище, поблескивая на солнце металлом, как чешуёй. Вокруг, словно мухи роились разъезды. И змея эта ползла точно к их долине. К их озеру.
- Беда, - прошептал Шнаг себе под нос, отворачиваясь. Он прижался спиной к камню и посмотрел на Фагу. Тот, сощурив глаза, продолжал внимательно наблюдать.
- Орки, - наконец прошептал охотник, будто боясь, что их могут услышать. При этом он скривил лицо так, словно зажевал горсть брусники. – И в правду много. Так много я видел только на Цухрултай.
Шнаг не ответил, он смотрел, задрав голову на небо. Бескрайняя синева которого манила и успокаивала. И нет небу дела, до земных страданий, оно немо и безразлично, это сапфировое небо. Только птицам дано прикоснуться к этой безмятежности. Глотнуть того спокойствия. Как жаль, что нет у меня крыльев, думал Шнаг. Он глубоко вдохнул, сильно зажмурил глаза и разомкнул веки, взглянув вновь твёрдо и спокойно, сохранив отражение того васильково спокойствия.
- Такова значит судьба рода Урк. Спускаемся, Фага.
Охотник шёл за вождём, глядя ему в спину, не меняя кислого выражения лица. Вместе они спустились к остальным. И не успел вождь отдать каких-то распоряжений, как услышали они гнусавый вой рога. Сначала приглушённый, потом громче.
- Три всадника скачут сюда! – крикнул, взобравшийся на кручину орк.
- Хм, знают что мы здесь? – Удивился Шнаг. – Что ж, поговорим значит.
Вождь взял с собой двух воинов и поскакал на встречу, тоже протрубив в свой рог. Завидев их, вестники повернули к ним. Впереди скакал могучий воин в серой войлочной накидке, с блестящей железной бляхой на груди. На голове у него был надет шлем. Невиданная роскошь. Два его спутника одеты были проще. Голые по пояс и в шерстяных штанах, но с богатыми ожерельями клыков на груди. Один из них держал в руке шест с конскими хвостами сверху. Переговорщики остановились в двух десятках шагов друг напротив друга. Всадник в шлеме приветственно поднял правую руку и заговорил.
- Я Муакх-Дих, сын вождя вождей, хана ханов, победителя людей, всадника на белом зубре, хранителя степей, повелителя Большой Орды и отца всем оркам, Великого Джарэна, приветствую вас! А это мои кровники. А кто вы, назовитесь!
- Я Урк-Шнаг, вождь рода Урк из племени Надатох, гроза Туракхитов, наездник степного ветра, а это мои родичи.
- Хорошо, - кивнул Муакх-Дих. – Великий Джарэн послал меня узнать, кто посмел пасти свой скот на его землях. Кто жжет костры в его лесах и пьет воду из его озера.
- Его озера? – изумился Шнаг. – Разве не заканчивается земля принадлежащая орку там, куда долетает его стрела? Нет у Великой Степи хозяина.
- Я слышу твоё странное произношение, вижу что ты родился далеко отсюда, поэтому готов простить твоё невежество, - спокойно ответил Дих, и добавив металла в голос, продолжил. - Но лишь однажды.
- Уж не пытаешься ли ты угрожать мне?! – сдвинув брови, спросил Шнаг.
- Просто предупреждаю. Мой господин не хочет проливать кровь орков, ибо великодушен и милостив. Он предлагает подчиниться его воли, принять кусок мяса с его руки и вкусить.
- Господин говоришь, - усмехнулся Шнаг. – Мне не о чем говорить с рабом! Пусть твой господин приходит сам, коль охота ему говорить. Передай, я приглашаю твоего господина к себе в юрту, готов разделить с ним пищу. Мой род чтит законы гостеприимства.
Закончив говорить, Урк-Шнаг развернул своего быка и поскакал прочь, в след ему полетели слова.
- Мой господин придёт. Вместе со своими воинами!
Оставив наблюдателей, Шнаг поспешил в свой стан.
- Мы долго скитались по степи, и когда, наконец, нашли хорошее место, нас хотят прогнать с него. Сделать рабами. Пусть все мы сложим здесь свои головы, но свободными, не приклонив шеи!
Объявил он свое решение родичам.
Начались приготовления. Орки валили деревья, переворачивали повозки, строя заграждения. Но времени на подготовку им не дали. Вечером, когда утомленное солнце клонилось к закату и уже цеплялось за верхушки, росших на склонах, деревьев, затрубили рога, загремели барабаны, в долину хлынул поток всадников. Огибая первый, незаконченный завал они ринулись к лагерю.
Стоявшие на поваленных стволах, среди веток, лучники и лучницы осыпали приближающуюся лавину стрелами. Слетел с седла первый всадник, сметённый стрелой, упал, нелепо взмахнув руками. Затем ещё и ещё один. Нападающие пустили стрелы в ответ, не доскакав с десяток шагов, повернули в стороны, продолжая пускать стрелу за стрелой. Тут и там закричали от боли орки. В этот момент взревел рог вождя и меж раздвинутых повозок ринулись на врага всадники рода. Прильнув к бычьим шеям, прикрываясь щитами, сближаясь медленно опускали копья, целясь.
Не успел враг перестроиться после наскока, увернуться. Те, что оказались в последних рядах развернулись, встречая опасность лицом. Сшиблись. Затрещали копья, ломаясь, пробивая податливую плоть. Выли орки, мычали зубры, бодаясь, топча. Схватка была яростной, но короткой. Не приняли боя нападающие, отхлынули, осыпая стрелами, оставив на земле разбросанные тела. Погнались было в запале за ними воины, но увидев, как остановился вождь, вернулись, тяжело дыша, но с горящими, полными благородной ярости, глазами. Глотая поднявшуюся пыль, Урк-Шнаг собрал вокруг себя своих воинов и отвёл их назад, под защиту завала.
Противник не дал передышки. Перестроившись, пошли на новый приступ. Вновь в воздух взмыли тучи стрел, вновь не дойдя повернули. Вновь им на встречу вылетел ощетинившийся копьями кулак. Однако, на этот раз этого ждали. Всадники-лучники разорвали строй, уходя назад по флангам, открывая центр, где прямо на воинов Урк мчались, блестя в лучах вечернего солнца начищенными шлемами, ряды копейщиков.
Снова сшиблись. На этот раз грохот потряс саму землю. Урк-Шнаг на полном скаку ткнул копьем ближайшего врага, ловко выдернул едва зацепившийся наконечник из поверженного тела, отвернулся, ища новую цель и тут же почувствовал, как что-то обожгло щеку. Это промахнулся, ударив, другой враг. Шнаг перехватил копье и ткнул того орка, он отмахнулся щитом, отбивая удар. А ниже, под сёдлами, зубры вели свою войну. Роняя пену с губ они мотали головами, бодая не очень разбирая что и кого. Шнаг замахнулся для нового удара, но вихрь беспорядочной схватки качнул всех в сторону, и копье разрезало воздух. Он продолжал колоть снова и снова, пока зубры пятились, разрывая дистанцию. Когда между врагами оказалось больше десяти шагов, орки, молотя пятками, снова погнали своих быков вперёд.
В этой сшибке древко копья не выдержало, брызнув щепой, переломилось при ударе о щит. Шнаг выхватил топор, как раз в тот миг, когда оказался бок о бок с очередным противником. Короткими от стеснённости, рубящими от локтя движениями, он нанёс несколько ударов, круша вражий щит, пока топор наконец не звякнул о шлем. Враг качнул головой от инерции этой атаки. Этого хватило, чтоб следующим замахом перерубить ему шею.
Нападавшие снова дрогнули и отхлынули. На этот раз на месте схватки осталось намного больше родичей. Пот лил ручьем, перемешиваясь с пылью и кровью, своей и чужой, крупными каплями стекал вниз. Не в силах говорить, задыхаясь, вождь отвёл своих назад за баррикаду. Навстречу ему бежал Урк-Чух, размахивая руками, показывал куда-то в сторону поросшего лесом склона горы. Пробиваясь сквозь крики и стоны, и стук крови в ушах донёсся его, полный ужаса, голос.
- Обходят, обходят нас! Окружают.
Этого следовало ожидать. Поэтому вождь не удивился, завидев, как из-за деревьев появляются всадники. Один за другим выстраивались плотной группой, готовились к атаке. Несколько десятков, ни как не меньше.
- Держите баррикаду! – крикнул вождь своей старшей жене. – За мной, воины!
Свежий, не утомлённый схватками враг атаковал вниз по склону. Всадники вели зубров шагом, чтоб набрать ход перед самым ударом, который сметет всех, стоящих на пути. Урк-Шнаг вёл своих на встречу, широко улыбаясь. Умерли в нём все страхи и сомнения, а мир сузился до узкой полоски земли, маленькой лесной опушки, где были он и враги. Которые были виновны во всех его бедах и чаяньях. Убить их всех. Вот единственная мысль. Даже не мысль, а хищный инстинкт, вот и всё что осталось в голове. Злость переполняла вождя, заставляя дрожать пальцы. Но перед самым ударом, за миг до него дрожь прошла. Рука была точна, а глаз метким.
Урк-Шнаг успел отбить щитом нацеленное в него копье, рубануть врага топором, прежде чем бык под ним неожиданно просел и повалился на землю, щедро поливая её своей кровью, пронзённый копьем. Шнаг успел соскочить, выдернуть, рисковавшую быть придавленной ногу. Крутанулся на месте, не в силах понять, где свои. Увернулся, не осознавая, от очередной атаки, и наконец, поняв кого убивать, ринулся вперёд. Уверенные в своей победе нападавшие сначала попятились от такого яростного напора, а потом, развернувшись, побежали. Опять усеянное убитыми и ранеными поле боя осталось за родом Урк.
Пошатываясь, вождь смотрел в след убегающим. Правый бок нестерпимо жгло, а по ноге струилось что-то горячее. Он посмотрел вниз и увидел, как сочиться из раны под рёбрами тёмная кровь. Кожа разошлась, оголяя рассечённые мышцы. В пылу боя он не заметил, как его ранили. Шнаг попытался идти сам, но его шатало всё сильней, кружилась голова. Поэтому он опёрся на плечо одного из воинов. Так и вернулись в лагерь. Лучники на баррикаде тоже отбили очередной натиск. Но радости на лицах не было. Мутнеющим взором вождь увидел, как шаман бегал вокруг лежащих на земле во множестве раненых, окуривая их успокаивающим дымом. Увидел раскиданные тела, прошептал бледными губами.
- Так много…
И потерял сознание. Его отнесли в юрту, раздели и уложили на шкуры. Стемнело, поэтому атак больше не было, однако враги издалека обстреливали подожжёнными стрелами, силясь спалить баррикаду. Уцелевшие орки бегали, тушили, а сил у них оставалось всё меньше и меньше.
Рядом с вождём сидела младшая жена Урк-Маа, вытирая обильно выступающий холодный пот с лица мужа. Пока Урк-Хон помогала тушить пожары, а мудрая Урк-Ри ухаживала за другими ранеными.
К середине ночи обессилившие орки уже не успевали тушить. Вскоре пламя пожара разгорелось, взметнувшись к звёздам. Освещая устрашающую картину, оставленную после недавно стихшего боя. Глядя на это орки с ужасом ждали утра. А в это время Урк-Фага взял свою жену, сына с женой, да жену погибшего в вечернем бою второго сына. Вместе они оседлали уцелевших зубров, прихватив с собой несколько запасных, и скрылись в ночи, уходя прочь.
- Завтра все погибнут. Нам незачем раньше времени отправляться в страну духов. Мы будем последними из Урк, мы сохраним наш род! – горячо шептал он родне, уводя их в лес.
А к утру пошел первый снег. Устилая белым покрывалом следы, коченеющие трупы, раскиданное снаряжение, пятна крови, тлеющие угли пожарища. Прятал от глаз ужасы вчерашнего дня. Приходя первым вестником забвения. С первыми лучами солнца заскрипел под ногами новой волны атакующих снег. Выдыхая пар, приближались ряды укутанных в шкуры всадников. Но не одна стрела не полетела в их сторону. Не один воин не выехал на встречу. Так, не встречая сопротивления, они и въехали в круг юрт, где сбившись в кучу, молча стояли оставшиеся Урк.
Всадники разомкнулись, пропуская вперёд широкоплечего наездника на белом зубре с красными, не добрыми глазами. Этот орк был облачён в шкуру пещерного медведя, с натянутой капюшоном головой хищника, оскалившуюся пожелтевшими громадными клыками. А на груди, руках и ногах не было костяных оберегов. Только отполированный металл во множестве украшал всадника. Подъехав ближе он наклонил голову на бок, чуть выпятив нижнюю губу, внимательно осмотрел собравшихся.
- А где же ваш вождь? Почему Урк-Шнаг не встречает меня, как обещал? – Пробасил всадник, вскинув брови. Снова обводя всех недоумевающим взглядом, будто действительно ждал радушного приёма.
- Наш вождь ушёл к праотцам, когда пошёл снег. Отец-небо выстелил ему дорогу белым ковром, - ответил Урк-Чух, выступая вперёд. Шаман был бледен и печален, с запавшими от усталости глазами.
- Печально, - заметил наездник. – Смелый был предводитель, бесстрашный. Я хочу чтоб каждый из вас был так же смел, так же сражался за меня!
Проревел Великий Джарэн обращаясь к своей орде. И продолжил.
- Мне жаль, что такой орк поднял свой топор против меня, когда мог разить моих врагов, наслаждаясь моей щедростью, но нет. Судьба распорядилась иначе. Что ж. Я видел, как смело вы шли за своим вождем вчера, орки. Так ответьте, последуете ли вы за мной или умрёте здесь?
Ответом ему было безмолвие. Орки стояли, понуро опустив головы.
- Ну же! – рявкнул Джарэн, - я жду!
- Мы пойдём за тобой, великий хан, - наконец произнёс шаман.
- Прекрасно! Рад слышать! – расхохотался наездник на белом зубре.
Но не все ушли под его руку. Мать, жены и дети павшего вождя отказались присоединиться к орде. Их отрубленные головы ещё некоторое время безразлично взирали на озеро, пока птицы не склевали их. Так сгинул род Урк, растворившись в орде Великого Джарэна.
Это случилось на второй год большой засухи поразившей Великую Степь. Минуло ещё три года, прежде чем травы заколосились как раньше, прежде чем жизнь вновь наполнила степь. И все эти годы кровь орков текла реками по степи, заменяя воду. Враждовали все со всеми. Джарэн был первым, кто смог подчинить себе несколько племён, перемешать их рода. Навязать оркам свою волю, забыть про долг крови. Всего через два года сын снёс ему голову на большом пиру, объявив себя новым ханом. Но не признали его орки, разорвали. И минуло не одно поколение и не десять, прежде чем в степи появился настоящий великий хан, отец всем оркам. Только это уже совсем другая история.