Не мешало бы представить данный приказ.
Даже если данный приказ существует (в чем я сильно сомневаюсь) - исторической наукой давно доказанно, что приказ о перебазировании 2-го корпуса был отдан лично Барклаем.
Я докопался до обстоятельств появления этого документа (уж не знаю стоит ли именовать его "приказом"). Это записка, написанная Беннигсеном и переданная Милорадовичу в 21-30 24 августа (в день Шевардинского боя). Вот ее полный текст:
«Господину генералу от инфантерии имею честь донести, что Его Светлость главнокомандующий армиями распоряжает: если неприятель главными силами будет иметь движение на левый наш фланг, где армия князя Багратиона, и атакует, то 2-й и 4-й корпуса идут к левому флангу армии, составя резерв оной. Места, где корпуса расположатся, показаны будут обер-квартирмейстером подполковником Нейдгардом».
Вряд ли текст этой записки стал известен Барклаю. Поэтому, отдавая приказ о перемещении корпуса Багговута, он наверняка действовал по собственному почину.
Вообще говорить, как это делают некоторые комментаторы, о том, что Кутузов выстроил некую систему управления да еще и работающую без сбоев, - беззастенчиво издеваться над реальностью. Выстраивание системы предполагает действия по упорядочению взаимодействия между элементами системы. Вряд ли удастся отыскать подобные действия в поведении Кутузова с момента прибытия в армию до Бородинского сражения. Напротив, имеется обстоятельства, которые свидетельствуют об обратном. 3-й корпус перемещен Кутузовым без ведома Барклая, что вызывает возмущение последнего. У 2-й армии изымается шанцевый инструмент для сооружения укреплений на правом фланге, что вызывает возмущение Багратиона. 3-й корпус вновь перемещает Беннигсен, уже без ведома Кутузова.
Словом, при тщательном рассмотрении ситуации, версия о работающей без сбоев системе управления рассыпается. И остается вполне адекватная, на мой взгляд, версия, описывающая произошедшее как достаточно хаотичную чреду решений и действий как Кутузова, так и частных начальников (главнокомандующих армиями, командиров корпусов и ниже), приведшую к известному результату. Никакого единого управления сражением со стороны русских не было. Об этом вполне красноречиво говорят современники (от «Нами никто не командовал» Раевского до «Каждое из начальствующих лиц уводило войска и располагало оными, не удостоивая главнокомандующего извещениями» Барклая).
Признаться, в детстве, когда я играл в бумажных солдатиков, я тоже считал, что армия – это идеальным образом организованная система, где сверху вниз по инстанциям поступают приказы, а снизу вверх отчеты об их исполнении, начальник штаба существует исключительно для передачи приказов, а нижестоящие командиры обязаны во всем подчиняться вышестоящим. Однако изучение русского общества начала XIX в. снабдило меня среди прочего и информацией о, мягко говоря, непростых взаимоотношениях в среде русского генералитета. Кстати, окончательный удар по идеализированным детским представлениям об армии, нанесла моя собственная служба в рядах… Подобный холодный душ можно было бы порекомендовать всем, пытающимся изучать (любую) армию по учебникам. Впрочем, это лирика.
Что до конкретики, то большинство высших офицеров русской армии испытывали к Кутузову, мягко говоря, непростые чувства. Начнем с Багратиона. Багратион открыто интриговал против Барклая, считая, что главнокомандующим должен быть он сам. (Кстати, тем же самым занимались и многие другие генералы, кляузничавшие лично императору, например, Ермолов). Назначение Кутузова вызвало у Багратиона раздражение. 16 августа 1812 г. по поводу только что полученного рескрипта о назначении Кутузова в армию Багратион в, не стесняясь в выражениях, писал Ростопчину:
«Хорош и сей гусь, который назван и князем и вождем. Если особенного повеления он не имеет, чтобы наступать, я вас уверяю, что тоже приведет к вам, как и Барклай. Я с одной стороны обижен и огорчен для того, что никому ничего не дано подчиненным моим и спасибо ни им, ни мне не сказано. С другой стороны, я рад: с плеч долой ответственность, теперь пойдут у вождя нашего сплетни бабьи и интриги. Я думаю, что и к миру он весьма близкий человек, для того его и послали сюда». Антикутузовские настроения Багратиона получили и общественную огласку. 19 августа 1812 г. московский обер-полицмейстер П.А. Ивашкин сообщал в секретном донесении министру полиции А.Д. Балашеву о последних столичных новостях:
«Князь Петр Иванович Багратион очень недоволен, что ему дали Начальника, он щитал, что ему отдадут в команду все армии, я слышал, что он об оном писал к своим знакомым». Позднее Ростопчин вспоминал, что в то время как
«Барклай — образец субординации — молча перенес уничижение, скрыл свою скорбь и продолжал служить с прежним усердием, Багратион, напротив того, вышел из всяких мер приличия и, сообщая мне письмом о прибытии Кутузова, называл его мошенником, способным изменить за деньги». Впрочем, презрительное отношение Багратиона к Кутузову появилось не вдруг. Еще в 1811 г. Багратион в письме Барклаю отзывался о Кутузове следующим образом:
«Его высокопревосходительство имеет особый талант драться неудачно и войска хорошие ставить на оборонительном положении».
Не лучше относились к Кутузову и другие русские военачальники. Барклая с Беннигсеном можно вообще не упоминать – они считали себя несправедливо обойденными. Но этими двоими (точнее троими, включая Багратиона, занимающими верхние строчки в иерархии действующей армии) список не исчерпывался. Например, Милорадович назвал командующего «низким царедворцем», а Дохтуров — «отвратительным интриганом». Совершенно неудивительно, что летом 1812 г., когда генералитет действующей армии требовал назначения единого командующего, имя Кутузова даже не упоминалось (его назначение императором произошло под давлением столичного дворянства). Кстати, относительно физических кондиций Кутузова даже у его приверженцев никаких иллюзий не было. Совершенно неудивительно, что частные начальники – командующие армиями и начальник штаба – отдавали приказы, не ожидая распоряжений главнокомандующего. Справедливости ради стоит отметить, что среди солдат и офицеров назначение Кутузова вызвало радость.
1 причём сдесь тогда ваша ссылка на Рижский госпиталь - если в нём не было больных из действующей армии ?
Дорогой друг! Вы наверное не очень внимательно прочли, то что я писал. Ибо в моем посте было предельно ясно написано, что речь идет о потерях русской армии. Безотносительно их причин. И Рижский госпиталь упоминался в связи с высокой смертностью даже госпитализированных солдат. Если (по до сих пор непонятным причинам) в зачёт Кутузову идут 80 тыс. французов заболевших дизентерией во время перехода через Польшу и Белоруссию летом 1812 г., а также пострадавшие от эпидемии сыпного тифа, вспыхнувшей после Смоленска*, то при всей безумности этой методики, учитывающей все потери Grande Armee, справедливости ради следует рассчитать и все потери русской армии, безотносительно того были ли они нанесены французским оружием, морозами или тифом.
2 кроме стационарных существуют ещё и полевые госпиталя ...
То, что они в принципе существуют, точнее, по идее должны существовать, мне известно. Но о их физическом существовании осенью-зимой 1812 г. мне, к моему большому сожалению, не известно ничего. Если Вам известно больше моего – поделитесь информацией. Именно на это я и намекал.
Гладко было на бумаге - да забыли про овраги..))
Очень легко сидя на диване рассуждать про окружения и уничтожения бумажного противник и куда сложнее осуществить это в реальности - см например туже Березину или действия Нея при Красном.
Весьма своеобычно приводить в оправдание неудачных действий Кутузова сами эти действия. Собственно, и под Красным, и на Березине на диване (и в прямом и в переносном смысле) сидел Кутузов, так и не появившийся на поле боя и оставивший в обоих случаях разрозненные русские силы без единого командования. Вопрос о том, что он берег в большей степени – русскую кровь или свою репутацию – для меня остается открытым.
В Наполеоновскую эпоху окружить и принудить к капитуляции неприятельскую
армию во главе с решительным командиром было очень непросто - случаи единичны...
А просто разбитого неприятиля всё равно пришлось бы преследовать.
впрочем даже разбить основательно уже отступающего и уклоняющегося от боя противника очень непросто..
Особенно в условиях, когда пути отступления ему отрезаны или перекрыты, как под Красным или на Березине? И разве мы о простоте говорим? Я думал об искусстве... Полководческом...
Какой смысл рисковать генеральным сражением с равным по силам противником кода он и так ежедневно теряет на порядок больше чем твоя армия..?
Прямо-таки на порядок, т.е. в 10 раз?
Вы всё пытаетесь доказать что потери русских при преследовани были не меньше французских
совершенно не учитывая тот факт что все потери французов были безвозвратными
тогда как руские теряли отставшими и больными , которые позднее возвращались в строй...
Дорогой друг, если Вам доставляет удовольствие дискутировать с воображенным Вами оппонентом, который полагает, «что потери русских при преследовании были не меньше французских», то не стоит при этом закавычивать мои слова. Я к морокам Вашего сознания не имею никакого отношения. Хотите общаться с ними - на здоровье! Я-то тут при чем?
Приблизительная численность потерь обеих армий я уже называл вот здесь:
http://totalwar.fun/...&...st&p=256354 Т.о. общие потери Наполеона — 132,7 тыс. чел., потери русской регулярной армии составили не менее 65 тыс. чел. Наиболее интересен вопрос о числе вернувшихся в строй. Учитывая характер заболеваний – по преимуществу обморожения и эпидемические инфекционные заболевания (тиф и пр.) – можно утверждать, что процент умерших и инвалидов среди госпитализированных был очень высок.
-----------------
*
Эпидемии уничтожили значительную часть армии Наполеона во время его похода на Москву. Сразу после вступления в. Польшу среди французов распространилась эпидемия дизентерии, поразившая не менее 80 тыс. солдат. При вступлении армии на территорию России заболеваемость значительно возросла также потому, что продовольственное снабжение армии резко ухудшилось: русские, уходя, сжигали все запасы, чтобы они не достались врагу.
Только за время перехода «великой армии» ог Ковно до Вильно выбыло из строя 30 тыс. солдат и около 10 тыс. лошадей. Число умерших было настолько значительно, что виленские городские власти приказали использовать всех людей, не исключая слуг духовных особ, «для зарытия в землю возможно глубже трупов и павших лошадей в окрестностях Вильни, на тракте Ковенском и выброшенных рекою Вилией во избежание заразы воздуха».
В Вильно французы заняли монастыри, церкви, синагоги, сараи и устроили в них госпитали на 6 тыс. больных. Но размер эпидемий был так велик, что этих помещений оказалось недостаточно. «Больные лежали на голом полу, не имея ни соломы для подстилки, ни одеял, ни лекарств. Скоро и медиков стало недостаточно, и госпитали, вместо того чтобы служить для пользования и отдохновения больных, способствовали сами распространению заразительных болезней». При выступлении из Вильно заболевания дизентерией продолжались. После марша через Белоруссию число больных достигло 80 тыс. человек.
После боя под Смоленском среди наполеоновской армии вспыхнула эпидемия сыпного тифа.
[Урланис. – С. 271-272.]
Я ученый, а не активист. И моральному осуждению предпочитаю анализ.
Майкл МАНН
...Так называемый простой, средний, нормальный, положительный человек меня не устраивает... Скучно...
Василий ШУКШИН
...Ты обер или штаб?
"Горе от ума"
