Незнакомец оказался хорошим наездником. Из представленных ему Ольгердом на выбор двух трофейных коней - боевого и заводного, он без колебаний выбрал злого разбойничьего скакуна, проверил подпругу, похлопал коня по гриве, вставил ногу в стремя и без заметных усилий взвившись в седло, уверенно направил коня по чуть заметной вьющейся меж кустов тропинке.
Рощи и перелески, укрывающие крутой склон уже отметила ранняя осень - то здесь то там среди зелени виднелись красные и желтые пятна увядших листьев. Помалу приходя в себя после всех сегодняшних передряг, Ольгерд вдыхал сочный лесной воздух. Хотел справиться у нового знакомца про имя, да не успел, уже добрались до цели. Пропетляв вверх-вниз по склону тропа вывела в глубокий крутой овраг, по дну которого шла наверх укатанная прямая дорога. В конце нерукотворной аллеи виднелись деревянные стены надвратной церквушки - похоже, это и был тот самый Троицкий монастырь, о котором говорил казак.
Стремя в стремя они подъехали к воротам. Теперь в том, что покинув поле боя, Душегубец отправился именно сюда не было ни малейших сомнений. Полуоткрытая створка ворот покачивалась на петлях, а рядом, истекая кровью, лежал привратник в послушничьем облачении.
Богомолец спрыгну с коня, склонился над телом, взял лежащего за запястье, подержал и, обернувшись к Ольгерду, покачал головой.
- Не дышит.
Монастырь, укрытый за простым деревянным частоколом, оказался сборищем разнотычных деревянных строений, из-за которых выглядывал круглый купол большой каменной церкви. В том, что душегубец с подручными не ограничились убийством несчастного привратника можно было не сомневаться - меж срубами метались во множестве одетые в рясы люди, так что обитель смиренных иноков напоминала скорее растревоженный муравейник.
Вусмерть перепуганные люди то и дело подскакивали к осанистому, но изрядно взъерошенному человеку, который стоял у входа в большой двухэтажный дом. Это, по всей вероятности, и был здешний настоятель-архимандрит.
Толком понять, что же именно всполошило божьих людей не удавалось - сбивчивые заполошные выкрики, от «Божья кара за грехи наши!» и «Гроб у кого заказывать, у Василя в Гончарах или у ляшского плотника, он берет меньше» до «Так кто же теперь лампадное масло на вечерню выдаст, братие» никак не укладывались в цельную картину. Отчаявшись вникнуть в стоящий гомон, Ольгерд решительно оттер одного из братьев к стене и учинил ему строгий допрос.
Монах, по всей видимости приняв осанистого оружного незнакомца за одного из служивых людей, поведал, что вчера в монастырском странноприимном доме, предназначенном для мирян: «Любой лишний талер для обители во благо еси» остановились путники, представившиеся московитами, едущими по торговым делам к одному из подольских купцов, от которого якобы должны были взять обоз, чтобы сопровождать товары не то в Новгород, не то в Рязань. Утром пятеро постояльцев неожиданно сорвались с места и ушли. Рассчитались они сполна, а дела мирские, суетные, монахам до большой софийской лампады - открыли ворота, да благословили во след, как водится. То что вместе с ними пропал и только что прибывший пеший путник, заметили не сразу. Собрались было, воеводе гонца заслать, мол подозрительные дела творятся, но не успели. С полчаса назад назад трое из пятерых ушедших во главе со своим старшим «черным, яко ворон», вломились в мирный монастырь, вломились в келью отца-кастеляна, перерезали ему горло и были таковы.
- Это, я так понимаю, и был тот человек, что тебя Душегубцу выдал? - отпустив с миром монаха спросил Ольгерд у своего спутника.
- Он самый, - кивнул богомолец. Он накинул капюшон и теперь почти ничем не отличался от обитателей Троицкой обители. - Это был наш человек, который и вызвал меня сюда.
Разговаривая, они подъехали ближе к архимандриту который как раз завершал напутствие неуклюже взбирающемуся на коня молодому послушнику.
- Князю-воеводе все как есть передашь. Пусть ратных людей в погоню немедля высылает. Виданное ли дело, чтобы человека монашеского чина вот так ни за что ни про что, как свинью, на пороге собственной кельи зарезали?
- Казакам будем гонца посылать, владыко? - спросил кто-то из братии.
- Пошлем, пожалуй, - кивнул настоятель. - Они поближе, чем Киселевка, скорее погоню вышлют. Хотя,конечно, казаков на помощь звать, что татей в дом пускать. Отымут они у нас после этого оболонский выгон, прости Господи...
Отправив гонца, архимандрит немного остыл и обратил внимание на вновь прибывших.
- Кто такие? Как в монастырь проникли? Почему ворота до сих пор открыты?! Ох и наложу я привратнику епитимью, сто раз «отче наш» коленопреклоненным, на горохе с земными поклонами... Не монастырь а проезжий двор какой-то.
- Мы путники, сами от тех разбойников ноги едва унесли, - ответил Ольгерд .
- А привратнику епитимью наложить не получится, -добавил его спутник. - Он уже предстал перед иным судьей, гораздо более строгим, чем ты, отче ...
Архимандрит посерел лицом и осенил себя крестным знамением. В толпе монахов охнули, кто то понесся к воротам , откуда вскоре донеслись горестные крики.
- Кто-то видел как они в келью ворвались? -спросил Ольгерд, обращаясь к братии.
- Я - отозвался дрожащим голосом совсем молоденький лопоухий послушник.
- Что было потом?
- Сели на коней и уехали.
- Куда они ускакали?
- Тудою! - послушник указал в сторону противоположную от ворот.
- Что, через паркан перелетели?
- Да нет, там у нас есть еще калитка для дорогожицких прихожан. По ней-то они и ушли.
Из всего увиденного и услышанного Ольгерд сделал главный малоутешительный вывод - Душегубец ушел, и пускаться за ним в погоню нет никакого резону. Можно, конечно расспрашивать путников о «черном всаднике», уж больно Дмитрий приметен, ни с кем не с путаешь, да ведь татти по дорогам не ходят. С Литовского тракта, в который вливается огибающий Киев Дорогожицкий шлях, разбойники свернут, и были таковы. Уйдут куда захочешь - на запад в Литву, где сейчас война или на север в Чернобыльские леса, от которых до Полесья и Брянщины рукой подать. Что так, что эдак - ищи ветра в поле.
Поиграла судьба с литвтном, словно напоминая ему что выше головы не прыгнешь. Столкнула лицом к лицу с кровным врагом и снова развела. Правда оставив взамен пусть сомнительный, но подарок - странного попутчика …
Архимандрит наконец-то навел порядок в своем полохливом воинстве, тела убиенных понесли отпевать в часовню и пространство меж домами стало понемногу пустеть. Только сейчас Ольгерд заметил что солнце висит уже совсем низко и, стало быть, нужно что-то решать.
В пословицу «утро вечера мудренее» он не верил с тех самых пор, когда в персидском походе атаман, при котором он состоял казачком, отложил военный совет на утро, а ночью был убит пробравшимися в лагерь азербайджанцами, а потому твердо намеревался определиться с дальнейшими действиями прямо сейчас.
На сей раз ему было из чего выбирать. Первым делом можно было, несмотря ни на какие доводы рассудка все же попробовать пойти по следу Душегубца. Или же возвратиться на Куреневку, воспользоваться приглашением кошевого и дальше служить с казаками. В крайнем случае, надеясь на то, что Ольга откажется от глупой клятвы, возвратиться-таки в распроклятый Лоев... Хотя нет. Для начала неплохо бы поговорить по душам с богомольцем. Ведь не просто так его разбойник искал.
Его спутник уже спешился и терпеливо ждал, с интересом рассматривая монастырское подворье. Литвин соскочил с коня, протянул ему руку и представился:
- Ольгерд!
- Зови меня Измаил! - крепко пожав протянутую руку, ответил тот.
- Что делать дальше собрался?
Измаил ответил не сразу. Сверкнув глазами из капюшона смерил Ольгерда взглядом. Наконец произнес:
- До захода солнца осталось немного времени. Наверное ты, как и я , не хотел бы ночевать в этих стенах, - он кивнул на неказистое одноэтажное строение где располагался монашеский постоялый двор. - Я же хочу осмотреть то место, ради которого сюда прибыл, а заодно и рассказать тебе о некоторых вещах, о которых ты должен знать, как отпрыск рода Ольговичей.
- И что тебе нужно осмотреть?
- Вот это. - Измаил кивнул в сторону возвышающихся перед ними церковных стен.
- Как скажешь, -пожал плечами Ольгерд. - Только коней нужно кому-нибудь поручить.