Статья, участвующая во ВТОРОМ конкурсе на лучшее описание пройденной кампании в: Empire Total War, Medieval 2 Total War, Rome Total War - так называемые AAR-ы (After Action Report - литературное произведение, описывающее в художественной форме действия игрока и его противников во время прохождения глобальной стратегии). Срок подачи ААР до 01.11.2009г. (см. наш форум).

Темное, ворчащее в грозовых тучах небо, и серые скалы, у подножья которых бились волны Балтийского моря, безразлично взирали на восходящее, по осеннему холодное, солнце. Узкие чайки, выкрикивая птичье проклятия носились у изломов сырого побережья опасливо обходя небольшой каменный мыс, облюбованный кучкой молчаливых людей. Ветер крепчал, он приносил известия с моря, оттуда, где два огромных флота неторопливо грызли друг друга превращая в щепы амбиции своих правителей...

Часть первая: Удар кинжалом.

Адольфе Штейн, старый моряк торгового флота Пруссии, а ныне адмирал объединенной эскадры, внимательно наблюдал за горизонтом. Его старческие глаза, частично проеденные катарактой, еще могли видеть вспышки орудийных расчетов и далекие маневры кораблей, исчезающих за пеленой порохового дыма. Ветер приносил шум битвы: басистое уханье кулеврин, сухие щелчки карабинов и далекие крики командиров. Изредка, яркое пламя пожаров погибающего суда озаряло неспокойное море. 
Но переменчивый ветер шумно умчался к морю, картина боя стала немой. Краски поблекли и Адольфе разочаровано выдохнул, садясь на услужливо поданный адъютантом трехногий табурет. Зашуршал гравий, сзади, благоухая индийскими маслами, подошел младший офицер, протягивая трость, без которой старый адмирал уже не мог обходиться. Прямая, полированная палка из сандалового и черного дерева, набалдашник из слоновой кости и цокающий при каждом шаге серебряный наконечник. Подарок монарха за верную службу и знак того, что старому морскому волку пора освободить место. Его не выкинули, не турнули как спившегося скандалиста Герберта – министра финансов. Нет, его – героя Балтийской битвы, победителя Шведской армады, посадили министром флота. Но политика изменчива как северный ветер. Адольфе вернули адмиральский жезл и сам король благословил его, ибо в мире снова неспокойно и такие ветераны как Гер Штейн, прозванный моряками «кровавый буревестник», снова нужны. Адмирал был стар также как и сам светлейший монарх, и много помнил.
Помнил военную компанию против Швеции, где закалялись первые пехотные линейные полки и проходил боевое крещение жалкий флот Пруссии. Помнил как войска России и Пруссии стояли друг против друга на земле мятежной Финляндии, словно два рычавших зверя между которых лежал сочный кусок мяса. Но Россия ушла, у нее возникли дела на южных землях. А Финский гарнизон был смят и уничтожен прусаками, а их земли вошли в состав ширящегося государства.

1706 году, король еле собрал две не полные армии, состоящих, в большинстве своем, из линейной пехоты, местных ополченцев и нескольких кавалерийских полков. Неопытные, молодые мерзавцы, подобранные в трущобах Берлина, Кенигсберга и их окраинах, злые и обученные такими же молодыми офицерами. Эти армии пожирали все доходы государства, даже при повышенных налогах, и в случае провала операции страну ожидал полный разгром. Удар по Швеции - это был удар кинжалом. У северного соседа нет союзников. Мало того, она враждовала с России, притесняла Ганновер, лезла на Данию… Этой ситуацией воспользовался король игрушечной Пруссии.

- Веселее шелудивые собаки!!! – вопил долговязый боцман галеры. – Или ваши ребра по плетям соскучились?!
Прикованные цепью гребцы устало выгнули спины толкая корабль навстречу волнам. Тяжелый вздох и вновь длинные весла погрузились в морскую пучину. Должники, воры, грабители, убийцы и другой сброд, осужденный на галеры, без устали мололи воду, двигая старый корабль к берегам Швеции. Рядом с ними прошел стройный шлюп, а за кормой бороздил волны новенький бриг. Эта шла малая часть десанта, целью которого была Швеция.
Молодой капитан галеры; широкоплечий, крепкий мужчина, пропахший морем и потом гребцов - Адольфо Штейн, осматривал горизонт, выискивая признаки вражеского флота. Но все было тихо, приближалась ночь и возможно уже завтра к полудню он выполнит приказ адмирала и высадит солдат на лесистом побережье. Приказ был прост: избегать врага и скорее доставить десант к месту. Все прошло как планировалось - пехота и кавалерия быстро скрылась в дремучих лесах, а за ними, жалобно скрипя колесами укатила артиллерия.
В то время Пруссия не могла выстоять на море против Швеции, ей нечего противопоставить мощному, хорошо оснащенному флоту шведов кроме торговых судов да рыбацких баркасов. Пруссия слаба, она ничто по сравнению с могучими соседями с жадностью раздирающих другие континенты, может, по этому они не тронули игрушечное королевство прусаков? Им нет дела до жалкой страны разделенной и раздробленной после военных и политических катаклизмов. До останков некогда великой страны, потомков грозных императоров и преданных своему делу Тевтонских рыцарей.
Маленькая Пруссия и большие мечты ее правителя…

Первый линейный полк шел нестройной шеренгой, по флангам шагали еще два полка. Сзади готовили орудия артиллеристы, кавалерия охватывала фланги. Стокгольм ощетинился мушкетами наспех собранного ополчения. Прозвучали первые выстрелы легких пушек, над стенами бастионов расцвели грязные клубы дыма. Осажденный город готовился отбить вторжение. Резко прозвучали приказы командиров и линейные полки, при поддержке легкого Берлинского ополчения, ринулись в атаку. Они неслись, разбрызгивая застывающую грязь, падали от страха, но поднимались и снова нагоняли своих. Заухали полевые орудия, давя противника тяжелыми ядрами и выбивая их со стен. Но шведы крепко держались, хоть и не хватало им выучки регулярных войск, но злобы было предостаточно. Беспорядочной стрельбой они пробивали бреши в рядах нападающих, давили боевой дух, осыпали их проклятиями и продолжали стрелять. Но вот первый полк начал взбираться на стены. Царапая конечности о шершавую поверхность крепости, теряя людей, калечась, умирая … воодушевляемые матерными криками своих командиров они карабкались к своей цели. В дыму, среди криков и воплей раненых, глохнув от треска мушкетов, они с яростным рычанием форсировали стену и началась банальная поножовщина.
Добрые граждане Стокгольма, патриоты, главы семейств, все те кто встал на защиту своего родного города ничего не смоги противопоставить озверевшим от потерь и страха солдатам, выращенных мрачными трущобами городов, ветеранов уличных драк, озлобленных и натасканных жестокими армейскими инструкторами. В ход пошли неуклюжие багинеты, приклады или просто кулаки. На крепостной стене люди потеряли всю человечность, убивая друг друга самыми изощренными способами. Крики убиваемых оглашали город, им вторили рычания атакующих и стоны раненых. Лязг железа, свист палашей, редкие выстрелы и вопли. Ополченцев скидывали со стен, раскраивали черепа тяжелыми прикладами и резали как скот. Им на помощь устремились два отряда, но их перехватили полки, успевшие взобраться вслед за товарищами. Прозвучал оружейный залп … десятки защитников оказались на холодной брусчатке и еще с дюжину корчились в муках. Дым еще не рассеялся, а подкрепление, состоящее и двух Берлинских и одного Кенигсбергского полков, пошли в штыковую. Серый город окрасился кровью своих доблестных защитников. Их добил ворвавшийся кавалерийский отряд, опрокинувший и втоптавший в гряз остатки сил обороны.

Шведская армада – самая большая эскадра северных народов. Флот состоял из двух линейных кораблей четвертого ранга и семи более мелких судов. Они безбоязненно бороздили Балтийское море распугивая всех, кто встречался им на пути. И когда началась война, грозный флот шведов ринулся к верфям Берлина, где их поджидали мелкие посудины неприятеля.
Полтора десятка шлюпов, бригов, галер и торговых судов Пруссии кинулись в самоубийственную атаку. Так казалось многим, но командование выбрал место боя неподалеку от берега, где подводные рифы не страшны для малых судов, но смертельно опасны для тяжелых линейных кораблей.
Море усеялось обломками и телами моряков, поднялся туман порохового дыма, искореженные корабли тонули со своими капитанами и искалеченной командой.
Молодой Адольфе, в опаленной рубахе, грязный, пропахший горелым порохом склонился над умирающим адмиралом. Вокруг бушевало пламя. Команда брига быстро перезаряжала пушки, всовывая в раскаленные жерла цепастые книппели. Но вражеский корабль опередил их. Грохот выстрелов слился с звуками раздираемого корабля. Две пушки брига сорвались с цепей и убивая команду опрокинулись на палубу. Матросов разрывало ядрами, взлетели фонтаны щепок и переломанных снастей. Угрожающе застонал рангоут, оторвало бизань-мачту, порвало такелажи. Один матрос свалился и взвыл хватаясь за обрубок ноги, кровь хлестала шипя на раскаленных стволах, вокруг, возле уцелевших пушек суетились товарищи бесцеремонно перешагивая через него. Матрос затих в луже своей и чужой крови, застыл словно прирастая к мокрой палубе. Его подобрали и выкинули в море чтобы тело не мешало выжившим.
Раздался ответный огонь брига, свистя вылетели спаренные ядра, они с сухим хрустом резали паруса, перебивали оснастку, ломали мачты. Рядом, из малочисленных орудии вдарил шлюп, он окончательно обездвижил вражеский линейный корабль.
Штейн принял командование на себя, погибший адмирал передал власть в его руки. Разгоряченный битвой он оглядел поле боя. Вражеский флагман, заведенный в ловушку, насадил свое тяжелое брюхо на рифы и теперь с душераздирающим треском ломался и уходил под воду. Не вдалеке горели корабли Пруссии и Швеции, они как дикие собаки грызли друг друга, выплевывая ядра. Все море было устлано горелым деревом, остатками снастей и телами. Второй линейный корабль, лишенный мачт, мертво застыл ожидая своей участи. Ему удалось ударить еще один раз, когда по тупой неосторожности капитана мимо проплывала галера. Залп картечи нашинковал галеру свинцом, сея смерть и опустошение. В наступившей тишине раздался кошмарный вой покалеченных гребцов. Оснастка галеры загорелась, корабль начал заваливаться, вой закованных людей усилился, к нему присоединились остальные гребцы понимая, что погибнут вместе с кораблем. Но никто не пришел их спасать, пусть тонут со своими грехами, может так они очистят свои души за то зло, что совершили в своей жизни. Горевшие паруса зашипели прикоснувшись к темной воде и галера величаво ушла под воду в облаке пара и дыма.
Раздался мощный взрыв, взбугрившееся, рыжее пламя с шапкой жирного дыма вырвалось из трюма шведского «индийца». Корабль вздрогнул как живой, из него посыпалась горящие заживо люди. Даже через толстые борта были слышны крики и вопли погибающей команды. Пламя ревело, оно с грохотом вулкана пожирало корабль, лезло из окон бойниц ,слизывая влажную древесину, вырвалось на палубу и весело поглощало паруса. Оно умерло только вместе с кораблем, напоследок вскипятив морскую воду и сварив в ней остаток команды и капитана.
Шведы дрогнули. В пучине хаоса вспыхивали абордажные схватки, люди падали в море, окрашивая ее своей кровью. Раздавались стоны и крики, иногда слышались победные вопли или верещание слабых духом, падших от страха и невиданной жестокости. Оставшиеся корабли противника трусливо отстреливаясь, до упора подняли паруса, обращаясь в бегство. Им не хватило смелости добить Прусский флот, который понес сокрушительные потери. Им бы развернутся и утопить в крови израненные останки эскадры, но они выбрали бегство, за что и поплатятся в будущем.
Остался только раненный великан, лишенный возможности маневрировать и бежать. Он огрызался мушкетным огнем, да изредка бухали палубные орудия. Линейный корабль был атакован бригом Штейна и остальными четырьмя кораблями. Они облепили шведа как бульдоги загнанного медведя и начали абордаж. Сотни выживших матросов, грязных, окровавленных и злых как демоны ада, карабкались по крутым бортам большого корабля. Люди рычали как звери, тяжелыми клинками перерубали конечности, резали, скользили в крови, сбрасывая врагов за борт, но и там продолжали биться, топя друг друга. Сам Штейн тоже участвовал в этой горячей драке скрестив свою абордажную саблю с клинком капитана и, вспоров ему брюхо, провозгласил победу. Матросы в радостном возбуждении обнимались, хлопали друг друга, стоя над окровавленными телами врагов и товарищей. Мокрые от воды, пота и крови они поздравляли себя с великой победой и поздравляли капитана, стоящего с алым клинком, вытирающегося шелковым платком поверженного капитана. Корабль взят, это их трофей, они добыли его кровью и упорством…

Со Швецией было покончено в течении трех лет. Потом начались репрессии и подавление восстаний. По глухим лесам шныряли отряды партизан и карательные корпуса. Только после того, как в оккупированных городах, возле ратуш, церквей и ворот выставили обезображенные тела восставших - народ притих. А в это время в Пруссии началась эпоха возрождения, ибо много добра приходило с разграбленных земель.
Потом пришло время спятившей Курляндии, которая по непонятным причинам, а скорее всего из-за непомерных амбиции, объявила Пруссии войну. Их король истерично призывал своих союзников к войне. Но никто не вступился за страну, которая была чуть больше самой Пруссии. Курляндия была уничтожена в течении полугода классическими клещами. Одна армия вторглась со стороны Санкт – Петербурга, вторая высадилась с берегов Швеции. И снова репрессии, массовые расстрелы и подавления восстании…
Через пять относительно спокойных лет, Дания объявила войну и блокировала порты. Ее корабли топили торговые судна и поджигали верфи. Но Пруссия уже имела флот который отбил нападение северного соседа и начал заниматься каперством уже на берегах самой Дании. Эта жалкая страна прекратила свое существование также как и ее товарки. Король этого государства с остатками израненной армии, выбитый из Копенгагена погиб на стылых землях Исландии. Началась эпоха процветания.

Корабли Пруссии бороздили океаны в поисках легкой наживы. Адмирал Штейн заплывал в дикие края Америки, где белокожие европейцы принесли в девственные земли войну и порох. Где красные мундиры британцев топили мятежников в крови, а их ушлые дипломаты стравливали между собой дикие племена индейцев. Там были колонии стареющей Испании и высокомерной Франции, их офицеры с брезгливой миной на аристократических лицах выпускали друг дружку кишки и свинцом дырявили напудренные головы.
Адольфе наслышался рассказов мореходов о неведомых морских чудовищах: о кракенах - топящего корабли своими щупальцами, о прекрасных девах завлекающих беспечных моряков в морские пучины. Об ужасных штормах на побережье мексиканского залива. Слышал о дремучих лесах северной Америки, где помимо пантеона языческих божков обитали дикие племена краснокожих воинов, отличающихся невероятной жестокостью и свирепостью. Прослышал о золотых берегах Бразилии, где испанцы продавали душу аду за право грабить местных дикарей. Смеялся над байками о призрачных кораблях с их призрачной командой, нападающих на одинокие корабли.
Побывал он и у берегов экзотической Индии, где воняющий ароматическими маслами местный махараджа с непроницаемым лицом принимал Прусского дипломата, сидя в шикарных покоях в окружении наложниц и жестоких гуркхи, вооруженных кривыми ножами в виде соколиных крыльев. Там, в душных джунглях, убивали друг друга армии Маратхи и империи великих Моголов. А между ними вклинились жадные англичане. Британская Ост-индийская компания выжимала соки из захваченных земель и на корню изничтожала туземцев, отбирая у них последние крохи.
Эскадры Пруссии, за возможность торговать с аборигенами, бились с пиратами и кораблями вражеских государств у берегов Африки, Бразилии и Индонезии. Были они у побережья Османской империи, освобождая свои торговые пути от кораблей варварских государств. Воевали у северных морей с обнаглевшим флотом Голландии.
Потом, когда сила Пруссии возросла, седеющий адмирал Адольфе Штейн привел к берегам северной Америки снаряженный короной большой флот с твердым приказом урвать от огромного пирога куски побольше. Он стоял на носу громадного чудовища, спущенного на воду с сухих доков Копенгагена. Линейный корабль первого ранга. Гигант среди кораблей, кошмар врагов, способный в одиночку спугнуть и уничтожить флот средних размеров. Единственный на свете и предмет черной зависти соседей.
Адмирал бороздил побережье словно голодный волк вдоль забора, за которым прятались овцы. И вот, когда бывшие колонии Британцев провозгласили независимость… Штейн напал. Взбунтовавшаяся чернь, назвавшая свои земли Соединенными Штатами Америки, подверглись нападению Пруссии.
С трюмов многочисленных кораблей хлынули полки гренадеров, гусар, линейных полков. Выкатывались новейшие пушки и спускались фанатичные миссионеры. Америка запылала в зареве пожаров и для нее начались темные времена. Корабли блокировали порты и топили суда. Нападали на любого, кто осмеливался приблизиться к побережью. Флагман Штейна иногда плавал в одиночку и с одного залпа разрывал на части любой корабль неприятеля. Ровными шеренгами прошлись полки по землям Америки, карая всех, кто пытался сопротивляться. Потом, пожрав молодое государство, корона Пруссии устремила свой ненасытный взор к диким лесам и прериям. Опять запылали пожары, в которых сгорали несговорчивые шаманы диких племен, посмевших отринуть от себя лик истинного Бога. Уничтожалось все, что представляло хоть малейшую опасность. Старики, женщины и дети шли в жертву жадности и алчности. Полыхали деревни и города, исчезали с лица земли целые народы свободных степей и лесов. И вскоре, от холодного севера и великих озер до жаркого перешейка панамы земля стонала под когтистой лапой имперского орла. Штейн был доволен, как и сам светлейший монарх.
Время шло, королевство процветало. Не смотря на многочисленных недругов и завистников Пруссия жирела от грабежей своих колонии и прибыльной торговли. В университетах и академиях без устали трудились ученные, изыскивая новые методы массового убийства. Армия прошла полную модернизацию и переродилась в абсолютно новом качестве, имея тотальное преимущество перед врагом. Улучшилась логистика и снабжение, появились новые виды вооружения, изменялась тактика ведения войн. Там же, в тихих и пыльных коридорах учебных заведении увидели свет новейшие изобретения, позволяющие добывать ресурсы земли с утроенной скоростью. Но у науки есть и обратная сторона. В стране происходили изменения, навеянные высоколобыми учеными. Чернь бастовала, требуя улучшения условии труда и проведения реформ. Дворяне слали ноты протеста, которые король отправлял в уборную не читая. Все это бродило и пучилось… и в один прекрасный день нарыв лопнул.
Рабочие хлынули на улицы городов, сжигая и громя все, что попадалось под руки. За городскими стенами появлялись целые армии повстанцев и бунтовщиков. Они грозили монарху, подняли на него оружие, за что и были наказаны. Монархия еще сильна и могущественна, она укажет этому сброду где его место, даже если придется утопить в крови свое собственное государство.
Армия начала карательную операцию в невиданных масштабах. На улицах городов кровь потекла рекой. Убивали всех, кто имел отношение к восставшим, их пытали и вешали, их расстреливали и сжигали. Тайная полиция работала не покладая рук, часто хватая даже лояльных граждан. Военное положение было введено в большинстве городов, социальные труды ученных были изъяты и преданы забвению.
Штейн тоже участвовал в подавлении восстания, он командовал матросами давивших повстанцев в провинциях Кенигсберга. Присутствовал при расстрелах и массовых казнях на площади города. Он тоже указал, где место взбунтовавшееся черни, а именно - дохнуть на фабриках и заводах, зарабатывая туберкулез во славу королевства.
Вот после этих времен, Штейна попросили оставить службу моряка и посадили в огромном кабинете министерства. Он оказался стар и не нужен, не внимал переменам и отвергал нововведения. Но ненадолго.
Серьезных врагов у метрополии почти не осталось, всех она уничтожила, превратив их земли в провинции, но остались недруги. Дряхлеющая Франция, потерявшая большинство колонии в северной Америке и лишенная мощи в затяжной войне с Британской короной, послала свой последний флот к заливам Балтийского моря. Королевство Литва-Польша, задыхающаяся с единственным портом решила, что ее время пришло, что Пруссия ослабла во внутренних дрязгах и волнениях. И королева послала свои легионы к городам северного соседа.

Часть вторая: Удар дубиной

Штейн вздохнул, холодный ветер грыз старые кости и выжимал слезы. Но адмирал не замечал этого, он поднимал тяжелую подзорную трубу и разглядывал алеющий от огня горизонт. Последний французский флот бился на равных с только что сошедшей со стапелей, неопытной эскадрой Пруссии. Но план старого адмирала сработал - из-за каменного мыса появились три линейных корабля, во главе его флагмана. Залп из семидесяти пушек одного борта разрушил мечты французов, превратив их самих в очередную жертву растущего королевства.
- Ну что, господа – мощный, привыкший повелевать голос не вязался с дряхлым стариком – можете поздравить с победой!
Молодые офицеры поздравляли друг друга, пугливо и подобострастно подходили к грозному адмиралу, тихо высказывая свое восхищение.
- А, старый козел! – взвыл на высоких тонах знакомый голос – Празднуешь?!
Штейн недовольно заворчал и сморщился словно проглотил ошкуренный лимон. К нему подошел стареющий толстяк в мундире генерала пехотных частей. Жестом потребовал стул и плюхнулся рядом с адмиралом. Не смотря на холодный ветер генерал истекал потом, он схватил напудренный парик и, вытерев им лицо, отбросил в сторону. Тут же подлетел адъютант и надел на лысую голову генерала мощную треуголку.
- Не беспокойся, Альфред – не оборачиваясь бросил генерал – рядом с этим угрюмым пиратом мне становиться жарко.
Зато обернулся Штейн, встречаясь со стальным взглядом адъютанта. Он помнил этого молчаливого, исполнительного и жестокого помощника. Помнил, как Альфред один из первых взобрался по эскаладе на стены Нью-Йорка и бил ландскхнетским кошкодером американских колонистов. Этим же архаичным оружием он штурмовал французский Квебек, английские Багамы и Кубу, врезался на своем скакуне в толпу воинственно улюлюкающих дикарей. Фехтовал на дуэлях с испанскими офицерами и безжалостно убивал их.
В фамильном замке Штейна тоже имеются экспонаты тридцатилетней войны опустошившую Пруссию в те далекие времена. Были у него и первые огнестрельные орудия: пистоли, аркебузы и фитильные ружья. На стенах висели двуручные фламберги, цвайхандеры и даже тевтонский Гросс-мессер. Конечно был у него и знаменитый Кацбальгер - «кошкодер», но адмиралу и в голову не приходило биться с ним, ему сподручней был тяжелый турецкий ятаган или абордажная сабля. А вот Альфред до сих пор носил на боку неудобный меч. Раньше, над молчаливым офицером посмеивались, тыкая пальцем в его железяку, но быстро заткнулись, видя как разгоряченный битвой адъютант разделывал врагов с помощью древнего оружия.
Адольфе вздохнул, ему так не хватало толковых офицеров, таких как Альфред, преданного и жесткого как старый сапог. Его окружала свора молодых модников, привыкших шататься по светским раутам и балам, не видевших ничего, кроме черных невольников с жарких земель. Бездельники…
- Что ты здесь забыл, Клаус? – пробормотал Адольфе – Разве сухопутной крысе не надо грабить курятник?
Они были старыми друзьями. Еще по американской компании Клаус Штезе командовал войсками вторгшихся в колонии Англии и Испании тогда как Штейн прикрывал его с моря. Вечно веселый и бесшабашный генерал отличался холодным умом и точным расчетом.
- Нет – угрюмо отозвался толстяк – меня отправили в отставку.
- Плохо - также угрюмо отозвался адмирал – Но хоть отблагодарили?
- Огромное поместье в Бранденбурге, земли в Америке и огромные плантации сахарного тростника.
- Так чего хнычешь, старый пердун? Живи и радуйся.
- Так я планировал… - Начал Клаус а потом устало махнул рукой.
Адмирал знал о планах генерала назначенного командующим армии вторжения на территорию Польши-Литвы. Он готовил ветеранов и натаскивал новичков. Сам осматривал элитные полки легкой пехоты, егерские полки, тяжелую кавалерию и артиллерию. Самолично начал первый этап операции. Уговаривал монарха согласиться с его планом, состоящий из двух шагов. Первый этап, это встретить врага на своей территории, потом…

Ополовиненные, израненные войска польской императрицы, потерпев сокрушительное поражение под стенами Берлина, пересекли границу уходя от погони. Уходили бросив орудия и обозы. Лишь бы уйти подальше от наседающих гусар и уланов. Шли понуро, потеряв вместе с флагами остатки мужества и чести. Усталый позор, бывший когда-то цветом нации.
А на их спинах в страну ворвалась легконогая кавалерия. Быстро разделившись на небольшие группы, уланы и драгуны начали разорять врага. Не вступая в сражения, обходя крупные центры они огнем и мечем прошлись по всем провинциям Шляхты. Гордые дворяне благородного происхождения, получившее лучшее в мире образование, демонстрируя светские манеры грабили и насиловали не уступая в жестокости темной черни. Горели деревни, шахты, фермы, мелкие города. Вырезали всех, от мало до велико. Грабили церкви и школы, нападали на торговцев и обвешанные трофеями мчались дальше, уходя от озверевшей погони.

А в это время, под стены Берлина, со всех концов королевства стекались войска. Через Курляндию шагали Финляндские полки, переплывали море Шведские гренадеры, в жарких домнах Копенгагена закалялись новые орудия полевой артиллерии. С Америки плыли более десяти полков ветеранов. Из провинции Кенигсберга скорым маршем приближались егерские и легкие полки поддержки. Из душной Индии вернулись матерые ветераны первых полков Бранденбурга. Были полностью укомплектованы шесть полков тяжелой кавалерии. В Або, Санкт–Петербурге, Стокгольме и в Риге готовились новые войска отправившихся к границе со стороны восточной Пруссии. Вся эта громада разделилась на пять полных армии и ждала сигнала.

Второй этап плана Клауса осуществлялся уже без своего создателя. Старый генерал свалился в приступе лихорадки, которую подхватил в солнечных странах, и его вежливо «попросили». Он быстро оправился и попросился в штаб, но монарх отказал, предложив тому спокойную старость и достойный отдых в заслуженном почете. Так Клаус попал на холодное побережье Балтийского моря, где угрюмый адмирал правил своими войсками. Из-за старых ранении и болезней врачи запретили старому моряку выходить в море, но не смогли запретить ему командовать своими кораблями.
И вот когда армии Пруссии ворвались в Польшу-Литву, страна уже агонизировала от зверств летучих отрядов. Она не могла оказать организованного сопротивления и беспомощно гибла. Первые армии без труда заняли Минск и Волынь, пали Львов а потом Гданьск. Варшаву оставили на последок… как десерт. 
В тоже время Ганновер и Бавария выступив на стороне Польши-Литвы объявили Пруссии войну и были мимоходом уничтожены в течении нескольких месяцев. И если давний удар по Швеции был похож на трусливый тык мизерикордией, то война с Польшой-Литвой – это открытый удар дубиной. Пруссия уже никого не боялась, ей было все равно как отреагируют прочие династии.
А династии были заняты совсем другими делами. Франция слабела в войне с Британией и почти со всеми соседями, Испания размякла, ломая зубы об упрямую Португалию. Россия раздавив непокорные южные княжества не торопясь ломала хребет Османской империи и не обращала внимание на мелких соседей. В средиземном море так часто провозглашались союзы и вспыхивали войны среди ничтожных королевств, что уже сами потеряли счет. Австрия билась с итальянцами и нищенствовала из-за перекрытых врагами торговых путей. Британия не успевала снаряжать войска для усмирения беспокойных колонии и освобождения торговых путей. Всем было наплевать что прусский волк начал рвать свою добычу.

Варшава. Центр разгромленной империи, последний оплот мудрой императрицы. Там готовились дать последний бой грозным армиям агрессивной Пруссии. Высокие, могучие стены вселяли надежду что им удастся сдержать полчища жадных прусаков. Призванные ополченцы занимали места между толстыми зубьями бастионов, проверяли оружие и пушки. Дворяне смогли собрать еще одну полную армию и отправить ее на перехват третьей армии Пруссии, которая безнаказанно грабила Варшавский пригород.
Из распахнутых ворот, под восторженные крики горожан вытекал людской поток, обвешанный оружием и отягощенный обозами. Гордо шагали пехотные полки, гарцевали на сильных лошадях драгуны и красавцы уланы. Выкатывались пушки и огромные поезда с порохом. Вся польская надежда под командованием опытного генерала отправилась выбить зубы прусскому зверю, разоряющего землю недалеко от столицы.

Первый линейный полк Пруссии, закаленный в холодных землях Швеции и Дании, перекинутый для покорения свободных племен в Америке. Прошедший по горным лесам Шри-Ланки и теперь вернувшийся в родные края для войны с соседом. Гордо реялся старый и слегка выцветший флаг с многочисленными заплатами и любовно заштопанный грубыми руками старых ветеранов. И таких полков у Пруссии было больше двенадцати, четыре из них в составе третьей армии встречали поляков на равнинах, на подступах к их последнему городу. 
Две громадные армии встретились у небольшого леса, среди полей любовно ухоженных трудолюбивыми крестьянами. Двенадцать Прусских полков, против четырнадцати Польских. Но размер армии не имеет значения, главное опыт и оснащение. И в этой битве, опыт в купе с передовыми технологиями взяли свое.
Стенка на стенку, сквозь грохот орудии и разрывы грязного дыма полки приближались друг другу. Прозвучали первые выстрелы. Поляки били из далека, что говорило об отсутствии опыта. Свинцовые пули пролетали над шеренгами солдат обдавая их тугим, горячим воздухом и смрадом перегоревшего пороха. У одного солдата сбило треуголку и обеленный низкосортной мукой парик. По лицу потекла кровь, алая струя устремилась от лба к подбородку пробивая себе путь среди множества морщин. Солдат даже не вытер кровь, не сбил шага словно и не был задет вражеской пулей. Он продолжал идти со своими товарищами четко печатая шаг под звонкий бой барабана. Мушкет вертикально поднят, правая рука сжимает кольцевой замок, чтобы заранее не сдетонировал затравочный порох, левая придерживает оружие и частично защищает лицо. Он словно прячется за своим мушкетом прикрывая пах широким прикладом. 
Шагали гренадеры держа наготове капризные гранаты, их могучие силуэты внушали страх и уважение. По флангам сдерживали разгоряченных скакунов лихие всадники. Артиллерия без устали отправляла на врагов разрывные и зажигательные заряды. Им на встречу шли полки Польши, их больше, они свежее, но менее опыты и не так хорошо снаряжены. Бой барабанов подгоняя пехоту достиг своего апогея и застыл отсчитывая секунды до смерти тысяч людей.
Одиночный залп сотен нарезных мушкетов и несколько десятков польских солдат пробитые пулями стали частью ландшафта. Первый ряд стрелявших резко присел, доставая шомпола и бумажные пакеты с порохом. Их окутав дымом выстрелил второй ряд, следом третий. Поляки теряя убитыми и ранеными заметались, шеренги заволновались, и только усилиями командиров они остались на месте. Ухнула пушка, изрыгая пламя и свинец. Картечь забарабанила по телам и земле. Десятки солдат Пруссии окровавленными кусками свалились на землю. Остальные продолжали заряжать ружья не обращая внимание на потери. Выстрелила вторая пушка, от плотных рядов полетели ошметки плоти, разорванной амуниции и развороченного оружия. Страшно взвыли раненные, они ползали в траве елозя перебитыми конечностями, таская за собой обугленные внутренности. Окровавленный полк выпрямился и снова выстрелил. Стреляли умело, с учетом отдачи прицел брали чуть ниже цели. Веером хлестала кровь, отрывались конечности, и опять вой от которого кровь стыла в жилах.
Так было везде, от края до края ползли ровные ряды шеренг, стреляли исчезая в клубах сизого дыма, падали под ответным огнем и стреляли снова. Маневрировали словно корабли, обходили фланги, попадали под перекрестный огонь. Захлебывались в жутких ударах картечи, сгорали заживо под разрывными и зажигательными снарядами, гибли тысячами, но продолжали упорно шагать к победе. Это линейная пехота, хребет любой армии, именно от нее зависит исход любой битвы. Именно они, оставляя за собой шлейф из убитых и искалеченных, берут укрепления и уничтожают артиллерию, могут остановить бешенный наскок кавалерии. Пруссия делала акцент именно на пехоту. Эту уже не те новички, которые толпой штурмовавших стены Стокгольма, а выдрессированные и натасканные звери, закаленные и прошедшие испытание в бесчисленных мирах планеты.
Польская артиллерия еще подавала признаки жизни, пытаясь огрызаться из оставшихся полупушек, несмотря на страшные потери они еще проявляли мужество, но батареи Пруссии не оставляла шансов. Дальнобойные стволы с легкостью и точностью клали ядра на укрепления противника.
А тем временем, на поле битвы пехота рвала друг друга свинцовым ураганом, швыряла гранаты и шла в рукопашную. Не обращая внимания на звонкую канонаду и секущую смерь картечи, полуоглохшие от постоянного огня солдаты с жутким спокойствием продолжали воевать. Туман от дыма застилал поле, он только густел от новой порции выстрелов.
Где-то за флангами резали друг друга кавалеристы. Оттуда слышались истошные вопли и дикое ржание убиваемых лошадей. Там шла сеча не мене жестокая, чем среди ползущей пехоты. То и дело из подлеска выскакивала ошалевшая лошадь без седока и мчалась через поле еще больше дурея от мощного запаха крови и страха.  
Молодые пехотинцы Польши-Литвы испугано озирались, косили взгляд на изуродованные трупы, на усеянное телами поле боя. Или брели в шеренге как лунатики с остекленевшими от ужаса глазами, одурманенные кошмарными видениями своей смерти, и только долг перед товарищами и родиной сдерживал их. Но кто они против профессиональных вояк Пруссии? Жалкая жертва, слабое ничто. Вот кто они…
Гренадеры бросились в рукопашную, бежали молча, и только когда до молодых солдатиков оставалось меньше десяти метров яростно зарычали как лютые звери. Рослые бойцы умело бились длинными мушкетами и штык- ножами. Прикладами ломали ребра и проламывали черепа, крошили зубы, перебивали конечности. Широкими лезвиями ножей перерезали артерии и сухожилия, били в живот и в грудь с хрустом насаживая тела на длинные кинжалы. По мундирам потекли ручейки крови, кровавая потасовка длилась не долго, ибо молодняк в ужасе завопил и бросился в рассыпную. 
Со свистом и гиканьем, за ними устремились лихие уланы. Свист сабель смешался с дикими воплями и громким ржанием разгоряченных коней. Рванули с места тяжелые кирасиры успевшие к этом времени вырезать всех вражеских всадников. Обученные седоки и обученные лошади, все в шрамах от старых походов, в отличии от молодых и горячих уланов и драгун - невозмутимые и спокойные. С таким же спокойствием молча нагоняли визжавших поляков и били тяжелыми палашами. Били не сзади, где человека защищает громоздкий рюкзак, а пролетев мимо, секли лицо или грудь. Обученные лошади не шалели от крови и не рвали удила, они обходили противника, подставляя его под удар своего седока. Добив малодушных, кирасиры быстро обошли оголенный фронт и ударили в тыл. И поляки не выдержали этого кошмара, бросив оружие побежали, охваченные волнами животного страха. Они орали от ужаса и пали под копытами выученных лошадей и клинков седовласых ветеранов.

Поле опустело. Тысячи остались лежать среди пожухлой травы, но до утра не смолка стон раненых. Под вечерним небом, среди трупов шатались мелкие мародеры и солдаты, они занимались одним и тем же – добивали раненых и грабили мертвых. Своих покалеченных, прусаки тащили к полевым врачам, которые не долго думая под плачь и мольбы пациентов отпиливали поврежденные конечности и выбрасывали калеку доживать свой век в нищете церковных приходов или трущоб. Победа досталась прусакам, и не важно что их погибло не меньше половины, они залижут свои раны и снова будут готовы к войне. Смерть уползла в свое логово, переваривать сегодняшнюю жертву, она должна отоспаться и быть готовой к завтрашнему дню, который обещает быть еще сытнее.

Город тонул в ярком пламени пожаров. Огонь пожирал целые кварталы вместе с людьми, оно не ослабевало, а только набирало силу благодаря зажигательным снарядам прусской батареи. Стены окрасились в красный цвет, защитники гибли сотнями. Солдаты великой Пруссии облепили старые стены словно насекомые дохлую тушу. Тысячами они лезли и сотнями погибали, но уже ничто не могло их остановить. К утру город пал, утихли пожары и поднялся страшный смрад выгнавший за стены всех кто остался в живых. Королевства Литва-Польша больше не существовало, появились новые провинции Пруссии.

Старый адмирал поднялся с табурета и побрел прочь. Трость цокала при каждом шаге, сзади шумно шептались молодые офицеры обсуждающие последнюю новость. Нет, не ту что принесли ранее – о падении Варшавы, они и так знали что она обречена.
Черная весть в кожаной сумке курьера.
Его старый друг Клаус смахивал слезы перечитывая депешу принесенного гонцом. Адъютант Альфред по отеческий положил свой руки на старческие плечи своего командира. Старый монарх, их ровесник, умер в постели в окружении своей семьи, и эпоха становления Пруссии умерла вместе с ним. Наступают другие времена, но там уже не будет места старым воякам вроде Клауса и Адольфе. Пришло время молодого императора Фридриха второго, не мене жестокого чем его отец и доверху напичканного амбициями. Времена таких, как молчаливый Альфред...
Ветер выл в зубастых изломах серого побережья и грыз старые кости адмирала, а тем временем, некогда ничтожный птенец подрос, победно заклекотал и гордо расправил могучие, орлиные крылья, тень от которых вскоре накроет весь мир.

Skif12

Эта статья прислана на 2-ой конкурс "Лучшее художественное описание пройденной кампании в Empire Total War", так называемых AAR-ов (After Action Report). Подробнее о конкурсе можно узнать на нашем форуме.